|
Если у современной российской демократии есть лицо, так оно похоже на лицо Геннадия Ивановича Райкова, главы думской фракции "Народный депутат" и председателя Народной партии РФ. Он прост, как правда, красноречив, как Черномырдин, невозмутим, как Зюганов, радикальностью законодательных инициатив не уступит Жириновскому. А главное -- он стопроцентно (и дистанционно -- из-за кремлевской стены) управляем и готов делать для хозяев всякую деликатную работу, которую сами они делать стесняются.
--------------------------------------------------------------------------------
Геннадий Иванович, стоит ему публично открыть рот, непременно произносит что-нибудь вроде: "Вчера, когда я говорил с президентом..." -- отчего у неопытного слушателя создается впечатление, будто президент просто не может обойтись без Райкова и тот каждый день запросто заглядывает к Путину на огонек.
Журналисты Райкова любят: отчасти потому, что он всегда готов высказываться на любые темы -- хоть внешнеполитические, хоть судебно-медицинские, а отчасти потому, что с Геннадием Ивановичем не соскучишься. При этом он не Жириновский какой-нибудь, который заводится с полуслова и которого потом не остановишь. Он, даже сердясь, завернет что-нибудь вроде: "Вы аккуратно выражайте выражение, понимаете..." -- и всем сразу легко и весело. А то расскажет, как ездил к друзьям в австрийский город Будапешт, -- тоже для всех эмоциональная разрядка. Так что не зря Райкова зовут во все ток-шоу, не зря человек, не отличающий Австрию от Венгрии, за считанные месяцы встал в тесный ряд ведущих российских ньюсмейкеров.
Но откуда ж взялось на нашей политической сцене такое чудо, в какой пробирке кремлевские алхимики его вырастили?
Зато мы делаем ракеты
Вид у Геннадия Ивановича самый что ни на есть народный, да и манеры тоже. Это понятно -- родом он из такой глубинки, что глубже и не сыскать. Райков родился в Хабаровске 8 августа 1939 года. В паспорте он записан белорусом, хотя на Могилевщине, откуда родом его предки, с незапамятных времен говорили по-русски. Отец был кадровым офицером, которого превратности службы бросали то на Восток, то на Запад. Райков как-то вспоминал: "Если я родился в Хабаровске, то сестра -- уже на Сахалине, а вторая -- в Польше. Этот кочевой образ жизни накладывал определенный отпечаток на мой характер. Весь период пребывания в Польше я жил в интернате, где примерным поведением никто не отличался. Там главное -- выжить..."
Гена рос довольно хулиганистым, и родителей постоянно вызывали в школу, после чего в действие вступал главный метод воспитания -- отцовский ремень. Как ни странно, он оказался действенным: в старших классах мальчик взялся за ум и окончил школу с серебряной медалью. Правда, это было уже не в Польше, а в Сибири, куда подполковник Райков был переведен в 1954 году. По понятиям тех лет профессия инженера считалась довольно престижной, и Геннадий без колебаний подал документы в Омский машиностроительный институт.
По окончании института в 1961-м Райков устроился работать на моторостроительный завод имени Баранова. Завод был закрытым предприятием, которое делало двигатели для самолетов и ракет. Скромный технолог Райков оставался незаметным до тех пор, пока не сделал некое важное изобретение. Как отличившемуся, ему доверили руководить внедрением новой техники на смежном предприятии -- Тюменском моторостроительном заводе. В 1977-м он был переведен туда главным инженером и вскоре занял должность директора. Для сорока лет это был неплохой карьерный рывок.
Закон -- тайга
На новом месте Райков развернулся: защитил кандидатскую диссертацию и по должности был избран депутатом горсовета. К тому времени у него была уже новая подруга жизни -- прежняя жена с двумя сыновьями осталась в Омске. На одном из активов директор завода познакомился с милой библиотекаршей Галиной. Она была на пятнадцать лет моложе, но разве это помеха для истинной любви? Роман завершился браком, и в 1980 году у Геннадия Ивановича родился еще один сын -- Максим (сейчас он заканчивает юрфак МГУ).
Политикой Райков в ту пору не интересовался. Интересы у него были вполне народные: рыбалка, футбол и дружеское застолье с изрядными возлияниями. Поговаривают, что его карьерный взлет едва не оборвался из-за пристрастия к зеленому змию. На самом деле это шло на пользу карьере: если он и выпивал, то исключительно с нужными людьми. Такими, как газовый генерал Юрий Шафраник, который стал крестным отцом Райкова в политике. Став в 1990-м председателем облсовета, Шафраник добился избрания Геннадия Ивановича в мэры Тюмени. Аргумент был типичный для эпохи перестройки -- руководить областью должны грамотные хозяйственники, а не партийные болтуны. Причислить Райкова к последним было трудно -- конечно, он состоял в КПСС, но говорить с трибуны был не мастер. Как и другие "красные директора", он щедро усыпал речь ненормативной лексикой и без нее обходился с большим трудом.
