|
В оборонном ведомстве — скандал! На днях высокопоставленный военачальник — генерал-полковник Александр Скородумов, отвечающий за всю боевую подготовку Вооруженных сил России, — объявил об отставке. В рапорте на имя министра обороны он написал: “...армии больше не требуются профессионалы, хотя на словах все и ратуют за профессиональную армию... Не хочу служить, если на должности у нас выдвигают не по заслугам, а по знакомству”.
Никогда еще министр не получал подобных рапортов от военачальников столь высокого ранга. Обычно его подчиненные просили продлить срок пребывания в генеральском кресле, а тут — не желаю служить в такой армии! Хотя Скородумову до окончания контракта еще целых 4 года.
Почему взбунтовался боевой генерал, кавалер ордена “За военные заслуги”, двух орденов Красной Звезды и ордена Мужества, прошедший Афганистан и Чечню?
Об этом он собирался рассказать лично министру обороны, для чего несколько раз просился к нему на прием. Министр генерала не принял, выслушать не пожелал. Тогда Скородумов пошел на беспрецедентный шаг. То, что не захотел услышать министр обороны, он рассказал “МК”.
Из досье “МК”
•Скородумов Александр Иванович, 1948 г.р. Окончил Ленинградское высшее общевойсковое командное училище, Военную академию им. М.В.Фрунзе и Военную академию Генерального штаба.
С 1996 г. — замкомандующего войсками ЗабВО по боевой подготовке. Затем замкомандующего войсками СибВО. В 2001 г. назначен на одну из важнейших в Российской армии должностей — начальника Главного управления боевой подготовки ВС РФ. Участник боевых действий в Афганистане и Чечне.
• Белоусов Александр Васильевич, 1952 г.р. В 1973 г. окончил Московское высшее общевойсковое командное училище, в 1984 г. — Военную академию имени Фрунзе, в 1993 г. — Военную академию Генерального штаба ВС РФ.
Служил в Группе советских войск в Германии, Среднеазиатском и Ленинградском военных округах. Командовал армией в Дальневосточном военном округе. Был заместителем командующего войсками МВО. С июня 2003 г. служил в должности заместителя командующего войсками СКВО по чрезвычайным ситуациям.
В июле 2004 г. назначен первым заместителем министра обороны РФ.
• До административной реформы Минобороны, которая прошла летом, Главное управление боевой подготовки Вооруженных сил России возглавлял генерал-полковник Скородумов. Оно подчинялось главкому Сухопутных войск Кормильцеву. Теперь передано в ведение первого замминистра обороны Белоусова.
Министр обороны Сергей Иванов об Александре Белоусове: “В ведении этого молодого генерала будет находиться вся боевая подготовка Вооруженных сил. А кроме этого он будет курировать состояние безопасности военной службы, состояние боеготовности частей, которые призваны участвовать в антитеррористической деятельности”.
— Александр Иванович, вы же понимаете, что такого интервью в руководстве Минобороны вам не простят?
— Мне их прощение не требуется. Если за 48 лет службы я — генерал-полковник, отвечающий за боевую подготовку войск, — не заслужил, чтобы меня выслушало первое лицо министерства, то пусть меня услышат люди, для которых я работал все эти годы. Уверен, и они, и мои сослуживцы все поймут правильно.
— Вас заставила это сделать личная обида?
— За моими личными переживаниями стоит государственная проблема — развал армии. И никакая обида не заставит об этом забыть. Да, мне не понравилось недавнее предложение первого замминистра обороны Александра Белоусова стать начальником управления боевой подготовки Сухопутных войск. Для меня, больше трех лет возглавлявшего боевую подготовку всех Вооруженных сил, это понижение. Резонно задаю вопрос: “За что? Не справился? Но президент и министр обороны в последнее время на всех совещаниях говорили, что боевая подготовка в армии постоянно улучшается”. Ответ Белоусова был таким: “Я так решил”.
— Вы считаете это нарушением?
— Даже лейтенанта, если он что-то натворил, перед тем как понизить в должности, обсуждают на аттестационной комиссии. Есть армейские уставы и правила. Ими нельзя пренебрегать, иначе армия развалится. А сейчас к руководству военным ведомством пришли люди, которым армейские законы не писаны.
