|
Иосиф Кобзон уходит со сцены. Прослышав об этом, Москва раскололась: блефует или нет? Не рекламный ли это трюк? "Мне тесно в моих сегодняшних рамках и как артисту, и как бизнесмену: один из них поневоле давит другого", - сказал Иосиф Кобзон "Профилю". Так что же - предприниматель одолел музыканта? Как бы то ни было, нефтяным разработкам, а заодно и политике Иосиф Кобзон теперь будет уделять гораздо больше времени. Что, на его взгляд, совершенно естественно: "У меня за плечами отделение разведывательного бурения горного техникума, и я в этом деле профессионал".
Мы разговаривали с ним на Востряковском кладбище. А также по дороге на кладбище и по пути оттуда. Багажник "600"-го "мерседеса" был набит венками и искусственными цветами: нам надо было убрать ими многие могилы. Иосиф Давыдович ехал к маме, Иде Исаевне Шойкет; рядом с ней похоронен муж ее сестры - известный нейрохирург Эдуард Кандель. Поблизости расположилась могилка концертного администратора Ефима Зупермана. Последний не является родственником Кобзона, но заботливый Иосиф Давыдович поставил бывшему коллеге прекрасный памятник и взял его могилу на свое добровольное попечение. А еще там покоятся друзья певца. Обделенным не остался никто, а часть венков, не соответствующих строгим эстетическим требованиям Иосифа Давыдовича, мы увезли обратно в офис.
В такой обстановке протекало наше интервью.
Алексей Филиппов: Иосиф Давыдович, откровенно говоря, я не знаю, с чего начать. Артистов, уходящих из профессии, поздравлять не принято; соболезновать вам тоже было бы странно...
Иосиф Кобзон: Я с удовольствием приму ваши поздравления, если сбудется все, что намечено на 11 сентября. Одиннадцатого я отмечу свой 60-летний юбилей и 40-летие творческой деятельности (в сумме это составит 100). А до этого я проеду по всем пятнадцати республикам нашей бывшей державы, великого Советского Союза, выступлю в городах-героях, в городах, избравших меня почетным гражданином, на заводах и стройках... За это время мне нужно выпустить пятнадцать компакт-дисков с теми произведениями, которые я еще никогда не исполнял (а их всего-то около 300). Я буду работать с четырьмя замечательными коллективами: Академическим оркестром русских народных инструментов под руководством Некрасова, Академическим камерным хором Минина, Академическим ансамблем песни и пляски МВД России и Еврейским мужским камерным хором. Должен же я как-то обозначить свою национальность...
А.Ф.: И все же почему вы решили оставить сцену? Ведь причин для этого вроде бы нет...
И.К.: Внешних, может, и нет, а внутренних предостаточно. У меня эта мысль родилась пятнадцать лет тому назад, когда я был еще совсем молодым исполнителем. Тогда с арены ушел Юрий Владимирович Никулин. Нашему замечательному клоуну только что исполнилось 60, он был в прекрасной творческой форме, но сумел вовремя почувствовать, что исчерпал себя как художник...
А.Ф.: Вы тоже себя исчерпали?
И.К.: Я сделал все, что хотел, все, что в свое время наметил...
А.Ф.: Что же вы хотели?
И.К.: Освоить все эстрадные жанры, достичь известности. Так оно и вышло: я добился успеха во всем, за что брался: и в героико-патриотической теме, и в романсе, и в балладе. К тому же меня начал удручать мой образ жизни: Кобзона стало слишком много. Кобзон-артист, Кобзон - общественный деятель, бизнесмен, человек, которому надо развлечься и отдохнуть... За последние двадцать лет я не прочел ни одной новой книжки, с концертов я ухожу после первого отделения, на банкетах у друзей больше тридцати минут не задерживаюсь...
А.Ф.: Вы надеетесь, что у вас будет больше свободного времени?
