|
Каждый август Россия вспоминает одну из самых трагических страниц своей истории - путч ГКЧП. Прошедшее десятилетие позволяет беспристрастнее и глубже взглянуть на сами события и тех, кто стал их инициаторами и жертвами. Сегодня их гибель вызывает лишь сочувствие и сожаление
"Я ИЗЛИШНЕ ДОВЕРИЛСЯ ЛЮДЯМ..."
Борис Карлович Пуго был назначен на пост министра внутренних дел СССР в декабре 1990 года в возрасте 53 лет. Вскоре ему было присвоено звание генерал-полковника. Михаил Горбачев не скрывал, проводя эти назначения, что для него были очень важны не только личные и деловые качества Пуго, но и его латышское происхождение. До появления в главном кабинете МВД Пуго в течение трех лет был Председателем Центральной Контрольной Комиссии КПСС. До этого - первым секретарем ЦК Компартии Латвии, а еще раньше председателем КГБ Латвии. Лично я познакомился с Борисом Карловичем еще летом 1989 года, когда мне было поручено возглавить одну из следственных комиссий Съезда народных депутатов СССР по проблемам коррупции. Пуго производил впечатление человека чрезвычайно пунктуального и порядочного, но несколько нервного и крайне чуткого к умалению роли тех органов партийной власти, которые он представлял. В это время уже мало кто боялся партийных взысканий и исключений из партии, а оскорбления в адрес "партократов" звучали со страниц печати даже чаще, чем в адрес "тупых генералов". Пуго был в первую очередь комсомольским и партийным работником и как министр внутренних дел или как деятель КГБ проявил себя мало.
В 1991 году сам ход событий толкал такого человека, как Пуго, к протесту и оппозиции. Это было видно и по его немногим выступлениям в Верховном Совете. В самом начале августа глава МВД ушел в отпуск и улетел в Крым в один из санаториев. Еще утром 18 августа его видели на берегу Черного моря, но вечером того же дня он вернулся в Москву и без колебаний вошел в состав ГКЧП, хотя и не был здесь ведущей фигурой.
Поражение ГКЧП определилось уже днем 21 августа, и прокуратура Российской Федерации объявила, что все участники ГКЧП будут привлечены к ответственности. Вернувшись вечером к себе домой, Пуго обнаружил, что все телефоны правительственной связи у него отключены. Он поднялся с женой Валентиной Ивановной в квартиру к сыну Вадиму, инженеру, чья семья жила в том же доме, но выше этажом. Разговор был невеселый: фактически Пуго прощался с сыном и невесткой, но речь шла пока что о неизбежном аресте. Однако еще раньше Валентина Ивановна спрашивала мужа, где у них в доме спрятано оружие, она не будет ни минуты жить без него.
Никто не знает, о чем говорили супруги Пуго в эту ночь. Утром 22 августа в 9 часов Борис Карлович позвонил в МВД своим заместителям и спросил, как идут дела. На вопрос: "Будет ли министр сегодня на службе?" - Пуго ответил вопросом: "А зачем?" Прощаясь, просил передать привет своему первому заместителю генералу Борису Громову. Очень скоро по тому же городскому телефону Пуго позвонили из российских спецслужб: "Нельзя ли с вами встретиться?" Его разыскивали генералы из окружения Ельцина Виктор Баранников и Виктор Ерин. Пуго ответил: "Приезжайте ко мне".
Дверь приехавшей группе открыл старик - тесть Бориса Карловича. "У нас несчастье, - сказал он. - Проходите". Министр лежал в верхней одежде на своей кровати, из его виска текла кровь. У другой кровати на полу сидела его жена. У нее была рана также на голове, но она была еще жива и умерла в больнице, не приходя в сознание. Предсмертные записки они оставили оба. Борис Пуго просил прощения у родных. "Я излишне доверился людям, - писал он. - Я честно прожил всю жизнь". Валентина Ивановна написала еще короче: "Я не могу больше жить. Не осуждайте нас. Позаботьтесь о дедушке. Мама". Следствие констатировало самоубийство.