— Если вы имеете в виду Белоусова, правду ли говорят, что он назначен по просьбе одного из нефтяных магнатов, чтобы лоббировать в армии его интересы по поставкам топлива?
— Не знаю. Это слухи. Но похоже, что по служебной лестнице его двигает чья-то сильная рука.
— Может, у вас с ним какие-то личные счеты? Вы знали его по службе раньше?
— Знал. В июне 2001 года меня назначили начальником Главного управления боевой подготовки ВС РФ, а Белоусов был замкомандующего Московским военным округом, отвечающим за боевую подготовку. Я приехал в его вотчину — Таманскую дивизию, чтобы готовить плановые сборы, и увидел там страшную разруху. Полигонное хозяйство разбито. На танкодроме не то что гусеница — нога солдата не ступала. Сборы отложили, а новому командующему округом генералу Ефремову пришлось восстанавливать этот бардак. Но мы тогда с Белоусовым разошлись мирно. Ему вскоре предложили повышение в СКВО — замкомандующего.
— Правда ли, что с этой должности его хотел снять Квашнин? Якобы приехавшая с проверкой комиссия, увидев голодных и оборванных солдат, написала кучу актов...
— Эти акты с результатами работы комиссий до сих пор лежат без движения в главкомате Сухопутных войск. Квашнин ушел. А Белоусов стал первым замом министра обороны, минуя должность командующего округом.
— Почему? Есть же какой-то порядок выдвижения на должность? Нельзя, к примеру, сделать капитаном корабля человека, который никогда не командовал даже шлюпкой...
— Теперь можно. Всем известно, что он не командовал военным округом, без чего на такую высокую должность еще несколько лет назад ни за что бы не назначили. А сейчас — пожалуйста. Даже мнения его непосредственных командиров не спросили.
Ведь как в армии положено выдвигать человека на должность? Чтобы назначить Белоусова первым замминистра, главком Сухопутных войск (в то время генерал Кормильцев) должен был представить его кандидатуру на рассмотрение военного совета войск. Затем, если совет сочтет того достойным, написать представление министру обороны. Но ни Кормильцев, ни члены совета этого не делали. А где-то кто-то с кем-то в кулуарах побеседовал и без всяких военных советов все решил. Потому я и написал в рапорте, что профессионалы в армии не нужны. При такой схеме назначений они просто отсеиваются.
— Об этом вы собирались говорить с министром?
— Не только. Но после того, как он меня не принял или его окружение не допустило, я сделал вывод: категория руководителей, которая сейчас пришла в Минобороны, боится нас — профессионалов.
После этого некоторые за моей спиной стали шептаться: “Скородумов занялся политикой”. Ну какая политика в том, что я отстаиваю свое дело? Вот выдавят из армии всех знающих офицеров и генералов, кому тогда учить мальчишек-лейтенантов? Может, тем, кто красиво рассказывает о профессиональной армии?
Сегодняшняя система обучения офицеров малоэффективна и пронизана формализмом. И в первую очередь это относится к военным вузам, к командирской подготовке в частях — тоже. Командиры полков часто не в состоянии грамотно обучать комбатов, а те, в свою очередь, командиров рот. Горько говорить, но недавно на контрольных занятиях в некоторых округах офицеры показывали навыки по командирской, огневой и тактической подготовке на порядок ниже, чем солдаты и сержанты второго года службы. Раньше выполнялся основной принцип боевой подготовки: командир учит своего подчиненного, потому что уровень подготовки старшего командного звена значительно превосходил подготовку младших офицеров. При нынешнем положении дел этот постулат означает не что иное, как неуч учит неуча. В результате сейчас войска не отвечают требованиям современного боя и фактически не готовы к отражению существующих угроз.
Административный зигзаг
— Как вы относитесь к административной реформе, которая прошла недавно в Минобороны? Кто ее готовил?
