|
Иприт, брызжущий из цистерн, разъеденные отравляющим веществом защитные перчатки и руки работниц складов химоружия, отравления летчиков во время разбрызгивания токсичных веществ, массовые поражения местного населения в результате опытных работ с отравляющими веществами на военно-химических полигонах - это картинки не из фантастических фильмов-катастроф. Это лишь мизерная часть абсолютно реальных примеров недавнего “химического” прошлого СССР, извлеченная на свет из военных архивов экологами-энтузиастами.
Сейчас российские военные уже не проводят масштабных опытов с химоружием. Это запрещено Конвенцией 1993 года о запрещении разработки, производства, накопления и применения химического оружия и о его уничтожении. На этом, казалось бы, можно поставить точку и расслабиться. Но октябрьские события на Дубровке и масса погибших “нордостовцев” от газа, настоящего названия которого нам никто до сих пор не сказал, почему-то не дают успокоиться.
То, что россиян (в большинстве случаев без предупреждения), как тараканов, неоднократно морили химоружием и испытывали его на людях, как на подопытных кроликах, - теперь дела минувших дней и тема для отдельного разговора. Наша задача - разобраться с нынешним положением вещей. А именно в том, какие отравляющие вещества (ОВ) на сегодняшний день имеются на территории России, сколько их, где находятся и как будут уничтожаться в связи с Конвенцией по химическому разоружению, вступившей в силу 29 апреля 1997 года.
Химический щит Родины в Кузьминках
Для начала вернемся в 1924 год. Реввоенсовет Советского Союза решает создать систему подготовки к наступательной войне против врагов советской власти. Уже через полгода в Москве получают новый импульс химический полигон в Кузьминках и центральный склад химоружия в Очакове, разворачиваются 4 завода по производству ОВ - на Триумфальной площади, в Угрешах, на Дербеневской набережной и на шоссе Энтузиастов, 2 НИИ химической войны (на Богородском валу и на шоссе Энтузиастов), а также военно-химическое управление на Красной площади. В том же году завод на Триумфальной площади выпускает первые 18 пудов иприта. Его, как и все, что в дальнейшем выходит с завода, заливают в снаряды, которые активно испытывают на полигоне в Кузьминках. Сколько погибло в этих испытаниях кроликов, лошадей, собак и кошек - одному Богу известно. Не обходилось и без случайных и неслучайных человеческих жертв. Просуществовал полигон до 1961 - 1962 годов.
Подмосковное село оказалось в границах столицы, и часть бывшего полигона отдали под жилую застройку, где и по сей день в грунте находят живой иприт. За 70 лет он ничуть не изменился. Срочные же “газовые опыты” перенесли в подмосковное Буньково, а масштабные - в Шиханы Саратовской области. Таким образом, почти 43 года в Кузьминках испытывали иприт, мышьяк, содержащий люизит, адамсит, табун, зарин, зоман, V-газы и химоружие, демонстрировали его возможности, а также захоранивали и уничтожали. Что касается двух последних моментов, то история умалчивает о количестве закопанного ОВ на полигоне площадью 10 квадратных километров. Судя по архивным документам, можно смело говорить о тысячах тонн.
Экологические бомбы замедленного действия
Не только нынешние Кузьминки могут похвастаться богатыми залежами ОВ. В большом количестве присутствуют они и в районе Очакова. В 25 - 26-х годах здесь на головном складе закопали 5 тысяч протекших химснарядов. Нынешние жители Очакова могут поинтересоваться у военных судьбой 250 ям, в которые сливалось содержимое этих снарядов.
Почему мы так подробно остановились на московской “химии”? Да потому, что ее пример показателен: точно так наша родная армия, призванная защищать народ, а на деле его калечащая, заражала почвы в самых различных точках СССР. Сколько их? Чапаевск (Самарская область), Камбарка (Удмуртия), Марадыковское (Кировская область), Ржаница (Брянская область), Леонидовка (Пензенская область), Волгоград, Новомосковск, Дзержинск... По документально подтвержденным подсчетам, порядка 30. Официально. Теоретически армия могла хоронить химоружие в 500 различных местах.
Можно ли говорить об очищении почвы после так называемой дегазации ее от ОВ путем его сжигания? Вряд ли. У армии никогда не было серьезных средств для этого мероприятия. И мало кого теперь интересует, что при дегазации (сжигании) иприта и люизита выделялось более 10 веществ, среди которых канцерогены, мутагены и вещества, влияющие на репродуктивную функцию человека. Сотни тысяч жителей советских городов глотали иприт благодаря “умному” дядьке, посчитавшему, что в воздухе он “не играет существенной роли”, поскольку действует “при непосредственном попадании на кожу”.
Обязательства страны и интересы общества не совпадают Забытое, потерянное и закопанное военными химоружие так же опасно, как и то, что дожидается своего часа на 7 объявленных Россией в 1990 годах военно-химических складах. Хранят они 40 тысяч тонн ОВ.
Не стоит, впрочем, думать, что это все, что у нас есть. Речь идет о последней партии химоружия, то есть о том, что создано после Отечественной войны. О 120 тысячах тонн, выпущенных в войну, о 10 - 20 тысячах тонн, произведенных до нее, все молчат как партизаны.
Не говорят об аналогичных партиях и американцы. Тут уж ничего не попишешь: так решили Советский Союз и Америка - посовещались и, жертвуя благополучием человечества, договорились не сообщать мировому сообществу факты захоронений и затоплений химоружия, осуществленных в послевоенные годы. Так что, сколько его уничтожено, сколько еще осталось, не возьмется сказать ни один генеральский генерал, так как: а) подсчитать это невозможно физически, б) никому, кроме экологов в лице Союза “За химическую безопасность” и Социально-экологического союза, это, похоже, сто лет не нужно.
Ну да что выросло, то выросло. К 2007 году (а скорее всего, к 2012-му, поскольку удалось добиться продления сроков выполнения Конвенции по химоружию) от заявленных 40 тысячах тонн России придется избавиться. Задача эта трудная для развитых индустриальных стран, не то что для отечественного производства и при всеобщей безответственности.
В отличие от нас Америка уже потихоньку уничтожает свои запасы. Построила современные заводы, разработала специальные технологии, запустила сложный механизм в действие.
Мы пойти по этому пути вряд ли сможем. Дело не в русской гордости, и даже не в отсутствии денег. 4 миллиарда долларов на строительство будущих 7 заводов нам дадут, а “социалку” выделят из правительственных запасов. Дело в том, что мы не США и не готовы к процессу уничтожения химоружия по их принципу. По причине все той же русской безалаберности. А ну как в пол-остью автоматизированном производстве какой-нибудь Вася где-то что-то недоглядит или кнопку нажмет не там, где нужно, и все - выброс ОВ в воздух, отравления и экологическая катастрофа. Торопиться в этом непростом вопросе не надо. Лучше сто раз отмерить, чем потом десятки лет расхлебывать ошибки. Их у нас с 1919 года хватало, как показывает история.
О состоянии химоружия, кстати, беспокоиться не стоит. Что-что, а боеприпасы для него мы делали так хорошо (нахлебались с текущими химическими снарядами до войны, было на чем учиться), что теперь оно спокойно может пролежать на складах еще десятки лет. Не потечет. Потечь могут мозги у наших генералов, которые, стремясь выполнить условия конвенции, под видом протекающих снарядов начнут старинными варварскими методами втихую “убивать” химическое оружие. А в результате покалечат нас.
Стрельба по своим - извечная слабость военных. Гигантские количества закопанной на пленэре отравы у нас уже имеются. Может, хватит экспериментов?
|