И.К.: Хотелось бы в это верить. Иногда я чувствую себя полным идиотом: от каких-то несимпатичных мне предложений я просто не могу отказаться. Попробуй отвертись от благотворительного концерта: ату его, он не поет, потому что это бесплатно, он не помогает бедным! Теперь все изменится. И уж я найду, на что это время потратить. Создам свою певческую школу, займусь защитой интересов творческих работников. Мне все равно приходилось этим заниматься как советнику мэра по вопросам культуры. Теперь я буду это делать не на общественных началах, а как политик. (Да-да, я и политикой займусь!) Мне тесно в моих сегодняшних рамках и как артисту, и как бизнесмену: один из них поневоле давит другого.
А.Ф.: Каким бизнесом вы занимаетесь?
И.К.: Очень большим. Я президент двух акционерных компаний: "Московит" и "Партнерская-Атлас". Мы работаем над чрезвычайно серьезными программами - металлургическими, нефтяными, инвестиционными, - и это требует моего постоянного внимания и участия. Сейчас у меня слишком мало времени, и я поневоле ограничиваюсь лишь политикой и идеологией бизнеса, а в детали не вникаю. Хотелось бы подойти к этому серьезнее.
Обыватель относится к бизнесу, как к банальной торговле. А мне всегда была интересна организация любого дела, будь то производство или концерт. Я заканчивал горный техникум, университет марксизма-ленинизма, изучал политэкономию, изучал, как работает промышленность. Меня всегда занимало, как крутятся шестеренки и приводные ремни производства, экономики, бизнеса.
То, что делают нынешние нувориши, пытающиеся побыстрее и подороже продать нефть, за бесценок купить и выгодно сбыть продукты питания, для меня не бизнес. Это мошенничество, мелкая спекуляция - не более того. К сожалению, эта волна пока не спадает: совсем недавно у нас было 400 бирж - больше, чем во всем остальном мире. Они лопнули. Теперь в Москве появилось 120 казино. В Бельгии - одно, во Франции - одно, в Англии - несколько клубных, а в столице нашей родины игорные дома работают на каждом шагу. Такова наша жизнь: как только приличный человек открывает перспективное дело, его примеру следуют девять проходимцев. Половина из них разорится, половина сбежит с чужими деньгами, а нормальные люди будут работать и дальше. Вспомните, сколько банков у нас было год назад и сколько осталось сейчас. Кто-то не выдержал конкуренции и прогорел, а тот, кто вел серьезную работу, выжил и стал реальной силой в государстве. А все ли из тех, кто создал современный российский бизнес, получили высшее экономическое образование?
Академию общественных наук при ЦК КПСС они, не в пример нашим высшим хозяйственным руководителям, не оканчивали. Это просто увлеченные, неглупые, инициативные, образованные люди. Последнее особенно важно.
В молодости я брюзжал: зачем мне химия, физика, ботаника, если я никогда не буду ими заниматься? Научите меня родной речи и математике, и хватит. Ан нет, в бизнесе все всплывает. Когда говорят, что Кобзон зря сует нос в нефтяные разработки, я только посмеиваюсь. У меня за плечами отделение разведывательного бурения горного техникума, я профессионал и в этом деле.
Возраст и жизненный опыт позволяют мне заниматься тем, чем я занимаюсь. К тому же без бизнеса у меня не было бы денег на благотворительность.
А.Ф.: Простите за бестактность, но основные решения принимаете вы сами или кто-то другой, тот, кто на самом деле ведет ваши дела?
И.К.: Поверьте, я никогда не позволил бы себе стать чисто номинальной фигурой: мол, сделаем председателем компании народного артиста, а за его широкой спиной будем обделывать наши грязные делишки... Со мной такой номер пройти не может - я профессионально веду деловые переговоры, слежу за тем, что происходит в моих организациях.