— В Минобороны из другого ведомства пришли “мальчики в коротких штанишках” — так я их называю — и занялись реформированием. Как-то главком Сухопутных войск Кормильцев, тогда еще замминистра, подходит к одному из них и спрашивает: “Что вы собираетесь делать с Сухопутными войсками?” А ему отвечают: “Вам не положено знать. Секрет”.
— Кормильцев обиделся и подал рапорт об отставке? Его ведь реформа лишила статуса замминистра...
— Да разве в статусе дело? Его фактически лишили возможности нормально руководить своими войсками, влиять на их обеспечение: тыл, вооружение, финансы, кадровую политику! Главкомат Сухопутных войск устроен не так, как другие. Там замглавкома по тылу — без тыла, зам по вооружению — без вооружения. У них нет ни складов, ни материальных средств. Все это — в ведении аналогичных служб Минобороны. А если у главкома Сухопутных войск забирают приставку “зам”, то не просто резко понижается его статус, но это означает, что он уже не может командовать начальниками служб Минобороны. И должен подходить к ним теперь как проситель, с протянутой рукой. В результате страдают войска. Ну что это за главком, который приехал, к примеру, в округ, обругал всех и уехал? Помочь он ничем не может, так как от него уже ничего не зависит.
А Кормильцев — профессионал. Он отстаивал свои позиции, но реформаторы его не слышали. Вот он и ушел.
— Чтобы такую глыбу, как Минобороны, реформировать, нужно же было с людьми посоветоваться, какие-то аргументы представить, обосновать, что делается?
— Да не было никаких обоснований. Когда боевую подготовку крушили, я вообще в отпуске был. Из прессы узнал, что ввели должность — первый замминистра, и некоторые службы переподчинили ему, в том числе и мою. Вернулся и думаю: “Ну, ведь спросят же когда-нибудь, какие предложения у меня будут по новой структуре?” Не спросили. Прислали директиву: до 1 декабря переформировать одну службу в другую.
Решил разобраться. Приехал к Белоусову. Поздравил его с назначением. Он предложил: давайте посоветуемся. Из Главного управления боевой подготовки нужно создать Главное управление подготовки войск. Я спрашиваю: “А что это такое?” Отвечает: “Так министр обороны решил. Структура уже определена и согласована”. “С кем согласована?” — спрашиваю. Оказывается, они еще в марте все это подпольно придумали. А я-то переживал: почему меня — главного “боевика” — не спросили?
— А если бы вас спросили?
— Для начала я предложил бы заглянуть в Военный энциклопедический словарь. Там написано, что подготовка войск включает в себя боевую, мобилизационную и оперативную подготовку. Боевой занимается тактическое звено — за это отвечало мое управление. Оперативной — Главное оперативное управление Генштаба (ГОУ. — Авт.), а мобилизационной — Главное оргмобуправление Генштаба (ГОМУ. — Авт.). Получается, что новое Главное управление подготовки войск должно их объединить, а иначе зачем оно нужно?
Я показал свои выкладки руководству. Наверху за голову схватились: что же делать? Ворошить Генштаб? Скандал начнется. Ни ГОУ, ни ГОМУ им никто оттуда не отдаст? Да и зачем разрушать давно отлаженный механизм? Начальники думали-думали — опять втихаря, не советуясь. Хотя я предлагал тогда: раз уж так нужно что-то присоединить, то пусть это будут военные вузы. Так мы хотя бы сможем боевую подготовку приблизить к будущим офицерам. Но вскоре появился приказ: соединить управление службы войск Генштаба с управлением боевой подготовки.
— Так у них же ничего общего нет. Служба войск занимается гарнизонной и караульной службой, статистикой, сводками преступлений. При чем тут боевая подготовка? Их соединить — все равно что скрестить ежа с ужом.
— Хуже. Со слоном. Но структуры объединили абсолютно формально: в округах, как и раньше, службой войск занимаются начальники штабов. Вертикаль подчинения не выстроена. Если ее создать от начала до конца, тогда, может, и был бы толк. А так не вертикаль, а зигзаг какой-то.
Авторы “зигзага” вряд ли подумали о том, кто будет отвечать министру за проколы службы войск — его первый зам или начальник Генштаба. Хотя договорятся как-нибудь. Скорее всего, чтобы не осложнять ситуацию, скрывать проблемы будут и тот и другой.