По словам самого Райкова, он пошел во власть по наивности -- думал, что удастся что-то изменить. Кое-что и правда изменилось, а именно благополучие мэрского семейства. Галина Анатольевна Райкова вместе с женами Шафраника и тюменского прокурора Багина вошла в совет акционеров банка "Тюменский кредит", основанного при активном участии местной "братвы". В то смутное время никто не интересовался, откуда у скромной библиотекарши нашлись немалые деньги на вступительный взнос. Может быть, взяла в долг у закадычных подруг? Впрочем, сам мэр в связях с криминалом замечен не был. Напротив, он стал инициатором приглашения в Тюмень знаменитого Рижского ОМОНа, от которого все в начале 90-х шарахались как от зачумленного.
Тюмень при всей своей отдаленности была неплохой стартовой площадкой для карьеры политика. Ямало-ненецкий газ и ханты-мансийская нефть обеспечивают, как известно, более 40% доходов бюджета. За контроль над этим лакомым куском шла непрерывная борьба. С назначением Виктора Черномырдина премьером его приближенный Шафраник занял пост топливного министра. Вместо себя в Тюмени он планировал оставить Райкова, но нефтяные олигархи предпочли более сговорчивого губернаторского зама Леонида Рокецкого. Обиженный Геннадий Иванович решил, что не сработается с новым главой администрации и в январе 1993-го подал в отставку. Впрочем, позже -- когда стало можно -- он в качестве причины для отставки напирал больше на свои принципиальные разногласия с Ельциным по вопросам приватизации. Несколько месяцев он проработал директором компании "Тюменьнефтегазстрой". Потом неожиданно для всех уволился и уехал в Швецию, где ему предложили должность главы совместной фирмы "Сибирский лес".
Никакого отношения к лесу Геннадий Иванович не имел -- разве что наблюдал тайгу под крылом самолета по пути из Тюмени в Москву и обратно. По слухам, его назначение стало "откатом" шведов кому-то из нужных людей в "Газпроме" за право вывоза российской нефти по льготным ценам. Во всяком случае, почти трехлетнее пребывание на Западе пошло Райкову на пользу. В его рассказах о Швеции до сих пор сквозит удивление: все люди трезвые, уважают законы, переходят улицу только на зеленый свет. Бывший мэр выучился разбираться в сортах виски и правильно подбирать галстук. Для дальнейшей карьеры созрели все условия.
Мы люди прикладные
В эпоху черномырдинского премьерства "крепкие хозяйственники" валом повалили в политику. Не стал исключением и Райков -- осенью 1995-го, сразу по окончании шведской командировки, его выдвинули в депутаты Думы по Тюменскому одномандатному округу. Первые в жизни выборы прошли неожиданно гладко -- вступил в действие административный ресурс старого знакомца Шафраника. Новый, 1996 год Геннадий Иванович встретил в Москве и с тех пор ее не покидал.
В Думе новый депутат предпочел остаться независимым, хотя его заманивали к себе и "партия власти", и коммунисты. В группе "Российские регионы" ему удалось прижиться, хотя его выступления нередко вызывали смех, а председатель группы, интеллигентный Олег Морозов, однажды запустил крылатую фразу: "В семье не без Райкова". Геннадия Ивановича можно было понять -- ему было не до скучных законодательных интриг. Все его внимание было приковано к родной Тюмени, где готовились первые прямые выборы губернатора. Райков принял в них участие -- и с треском проиграл все тому же Рокецкому. Только после этого он повернулся лицом к думским проблемам, причем подошел к делу, как всегда, основательно: пошел учиться в Российскую академию госслужбы, где получил юридическое образование. "Чтобы писать законы, нужно их знать", -- говаривал он.
Понемногу Геннадий Иванович налаживал контакты не только с коллегами-депутатами, но и с Кремлем. Его звездный час настал после выборов 1999-го, когда он одним из первых заявил о готовности подставить плечо новому президенту. На первом же думском заседании Райков объявил о создании группы "Народный депутат", в которую вошли аж 55 народных избранников. Журналисты "Новой газеты", не почуяв, какие настали времена, попытались по горячим следам открыть тайну столь скоропостижного формирования влиятельной депутатской группы, то есть пальцем показали -- кто, за сколько и на чьи деньги вербовал будущих нардепов на корню, еще до выборов. За что и были наказаны несколькими судебными процессами, которые проиграли. Так что и мы не станем ворошить прошлое... Скажем только, что новоиспеченному депутатскому объединению досталось сразу аж пять думских комитетов -- и не самых завалящих.
Платформой группы был объявлен здоровый центризм, что на деле означало безусловную поддержку любых начинаний власти. Правда, имена депутатов из нового объединения гремели разве что в уголовной хронике -- достаточно вспомнить трижды судимого Сергея Шашурина или дагестанского крестного отца Гаджи Махачева. Но и такие годились для достижения заветной цели президентского окружения -- формирования в вечно недовольной Думе послушного большинства. Райкову была доверена роль главного исполнителя этого ответственного задания. Для начала ему удалось развалить группы "Российские регионы" и "Вся Россия", многие члены которых перебежали к нардепам.