Мне не нравится этот вопрос. Я знаю, откуда ветер дует, и не собираюсь подчиняться обывательским мнениям: не занимайся бизнесом, не лезь в политику, пой. Петь надо до шестидесяти лет. Это критический возраст, после которого человек медленно сползает в детство, а меня это не устраивает. Я хочу остаться мужчиной - и не на эстраде, от которой я взял все, что мог, а в бизнесе.
А.Ф.: Совсем недавно газеты писали о ваших связях с мафией, государственный департамент США отказал вам в визе... Ясно, что за этим что-то было, ясно и то, что кому-то надо было все это максимально громко озвучить...
И.К.: Два с половиной года я жил под очень жестким прессингом средств массовой информации. Дальше дело не пошло: у правоохранительных органов ко мне претензий не было. Да я никому и не был нужен: важно было подкопаться под Юрия Михайловича Лужкова. Кое-что его "друзьям" действительно удалось сделать: на какое-то время они даже настроили против него президента. Но мэр выстоял, выстояло и его окружение, хоть это и было нелегко. Меня называли наркобароном, наши спецслужбы сообщили своим американским коллегам все, что они обо мне думают, и США насытили этой информацией компьютеры всех стран мира. Меня не пускали даже в Венгрию и Турцию, в безвизовые страны! Я обратился в Госдуму с просьбой защитить мою честь и достоинство, и она это сделала. Были посланы запросы во все правоохранительные структуры, от Интерпола до ГУОПа. Все ответили, что никаких правонарушений со стороны гражданина Кобзона И.Д. не было, следствие в его отношении не велось и не ведется. После этого Госдума обратилась в посольство США с просьбой передать эту информацию в госдеп, а Примакова просила оповестить об этом все посольства мира.
Ведь это же смешно - всерьез говорить о том, что Кобзон продает зенитные установки, пулеметы и снаряды в Африку, в арабские страны, торгует "МиГами"...
А.Ф.: Но ведь вы действительно пытались принять участие в известной сделке с Малайзией по "МиГам-29"...
И.К.: Владимир Михайлович Помолов, возглавлявший Нижегородское авиационное предприятие, был акционером компании "Московит". Находясь в Малайзии по своим делам, мы передали его обращение малайзийской стороне. Нам ответили, что готовы подписать контракт на четыре миллиарда долларов из расчета двадцать четыре миллиона долларов за самолет. А наши доблестные оружейники и эмвээсовцы продают их по восемнадцать миллионов, причем 80 процентов этой суммы обеспечиваются пальмовым маслом. Вот где коррупция-то, вот где грабеж государства! Понятно, что Кобзон всем мешал. Мы по этому поводу объяснялись с Гайдаром, с Руцким, и я сказал: Бог с вами, продолжайте как хотите. Они и продолжили.
Да леший с ними, с "МиГами", - обо мне ведь писали, что я держу воровской "общак", что я министр финансов преступного мира. Ну так и сажайте меня, если это правда. Сажайте! Почему журналисты занимаются Кобзоном, а не компроматом Руцкого, разоблачениями Рохлина, обвинениями Лебедя? Все это, в конце концов, смешно. Кобзон-мафиози уже всем надоел, а бороться с Лужковым надо - и все переключились на Зураба Константиновича Церетели...
А какими методами это ведется! Вы помните демонстрации подонков-авангардистов, якобы имеющих отношение к искусству, устроивших похабное действо у одного из памятников Зураба Константиновича?! В своих грязных лапах это отребье держало батоны хлеба. Из хлеба - самого дорогого, самого святого, что только есть у человека, - было выложено грязное слово. За такое надо расстреливать, надо немедленно сажать...
А.Ф.: За ваш голос и дар я простил бы и воровской "общак", но автор памятника Петру I, будь он хоть ангелом во плоти, на мой взгляд, снисхождения не заслуживает... Но я хочу спросить о другом: не сказалась ли вся эта история на ваших отношениях с Лужковым?
