|
ВЕТЕР ПЕРЕМЕН КАК ОРУДИЕ МАССОВОГО УДУШЕНИЯ
Наша справка
Государственное ПО «Сахалинморнефтегаз» было преобразовано в АООТ в 1992 году. В 1993 году оно вошло в состав государственной компании «Роснефть». В 1996 году АООТ «Сахалинморнефтегаз» переименовано в «Роснефть—Сахалинморнефтегаз». «Роснефть» владеет 38% уставного капитала этой компании, которая разрабатывает месторождения на острове Сахалин и на его прибрежном шельфе. Объем добычи — около 1,5 млн тонн в год (деньги немалые).
Небо в воде так не отражается. Только в нефти. Необыкновенная глубина цвета. Но утки и кулики путают ее не с небом, а все-таки с водой. Приземляются отдохнуть. Потом плавают. Кверху лапами. В нефти. Когда-то это озеро было меньше, в нем была вода и водилась рыба. Теперь воды в нем от силы половина. Остальное — нефть. От нескольких сотен до нескольких тысяч тонн — почти целый танкер. И теперь это не озеро — нефтеловушка. Сюда по склонам сопок стекают черные ручейки, почти от каждой из тысячи нефтекачалок. Через затвор вода, а вернее содержимое озера, попадает в ручей. Судя по цвету ручья, затвор не работает. Нефтяной поток впадает в речку, нефтяная речка — в море. Оно совсем рядом — его отсюда видно. Охотское море. Там ловят жутко дорогую рыбу.
Северо-западное побережье острова Сахалин. Нефтепромысел Катангли. С 60-х годов здесь качают нефть. А еще здесь живут люди. Нефтяники, те самые, чей труд приносит сверхприбыль компаниям и наполняет бюджет России. Живут прямо на промысле.
Барак № 21
Раньше они существовали отдельно: поселок нефтяников и сам нефтепромысел. Между ними были сопки, в речке водилась рыба, в лесу — грибы. Зарплата хорошая. Бараки были еще не такими старыми. И каждый день водитель Василий Иванович Выскребенцев возил на своей вахтовке нефтяников из поселка на промысел, и обратно. Но с годами его маршрут все сокращался и сокращался. Нефтекачалки сначала появились на вершине соседней сопки, потом перевалили через нее, сползли вниз, а в 80-м заскрипели на окраине поселка, прямо за заборами обитателей улицы Южная. А озеро в 200 метрах от улицы стало постепенно наполняться нефтью.
Жители Южной стали задыхаться от нефтяных ветров, дувших с бывшего озера. Скважины на улице периодически прорывало — тогда нефтью заливало дома и огороды. В 1985 году случилась первая серьезная авария. Скважину не могли подавить несколько дней. Нефть текла даже с крыш домов.
В 1988 году, после очередной аварии, народ возмутился. Разработку скважин остановили. Собрали поселковый сход. Решено было переселять жителей Катангли в соседний поселок Ноглики. Не всех, конечно, только самых неблагополучных. И кое-кого с улицы Южной действительно переселили. Некоторые сбежали сами. Опустевшие бараки постепенно разрушались, и к середине 90-х жилых остались единицы. Например, барак № 21.
В нем Василий Иванович Выскребенцев с женой жили с 1974 года. Сначала вдвоем, потом появилась дочь, а потом и две внучки. Но в 96-м разработка скважин в районе улицы Южная началась вновь.
Василий Иванович не стерпел: обратился к генеральному директору «Сахалинморнефтегаза» Сергею Богданчикову. Попросил переселить. Тот не ответил. А тут как раз из Москвы прибыл в Катангли представитель «Роснефти». Выскребенцев этого московского начальника возьми да и привези к своему дому, чтобы показать, как он с семьей тут проживает, — скважина фактически у калитки. Вышел скандал. Руководство «Сахалинморнефтегаза» — дочки «Роснефти» — этого не снесло. Конечно, переселить могло, но пошло на принцип.
Начались боевые действия. Нефтяные качалки перешли в наступление на барак № 21. Силы были неравны, и вскоре в районе улицы Южной работало уже около 30 скважин. Плюс нефтяное озеро. Плюс закопанные рядом буровые отходы и химические реагенты. Опять-таки нефтяной ветер как оружие массового удушения. И аварии, аварии... Кошмар 80-х повторился.
Отчаявшийся Выскребенцев подал в суд на «Сахалинморнефтегаз». Суд думал долго. Прошли год 98-й, 99-й… За это время многое изменилось. Богданчиков из «Сахалинморнефтегаза» перебрался в кресло президента «Роснефти», а Выскребенцева ждала иная карьера — он срочно попал под сокращение и стал пенсионером… Наконец, в январе 2000 года суд принял решение в пользу Василия Ивановича. Но «Сахалинморнефтегаз» обжаловало решение в областном суде. Дело вернули на новое рассмотрение. Это был принцип.