Похороны супругов Пуго прошли в Москве через два дня почти незаметно.
СМЕРТЬ МАРШАЛА
В день похорон Пуго и его жены, в субботу 24 августа, в своем служебном кабинете в доме N1 Московского Кремля покончил с собой 68-летний Сергей Федорович Ахромеев, маршал и Герой Советского Союза, занимавший тогда пост советника Президента СССР по военным делам. У Ахромеева не было под рукой оружия, но он уже не мог и не хотел ждать. Он повесился, использовав скрученную вдвое нейлоновую веревку от занавесей, один конец которой он прикрепил к массивной медной ручке высокой кремлевской оконной рамы.
В субботу в приемной маршала не было секретаря, и его тело обнаружил только поздно вечером офицер из кремлевской комендатуры, который должен был обойти все вверенные ему помещения. Были немедленно вызваны следователи из военной прокуратуры с видеокамерой. Сейфы были закрыты. На столе маршала было шесть записок, написанных от руки. Две из них - для родных и близких. Одна - с просьбой отдать долги в кремлевской столовой, деньги лежали рядом. Отдельно - записка с объяснением его поступка. "Я не могу жить, когда моя Родина погибает и разрушается все то, что я считал смыслом моей жизни. Мой возраст и вся моя жизнь дают мне право уйти. Я боролся до последнего".
Ахромеев не был членом ГКЧП. Он узнал о создании этого комитета лишь утром 19 августа, когда находился с женою Тамарой Васильевной и внуками на отдыхе в Сочи. Но Ахромеев решил вернуться в Москву, оставив родных в санатории. В Кремле маршал был уже вечером 19 августа и в 22 часа встретился с вице-президентом Геннадием Янаевым. Ахромеев сказал, что он поддерживает Обращение ГКЧП и готов помогать. Ночь он провел на своей даче, где жила его младшая дочь со своей семьей. Весь день 20 августа маршал работал в Кремле и в здании Министерства обороны, собирая информацию о военно-политической обстановке в стране. Ночевал Ахромеев в своем кабинете на раскладушке. Из кабинета он звонил своим дочерям и жене в Сочи.
Поражение ГКЧП определилось 21 августа, но Ахромеев понял это еще раньше. 22 августа он узнал о возвращении Горбачева, об аресте министра обороны Дмитрия Язова. С Горбачевым Ахромеев не встречался. Он начал готовить свое письмо Горбачеву, а также текст выступления на сессии Верховного Совета, которая была намечена на 26 августа. В его записной книжке, которую потом отдали родным, было на этот счет много записей. "Почему я приехал в Москву из Сочи? Никто меня не вызывал. Я был уверен, что эта авантюра потерпит поражение, а приехав в Москву, лично убедился в этом. Но с 1990 года наша страна идет к гибели. Горбачев дорог, но Отечество дороже! Пусть в истории хоть останется след - против гибели такого великого государства протестовали".
По свидетельству дочерей маршала Натальи и Татьяны, вечером 23 августа их отец не выглядел подавленным. Все собрались за ужином, купили большую дыню, обсуждали последние события. Маршал отправился в Кремль в 9 утра, обещал вечером погулять с внучками. Уже из Кремля говорил с Татьяной о встрече матери, которая возвращалась в Москву в 3 часа дня. Но уже через час после этого разговора Ахромеев был мертв.
Как можно судить по запискам, маршал думал о самоубийстве уже 23 августа, но были какие-то колебания. Именно утром 24 августа по радио и телевидению было передано Заявление М.Горбачева о сложении с себя полномочий Генерального секретаря ЦК КПСС, а также его призыв к самороспуску ЦК КПСС. Некоторые из друзей Сергея Федоровича считали, что именно это стало последней каплей - слишком необычным для военного был избранный им способ самоубийства.