И.К.: Нет, и за это я безмерно благодарен Юрию Михайловичу. Какие-то качества мэра я не вполне принимаю, но в целом это мой идеал политического деятеля. А за то, что он сделал тогда, я буду вечно ему благодарен. Черномырдин рассказывал, что президент при нем требовал от Лужкова отказаться от Кобзона. Юрий Михайлович ответил: сегодня я сдам Кобзона, завтра от меня, как в свое время от Молотова, потребуют отказаться от жены, а послезавтра - от президента. Наоборот, в наиболее тяжелые дни, когда у меня опускались руки, когда у жены началась тяжелая депрессия, Юрий Михайлович становился еще ближе и роднее. Он был рядом с нами в самые острые минуты, когда пресса называла меня "священной коровой", "правительственным соловьем" и "торговцем наркотиками". Как только ситуация смягчилась, он сразу перевел наши отношения в прежнее, спокойное русло.
А.Ф.: Я помню, каким вы были тогда, и мне кажется, что здесь было что-то и помимо коржаковских наездов на Лужкова...
И.К.: Да, конечно. Я был против распада Советского Союза, запрещения Коммунистической партии, разгона депутатского корпуса - и мне этого не простили...
А.Ф.: Разумеется. Но тогда вы ездили на двух машинах в окружении большой охраны, а сегодня ничего этого нет, хоть вы и говорите то же самое. Не было ли все это связано с вашим бизнесом?
И.К.: Ни в коем случае. Это просто невозможно - и за это я очень ценю моих партнеров. В таком деликатном бизнесе, как наш (нефть, алмазы, металлы), бизнесе, дающем большие и быстрые деньги, легко перейти дорогу чьим-то интересам. Но это моментально вызывает адекватную реакцию: шантаж, запугивание, убийство. За десять лет существования нашей акционерной компании мы ни разу ни с кем не скандалили...
А.Ф.: Однако некоторое время назад вас угрожали убить; насколько я помню, речь даже шла о том, что в дело пойдет гранатомет.
И.К.: То были угрозы другого порядка. Да, со мной обещали рассчитаться, но я это отношу на счет политических интриг. Я должен был заткнуться, изменить своей принципиальной позиции и не трогать властей предержащих.
А.Ф.: Все знают, что, помимо таланта артиста и бизнесмена, у Кобзона есть дар дружбы. Из-за этого у вас были сложности: после того как в Америке вы встретились с Япончиком, вам закрыли въезд в страну. Давайте поговорим о ваших друзьях.
И.К.: Мы обязаны быть верными друзьями - так велят нам честь и совесть. Этому меня учила мать, мой Бог и идеал, и ее уроки подтвердила жизнь: друзья всегда выручали меня в трудную минуту. Вопросы такого рода часто задают мне и мой сын, и мои родные: как можно дружить с премьером и Тайванчиком одновременно? Но я дружу не с профессией, а с человеком. Тайванчик (Алик Тавтахонов) - прекрасный парень, сердечный и добрый. Ваши коллеги писали, что он "держит" антиквариат, но это полная чушь. Он давно живет во Франции, трогательно заботится о семье, воспитывает детей.
А.Ф.: Но род занятий наших друзей тоже имеет какое-то значение...
И.К.: Алик никого не грабил, в молодости он был "каталой" (жарг.: картежный шулер. - "Профиль"), а сейчас у нас казино на каждом шагу. Япончик же к числу моих близких друзей не относится. Но он неординарный человек, и от знакомства с ним я не отказываюсь. Вы же не думаете, что я принимал участие в его преступлениях (если он их совершал) или относился к ним с одобрением? Я артист, я общаюсь со многими людьми, со многими фотографируюсь.
Можно с вами сняться? Да Бога ради... А потом раздается крик: он снялся с преступником, ату его! Да у меня и гомосексуалистов много среди друзей - но сам же я не стал педерастом.