— Непонятно, зачем вообще понадобилось что-то с чем-то соединять. Если уж так требуется иллюзия перемен, взяли бы просто и назвали старое управление по-новому.
— Дело в том, что реформа Минобороны предполагает, что прежний состав Центрального аппарата из 1850 человек должен быть сокращен до 1300. И, создавая новые структуры, штаты сокращают. Но — странная закономерность — за счет тех офицеров, которые реально занимаются войсками. А те, кто носит по кабинетам бумажки, остаются.
Вот Главное управление боевой подготовки и сократили. Прежде в нем под моим началом работали 96 человек, 30 из них перевели в главкомат Сухопутных войск. И тут вдруг оказалось, что подчиненных в новой структуре стало маловато для того, чтобы у будущего начальника осталась должность генерал-полковника. Мне-то все равно, я и так это звание имею. Но, похоже, реформаторы старались не для меня, а для кого-то “своего”, кого опять потянут по знакомству.
— А что в новой структуре станет с боевой подготовкой?
— Из оставшихся 66 человек делают кого-то вроде советников, так как этому управлению придают функции координации. А в самих Сухопутных войсках создают такое управление, которое реально не способно заниматься боевой подготовкой. Вот пример: у сухопутчиков 142 полигона, а офицеров в “группе полигонов” три человека. Ну что они могут втроем наработать? Заявляю официально: это развал. Эти “реформаторы” кроят министерство под себя, но как при этом дело делать?
Театральные группировки
— Вы — молодой генерал, могли бы служить и служить. Тем более за боевую подготовку вас постоянно хвалят...
— И молча наблюдать, как уничтожают результаты моего труда? Ведь благодаря таким “реформам” у нас в армии скоро будут одни генералы, но не останется специалистов среднего звена. А ведь еще Жуков говорил, что армия держится на унтер-офицерах... Выступая на коллегии Минобороны, я говорил, что мы теряем целые категории. В авиации скоро не будет ни одного летчика-снайпера, почти нет летчиков 1-го класса. Через 10 лет останутся только летчики 3-го класса — и то возраст которых под 40 лет. Авиация вся на земле, им летать не на чем! Вот, к примеру, поехали мы проверять боевую подготовку в одном истребительном авиаполку ПВО. Когда начали разбираться, там взлететь могут из 34 только четыре самолета, а одновременно вообще только два, так как на двух других нет аккумуляторов. Так о какой боевой подготовке говорить? Зато мы вместо реальной учебы постоянно какие-то шоу-учения проводим.
— Вы имеете в виду “Мобильность-2004”? А вот главком ВВС обиделся, когда их однажды назвали шоу.
— Шоу и есть. Они съедают горючее, которое запланировано на реальную боевую подготовку. Сколько я добивался, чтобы его использовали только на плановую учебу! Но нет, любят у нас внепланово красиво погрохотать.
— И кто же был автором внепланового “грохота”?
— Похоже, опять кто-то из новых реформаторов. Учения проводили не за счет дополнительных средств, как всем рассказывали организаторы. Каждому виду было приказано выделить деньги их своих резервов. Фактически оторвать от боевой подготовки молодых офицеров: летчиков, мотострелков, десантников… Учения съели почти весь лимит ГСМ, рассчитанный на их учебу. И какая в этом была необходимость? Ну, я понимаю, войска обучены, выполнена программа подготовки летного состава. Тогда такие учения надо практиковать, чтобы проверить, как действуют наши мобильные войска. Но это когда они есть. И есть транспортные самолеты. Но сейчас, если даже топлива будет хоть залейся, у нас не на чем десантировать и выбрасывать эти межтеатральные группировки (от термина “театр военных действий”. — Авт.)! Так кого мы обманываем?
Когда наши войска входили в Афганистан, то всего за 55 часов транспортные самолеты в Кабул и Баграм перебросили 7750 человек, 890 единиц техники и 1060 тонн грузов. Сейчас же больше месяца 800 человек и технику возили на Дальний Восток. Использовали даже самолеты Аэрофлота. Их, кстати, тоже нашим керосином заправляли. А потом еще пару месяцев бойцов вернуть обратно не могли — топливо кончилось.