Маршал Ахромеев был достойным военачальником и пользовался большим уважением в армии и в партии. Он начал войну в 1941 году помощником командира взвода морской пехоты, а завершил ее командиром батальона. В 1979 - 1988 гг. он был первым заместителем начальника, а потом и начальником Генерального штаба и первым заместителем министра обороны СССР. Он руководил планированием военных операций в Афганистане на всех этапах, включая и вывод войск. На переговорах о сокращении вооружений Ахромеев был главным экспертом, и Горбачев признавал, что без Ахромеева эти переговоры были бы менее успешными. Маршал тяжело переживал ту антиармейскую кампанию, которую вела значительная часть прессы в 1989 - 1990 гг., не встречая противодействия у Горбачева. Ахромеев часто выступал по этому поводу на заседаниях Съезда народных депутатов и Верховного Совета СССР. Несколько раз и я беседовал с Ахромеевым на эти же темы в его кабинете.
О самоубийстве маршала по телевидению сообщили вечером 25 августа, немного подробнее сообщалось об этом же в газетах 26 августа, но со ссылкой на Генеральную прокуратуру СССР. Сообщалось, что идет следствие. Никакого некролога не было и после 26 августа. Ни президент страны, ни новый министр обороны СССР не выразили по поводу смерти Ахромеева никаких публичных соболезнований.
Наибольшее внимание к судьбе покойного маршала проявил американский адмирал Уильям Д.Кроув (У.Крау), который во времена Р.Рейгана занимал пост председателя Комитета начальников штабов США. Кроув провел много времени с Ахромеевым на разного рода переговорах по военным вопросам и проникся к нему глубоким уважением. Адмирал несколько раз пытался дозвониться до родных Ахромеева в Москву, но неудачно. В конце концов он попросил знакомых ему американских журналистов в Москве разыскать в советской столице жену и дочерей покойного маршала и высказать им соболезнование. Он просил также возложить венок на могилу своего коллеги. Именно адмирал У.Кроув написал первый большой некролог, посвященный памяти маршала С.Ф.Ахромеева и опубликовал его в американском журнале "Тайм". "Маршал Сергей Ахромеев, - писал адмирал из США, - был моим другом. Его самоубийство - это трагедия, отражающая конвульсии, которые сотрясают Советский Союз. Он был коммунистом, патриотом и солдатом. И я полагаю, что именно так он сказал бы о себе сам.
При всем своем великом патриотизме и преданности партии Ахромеев был современным человеком, который понимал, что многое в его стране было ошибкой и многое должно быть изменено, если Советский Союз намерен и впредь оставаться великой державой... В 1987 году маршал Ахромеев впервые посетил Вашингтон. Он приехал вместе с Горбачевым на подписание Договора об уничтожении ракет средней и малой дальности. Я пригласил его в Пентагон. Когда спустя два дня он приехал на завтрак, то был один. Начальник советского Генерального штаба вступил в лагерь противника без охраны и свиты помощников! Это была впечатляющая демонстрация уверенности в себе. В 1989 году он сказал мне, что недооценил глубину неудовлетворенности в его стране. Несмотря на его желание перемен, он не предвидел, куда приведут реформы в будущем. Год назад мы опять встретились в Москве. "Не вы разрушили Коммунистическую партию, - сказал он мне. - Это сделали мы сами. И пока это происходило, мое сердце разрывалось тысячу раз в день. Испытываешь гнетущее чувство, когда тебе говорят, что все, ради чего ты работал и боролся 50 лет, неверно", - продолжал он. Он был предан идеалам коммунизма и очень гордился тем, что все, что у него было, не намного превосходило то, что он носил на себе. Его узкие представления о капитализме были причиной нашего самого жаркого спора. В конце концов он не смог примирить свои противоречивые убеждения с тем, что захлестывало его".
Статья в "Тайм" сопровождалась фотографией - маршал Ахромеев и адмирал Кроув стоят рядом на военных учениях, наблюдая за воздушным десантом. Axpoмeeв успел написать в 1991 году небольшую книгу - совместно со своим другом, дипломатом Георгием Корниенко. Их книга "Глазами маршала и дипломата" вышла в свет в 1992 году, и на титульном листе имя маршала было обведено траурной рамкой.