Прошли 2000-й и 2001-й. Семья Выскребенцева по-прежнему жила в бараке № 21, просыпаясь под равномерный шум механизмов, добывающих нефть, а новоиспеченный пенсионер ездил в соседние Ноглики в библиотеку — изучал юридическую литературу. Очередной суд опять попытался помочь Василию Ивановичу и направил соответствующее предписание, только уже не «Сахалинморнефтегазу», а администрации Ногликского района. Там подумали, что только этого еще не хватало, и тут же обжаловали решение. В областном суде тоже посчитали, что администрация района тут ровным счетом ни при чем — не она же нефть добывает в огороде у Василия Ивановича, — и обязали все-таки «Сахалинморнефтегаз» переселить пенсионера Выскребенцева да еще и возместить ему моральный ущерб. Нефтяники сделали вид, что не расслышали. И только когда общественная организация «Экологическая вахта Сахалина» устроила экспедицию по нефтяным промыслам «Сахалинморнефтегаза» с участием съемочной группы НТВ, руководство компании решило дело замять. Оскандалившись на всю страну, в 2002 году нефтяники все-таки выделили Выскребенцеву деньги на новое жилье.
Последние «южане»
Теперь улица Южная действительно напоминает места боевых действий. Разве что нет воронок от снарядов. Народ говорит, что дома никто специально не ломал — сами развалились, как только люди уехали, — настолько были ветхие. Поверить, что в хитросплетении деревянного хлама теплится жизнь, невозможно.
Но ведь живут... Одни не в состоянии бороться. Другим уже на все наплевать. Ютятся последние «южане» в двух полуразрушенных бараках. Вычислить окна жилых квартир можно по целым стеклам и занавескам. Их немного. А на днях станет еще меньше: две семьи нефтяников пакуют чемоданы — им дали-таки квартиры в Ногликах. После скандала с Выскребенцевым «Сахалинморнефтегаз» расщедрилось. Но повезло не всем.
Супругам Владимиру и Людмиле, отрекомендовавшим себя «простыми алкоголиками», и их коллегам-соседям — дяде Саше и дяде Юре, скорее всего, ничего не светит. Хотя они все — нефтяники со стажем, но для «Сахалинморнефтегаза» — неопасные, судиться не будут.
Кроме злоупотребляющих работяг на Южной — еще две семьи. В одном бараке — Тамара Кирилловна с дочкой и пятилетней внучкой. В другом — тетя Лида с сыном. Их тоже вряд ли куда переселят — на промысле они не работали. Остается жить, как получается. Воду в бараках на Южной отключили давно. Газ вот-вот отключат — сразу, как уедут те, кто получил квартиры.
«Край времянок» Единственный каменный дом в поселке Катангли — это школа. Остальное — дерево. На улице Южной — еще «новостройки» — бараки 74-го года издания. (Те самые, что стали разваливаться, как только лишились жильцов.) Весь остальной поселок — архитектурный памятник сталинской эпохе зэковских застроек: бараки конца сороковых.
— Проходите! Только осторожно — тут сразу яма. Пол провалился. — Оксана работает на нефтепромысле, муж — тоже. — Ремонт нужно делать минимум раз в полгода. Смотрите: несколько месяцев прошло — а потолок везде потрескался, обои отходят.
— А это наша горка. — Заходим в комнату. Действительно — горка: по полу можно скатываться вниз. — Стены везде просели, волнами ходят, я коврики специально во всех комнатах развесила, чтобы голова не кружилась, — смеется.
— А если честно, жить здесь уже совсем невозможно. Переселять нас в Ноглики отказываются. Да мы бы и здесь остались — построили бы нам новые домики, финские например. Мы даже предлагали: дайте нам ссуду, мы все сами сделаем, а потом отработаем. Но ссуду они тоже отказываются давать.
Уехать отсюда хотят, пожалуй, все жители Катангли. Могут далеко не все. Некуда. Особенно тяжело пенсионерам. Тетя Валя — жительница «элитного» для Катангли барака, хоть и пятидесятилетнего, но двухэтажного и даже с балконами. Когда-то это радовало. Теперь, проработав на нефтепромысле 38 лет и получив за это в общем-то неплохую пенсию — 2500 рублей, ей приходится отдавать полторы тысячи только за отопление своего «элитного» жилья. Оставшейся тысячи, конечно, и на еду не хватает. Спасают огород и сын.
Здесь действительно все дорого — северные цены. Получают нефтяники, конечно, прилично (по усредненным российским меркам) — от 5 до 20 тысяч. Но из-за дороговизны, как и везде, перебиваются от зарплаты до зарплаты. Работает-то, как правило, только муж. В поселках нефтяников женских рабочих мест не хватает.
Тяжелая работа, суровый климат, разваливающиеся бараки, нефтекачалки чуть ли не в огороде и удушливые ветра с близлежащих нефтяных озер… Так в России добывают «черное золото». Все это люди согласны терпеть. Потому что больше работать негде. Леса вырубили, рыба в нефтяных речках не водится. Остается только качать нефть. И бояться. Местный житель, который проводил меня до нефтяного озера, всю дорогу твердил: «Ой, уволят».
— Говорят: «Кто стучит, тому дверь открывают». А мы же молчим. Боимся. Вот и будем вечно в бараках и по колено в мазуте. А разве нефть чисто где добывают? Не верю. У нас тут вся земля нефтью насквозь пропитана. Здесь вообще уже жить нельзя, если на то пошло. Что вы хотите: лагерный край — край времянок.
И временщиков.
P.S. Кстати, нефтедобывающие компании обязаны следить за экологией в районе промыслов. Кстати, «Роснефть» — компания государственная и прибыльная. Только непонятно: почему эта прибыль не вкладывается в социальную сферу и никак не сказывается на жизни тех, кто, собственно, ее и создает?" 23.06.2003
|