— И какая же это мобильность?
— Липовая. К учениям такого масштаба ВВС не готовы. К тому же это еще и страшный риск: солдат-мальчишек перевозили в старых самолетах неопытные экипажи. Честно скажу, хоть я за переброску и не отвечал — этим занимался Генштаб, — но все, кто готовил учения там, на Дальнем Востоке, страшно волновались. Хотя “погрохотали” мы там здорово. И мотострелки, и морская пехота отработали прекрасно. Отбили захваченный остров Клерк у условных террористов. Будь мы побогаче, такие учения, конечно, были бы полезны. А так мы привезли на Дальний Восток единицы бойцов, а тысячи в местах постоянной дислокации уже не смогут поучаствовать даже в маневрах попроще — денег нет.
— Так почему вы, генералы, молчите обо всем этом?
— Я вот уже не молчу… Но это трудно. Погоны обязывают. И часто чем больше на них звезд, тем молчаливее их хозяин. Несколько лет назад хоть в курилках все это бурно обсуждалось, а в последнее время народ помалкивает. А если кто и говорит, то с оглядкой: кругом стукачи, все прослушивается.
— Все?
— Полностью. Каждый об этом знает. Вот я беру иногда телефон, звоню домой и сразу слышу щелчок. И жены все наши знают, что телефон подслушивается. Говорим теперь кодами. Еще недавно такого не было. А теперь — норма.
Да и не только это. Знаете, в армии очень изменилось в последние годы отношение к людям. Вот когда я был еще сопливым лейтенантом, получаю как-то открытку: “Александр Иванович, поздравляю вас с днем рождения... С уважением, командир дивизии генерал-майор Горюн”. Я приятно удивился: “Откуда генерал знает обо мне?” Потом, конечно, понял, что он всех своих лейтенантов поздравляет. Со временем, став командиром, я тоже никогда не забывал поздравлять подчиненных. А вот недавно у меня был юбилей — 55 лет. Так министр не вспомнил целого генерал-полковника — начальника Главного управления боевой подготовки. Хотя на всех совещаниях говорит о повышении ее уровня.
Потери
— Я вот с вами сейчас говорю и сам представляю, как эти “мальчики-реформаторы” постараются меня теперь ущучить. Хотя бы материально, чтоб на пенсии как-то отразилось. Они уж постараются. У меня ведь трое детей: сын — подполковник, нищенскую зарплату получает, одна дочь с ребенком, другая еще студентка. На пенсии не посидишь, придется искать работу. Думаю, они и тут постараются мне каналы перекрыть... Поверьте, я не боюсь оценок начальства. Оценки я приму, но только от главкомов, командующих округами, с которыми вместе работал. Да еще от матерей солдат, которых я еще командиром 149-го полка живыми-здоровыми вывел из Афганистана.
— Тяжело уходить?
— Да. Я ведь от министра обороны получал штандарт начальника Главного управления боевой подготовки Вооруженных сил России (штандарт — наградное знамя. — Авт.). На нем именная лента: “Скородумов Александр Иванович, июнь 2001 года”. В Минобороны только три управления имеют такой. Теперь штандарт остался, а службы уже нет. А ведь ей 4 апреля исполнилось бы 83 года...
Военному ведомству реформа жизненно необходима. Но она может быть успешной, только когда ее будут проводить люди, заинтересованные не в собственных должностях, а в деле.
Вот когда принимается решение о вступлении в бой, то сначала нужно получить какие-то исходные данные: командиру разработать стратегию, разведчику оценить силы противника, оператору — состояние собственной группировки, тыловику — возможность обеспечения войск… Если все справятся, то победа в предстоящем бою будет обеспечена без потерь.
А у нас получилось так: в бой мы уже ввязались — начали реформу, а предварительной работы не провели. И сразу же пошли потери: уходят профессионалы. Кто за это ответит? Может, следующее поколение реформаторов?
Вот только когда они придут и вдруг захотят наконец-то выслушать мнение военных специалистов, их к тому времени в армии уже не останется.
|