"Я НЕ ПРЕДАТЕЛЬ, НО Я БОЮСЬ"
Рано утром 26 августа 1991 года на тротуаре недалеко от одного из подъездов элитного дома N13 по Плотникову переулку, в котором жили только самые ответственные работники ЦК КПСС и некоторые министры, было обнаружено тело Николая Ефимовича Кручины, члена ЦК КПСС и управляющего делами ЦК КПСС, человека, чья близость к Михаилу Горбачеву не была секретом. Квартира Кручины находилась в этом же доме на пятом этаже.
Кручина был мертв, и первый же осмотр тела и кабинета покойного показывал, что он решил добровольно уйти из жизни. Его жена и младший сын находились еще в квартире в своих спальнях, и все то, что им сообщили в 6 часов утра, было для них страшной неожиданностью. Когда они ложились спать, их муж и отец находился еще в своем кабинете. У него было слишком много дел, и в последние дни он почти не спал. Были сразу обнаружены и две предсмертные записки. Одна из них лежала на журнальном столике в холле квартиры. Другая, более подробная, находилась при умершем, и ее обнаружили при осмотре тела в больнице. "Я не предатель и не заговорщик, - писал Кручина, - но я боюсь..." Он заявлял также о своей преданности Горбачеву. Его совесть чиста, и он просит сообщить об этом народу. Он сожалел лишь о том, что подписал распоряжение "об охране этих секретарей". Он имел в виду, вероятнее всего, некоторых членов ГКЧП. Управление делами ЦК КПСС взяло под свою опеку часть членов и структур ГКЧП, для других в этом не было необходимости. 18 и 19 августа Николай Ефимович находился на работе, а не в отпуске.
Самоубийство Кручины вызвало позднее множество домыслов. Был отснят даже плохой детективный фильм, в котором сюжет завязан на убийстве главного хозяйственника и финансиста КПСС с целью укрыть секреты и "золото партии". Человека с похожим именем выбрасывают из окна дома ЦК, но с девятого этажа. Впрочем, и у следствия, начатого в день самоубийства, имелись версии об убийстве - с учетом положения и возможностей Н.Кручины. Под его контролем находились все счета КПСС в Советском Союзе и за границей. В отличие от случаев с Б.Пуго и С.Ахромеевым, все помещения, в которых жил, отдыхал и работал Н.Кручина, были тщательно обысканы. Квартира в Плотниковом переулке была подвергнута особенно внимательному досмотру. Обыск проводила бригада криминалистов под руководством трех следователей по особо важным делам из Прокуратуры СССР и в присутствии прокурора Ленинского района Москвы. Однако никаких следов пребывания в квартире Н.Кручины посторонних лиц не было обнаружено. Не было здесь и следов уничтожения каких либо бумаг или документов. Напротив, стало ясно, что после 19 августа Николай Ефимович перенес к себе на квартиру многие из бумаг, которые должны были храниться в служебных сейфах на Старой площади. Но все эти папки с бумагами были в порядке, с соответствующими надписями на обложках и с подлинными подписями самых высоких лиц. Эти материалы были изъяты с составлением соответствующих протоколов.
В меньшем порядке был кабинет Н.Кручины в ЦК КПСС. Еще вечером 23 августа вернувшийся из Фороса М.Горбачев велел Кручине привести в порядок все дела и, в частности, немедленно выплатить заработную плату работникам партийного аппарата за два-три месяца и выдать им их трудовые книжки. Но Кручина не смог этого сделать, так как в тот же вечер большое 6-этажное здание Управления делами в комплексе зданий ЦК КПСС на Старой площади было блокировано.