Скоро узнаваемое лицо Райкова замелькало на телеэкранах. Смиренно приговаривая "мы люди прикладные", Геннадий Иванович прикладывал себя к любой инициативе власти. В Думе его группа оказалась главным связующим звеном между пропрезидентским "Единством" и его конкурентом -- фракцией ОВР. Именно в кабинете Райкова проходили переговоры соперников, и именно ему суждено было стать главой объединения всех центристов. Теперь его приглашали в Кремль не только вместе с другими лидерами фракций, но и в одиночку. С ним беседовали глава президентской администрации Волошин и его заместитель Сурков, которые, по всей видимости, и были авторами плана "зачистки" Думы.
На каком-то этапе в Кремле было решено, что для успешной раскрутки вождю нардепов необходима собственная партия. Ее, естественно, назвали "Народной". В сентябре 2001-го в Колонном зале состоялся учредительный съезд, на котором избранный председателем партии Райков огласил главную цель: "Путин собирает Россию в кучу", и ему надо помогать. "Окучивание" россиян предполагалось проводить ускоренными темпами, с тем чтобы уже через год ячейки Народной партии были в каждом крупном городе. Деньги на это имелись -- почти все лидеры партии занимали солидные посты в коммерческих структурах или при власти. Кое-что перепадало и с кремлевских высот, где в новой партии видели запасной вариант на случай сбоя со строительством "Единой России". Увы, в народе Народную партию восприняли как очередную партию начальников, и ее популярность, несмотря на бодрые рапорты с мест (80 тысяч членов!), осталась ничтожной.
Весной 2002-го Геннадий Иванович сыграл решающую роль в думском перевороте. При его участии центристские фракции отняли у коммунистов часть комитетов и поделили их между собой. Нардепам досталось еще два комитета, а их лидеру -- политические дивиденды. Вскоре, когда президиум ЦК КПРФ предписал Геннадию Селезневу уйти в отставку с поста спикера, Райков оказался тут как тут и не без важности "не исключал возможности" для себя занять этот пост -- как-никак глава координационного совета четырех центристских фракций Госдумы. Но обошлось...
Красные и голубые
Во время одного из визитов в Кремль тот же Сурков возложил на Райкова деликатное поручение -- расколоть левую оппозицию. Избиратели и так уже колебались между "красным" Геннадием Зюгановым и "розовым" Геннадием Селезневым, а тут им подсунули третьего Геннадия -- совсем уж непонятного цвета. Тактика была проста: в точности копируя риторику левых, обращать ее не против президента, а в его поддержку.
Выполняя полученный наказ, Геннадий Иванович окончательно перестал стесняться в выражениях. В заявлениях мирного прежде хозяйственника зазвучали стальные нотки с неизменным рефреном "сажать". Сначала он предложил посадить всех тех, кто уклоняется от службы в армии, но это была, так сказать, разминка. Затем непреклонный депутат выступил за восстановление смертной казни, ссылаясь на мнение народа. Говорят, что кровожадность в нем проснулась после беседы с замглавой администрации Сурковым, хотя сам Райков называл иного заказчика. Он так и объяснил: "Президент обратился лично к нам как к группе и сказал: "Вы спокойно спать правительству не давайте. Отслеживайте, следите, предлагайте, чтобы все было правильно". Получив санкцию сверху, депутат обрушился на гнилой Запад, одно за другим делая заявления в стиле Хрущева. Например: "Мы не должны ложиться под Европу. Я предпочитаю, чтобы она легла под нас".
Похоже, подобная терминология затронула воображение Райкова. Весной 2002-го он с думской трибуны всей мощью своего ораторского дара обрушился на "голубых". Оказалось, что именно от них исходит главная угроза стабильности в России. "Молодым парням опасно ходить по Москве, -- ошарашил собравшихся Геннадий Иванович. -- Того и гляди пристанут эти... Да что там говорить! Даже в Думе от них покою нет!" -- Он ткнул пальцем в сторону правого депутата Вульфа, построившего свою карьеру на защите гомосексуалистов.
Когда Райков зачитывал с трибуны законопроект, разъясняющий подробности противоестественного удовлетворения половой потребности мужчины с мужчиной, депутаты едва не падали с кресел. Даже обычно невозмутимая Любовь Слиска не сдержалась, предположив, что у Геннадия Ивановича "весеннее обострение". Ничуть не смутившись, депутат предложил сажать самых активных "голубых" на срок от года до пяти. Думцы резонно предположили, что это подпортит имидж демократической России, и решили проект отклонить.
Война закончилась ко всеобщему удовольствию: и "голубые", и Райков смогли напомнить обществу о себе. Увы, на популярности его партии это никак не отразилось -- по всем опросам, преодоление пятипроцентного барьера ей не грозит. Скоро вождю нардепов придется выбирать: уходить в политическое небытие вместе с партией или бросить ее и примкнуть к фаворитам предвыборной гонки. Правда, по слухам, за оказанные услуги Райкова могут вознаградить важным постом в правительстве.
С другой стороны, российскую власть вряд ли можно заподозрить в излишнем благородстве и благодарности. Причем чем ниже под ней прогибаются, тем меньше она эту благодарность чувствует. Отчего бы мавра, сделавшего свое дело и ни на что больше не способного, не отправить куда-нибудь подальше -- с глаз долой?
|