Еще 25 августа в этих зданиях проводились экскурсии для советских и западных корреспондентов. Им показали и кабинет Кручины. При этом журналистка из еженедельника "Союз" уселась в кресло управляющего делами и потребовала от сопровождавшего ее фотокорреспондента запечатлеть этот момент. Журналистка покопалась и в ящиках письменного стола Н.Кручины, перелистала его календарь с пометками, осмотрела комнату отдыха. Даже работники комендатуры здания, сопровождавшие экскурсантов, были шокированы.
После самоубийства Н.Кручины его кабинет, да и все другие главные кабинеты в ЦК КПСС были опечатаны, в том числе и кабинет ушедшего в отставку Генерального секретаря ЦК КПСС - знаменитый кабинет N6 на пятом этаже главного здания ЦК.
Хозяйство, которым ведал и которым распоряжался Кручина, было, конечно, огромным. Это были тысячи служебных и жилых зданий, сотни дачных комплексов, десятки тысяч машин, множество санаториев, домов отдыха, больниц. В партийном хозяйстве имелось около 200 издательств, в которых печатались книги, газеты, журналы. КПСС осуществляла немалую финансовую помощь многим зарубежным компартиям и оплачивала счета по множеству самых различных проектов. При этом финансовая деятельность партии строилась далеко не только за счет членских взносов членов КПСС или продажи ее печатных изданий. У Кручины имелись поэтому многие основания ждать неприятных допросов и не только по делу о ГКЧП.
Тем не менее личная репутация Кручины считалась в ЦК КПСС безупречной. Управление делами ЦК КПСС пользовалось дурной славой в годы "застоя", когда во главе него стоял Георгий Павлов. Вместе с министром внутренних дел Н. Щелоковым, заведующим Общим отделом ЦК КПСС К. Боголюбовым и некоторыми другими крайне влиятельными лицами Павлов входил в некий "узкий рабочий кабинет" Леонида Брежнева, который помогал ему держать в своих руках самые важные нити партийной и государственной власти.
Даже при своем слабом интеллекте и плохом здоровье Брежнев не был марионеткой. Неудивительно, что Юрий Андропов, придя к власти, почти немедленно разрушил этот "рабочий кабинет". Павлов был отправлен на пенсию, а управляющим делами был назначен Н.Е.Кручина. В прошлом он возглавлял много лет Целиноградский обком КПСС в Казахстане, а с 1978 года стал первым заместителем заведующего Сельскохозяйственным отделом ЦК КПСС, то есть работал здесь под руководством секретаря ЦК КПСС Михаила Горбачева.
Кручина почти ничего не решал самостоятельно. Он подчинялся только решениям Политбюро и Секретариата ЦК КПСС, а также указаниям генсека. Об этом говорил на поминках Николая Кручины и Эдуард Шеварднадзе, семья которого жила в том же доме в Плотниковом переулке, в соседней квартире. "Он был человеком слова, - сказал бывший министр иностранных дел СССР. - Когда он был назначен управляющим делами, я, будучи членом Политбюро, всегда был спокоен: там оборот средств очень большой, но и сидит человек очень порядочный".
* * *
Жертв ГКЧП было, к счастью, немного, но они оказались символичными. Н.Кручина представлял партию, С.Ахромеев - армию, Б.Пуго - КГБ и МВД. Молодые москвичи, которых хоронили 24 августа, а их было также трое, представляли новую российскую демократию. Она пришла к нам с множеством недостатков, пороков и ошибок, но она не разделила все же общество на "белых" и "красных". На торжественных приемах в Кремле по случаю разных памятных дат мы могли видеть в последние два года не только Горбачева и Ельцина, но и таких людей, как В.Варенников, Д.Язов, А.Лукьянов. Все эти люди ушли на пенсию, но не ушли из политики. Работают губернаторами член ГКЧП Василий Стародубцев и заместитель Пуго генерал-полковник Борис Громов, который раньше был одним из ближайших соратников С.Ахромеева. Всего через два месяца после крушения ГКЧП покончил самоубийством, также выбросившись из окна с восьмого этажа здания ЦК КПСС на улице Щусева, предшественник Н.Кручины 80-летний Георгий Павлов. Но это уже другая история.
|