Мне был интересен Япончик и его судьба - в Америке я разговаривал с ним часами. Он мне рассказывал о лагерях, о нашей правоохранительной системе... Но я ведь и с Громовым разговариваю.
А.Ф.: Вы сказали, что мама была вашим кумиром. Чем вы ей обязаны?
И.К.: Всем. Если во мне есть что-то хорошее, доброе, важное для гражданина нашей великой страны, то это заслуга моей дорогой мамы.
А.Ф.: Кем она была?
И.К.: Никем. Когда-то она была батрачкой, потом ее избрали народным судьей, потом, получив образование, она стала адвокатом. Потом она все это бросила и посвятила себя детям. Шесть лет назад она ушла из жизни.
А.Ф.: А где работал отец?
И.К.: В снабжении. В отделе снабжения на заводе, потом в управлении торговли... Но он давно умер, и нас воспитывал отчим.
А.Ф.: Со стороны вы производите впечатление человека, очень счастливого в семейной жизни. Прекрасная жена, сын, дочь... Есть ли у вас внуки?
И.К.: К сожалению, нет, и это меня очень раздражает. Я так надеялся, что к шестидесяти годам оставлю сцену и буду возиться с малышами.
А.Ф.: Говорят, что вы совсем не пьете.
И.К.: Я избегаю любых допингов. К тому же на застолья тоже нужно много времени. Это серьезное дело.
А.Ф.: Но ведь без них жизнь становится гораздо беднее. Встретились, выпили, поговорили...
И.К.: К моему большому сожалению, я не занимаюсь этим уже много лет: у меня аллергия на алкоголь.
А.Ф.: В России без выпивки очень тяжело дружить.
И.К.: Неправда. Раньше и я так думал - без спиртного я не мог лететь в самолете, не представлял себе дружеского разговора без рюмки... А потом адаптировался.
А.Ф.: И друзья не пытаются заставить вас опрокинуть стаканчик-другой?
И.К.: Пытаются. Но я не поддаюсь.
А.Ф.: Кем ваша жена была до свадьбы?
И.К.: Техником-технологом общественного питания.
А.Ф.: Как вы познакомились?
И.К.: В доме у друзей. Встречу устроили родители жены и мои приятели. Это было сделано специально ради того, чтобы нас свести, - и все, как видите, вышло удачно.
А.Ф.: Неужто все произошло с первого взгляда?
И.К.: С первого взгляда мы просто друг другу понравились.
А.Ф.: Еще бы. Вы ведь уже были известны...
И.К.: Да, но она была на тринадцать лет моложе.
А.Ф.: В наше время редко женятся по сватовству.
И.К.: И я, и родители моей будущей жены решили, что так будет лучше. Она была молодой девчонкой...
А.Ф.: А вы искали девушку с правилами.
И.К.: Я искал хорошую жену: творческой семейной жизнью я уже объелся и очень хотел детей. Сначала Вероника Круглова, потом Людмила Марковна Гурченко... У меня за плечами были два развода, и я на собственном опыте убедился, что прочный семейный очаг может создать только девушка нетворческой профессии. Так оно и вышло: в прошлом году мы отметили серебряную свадьбу, у нас двое детей.
А.Ф.: Есть такая вещь, как антисемитизм, - вы с ним никогда не сталкивались?
И.К.: Сталкивался, и не раз.
А.Ф.: Как это проявлялось?
И.К.: Да по-разному. Не разрешали петь еврейские песни, не пускали в хорошие поездки, на правительственные концерты (хотя тут мне, пожалуй, грех жаловаться)... В любом случае это всегда ощущалось - но что здесь необычного? Это нормальное явление: те же евреи, придя на рынок, без всякой нежности относятся к кавказцам. А нынче антисемитизм по сравнению с другими конфликтными межнациональными ситуациями вообще ушел на задний план. И потом, антисемитизм антисемитизму рознь. Если он становится государственной политикой, то это ужасно, это геноцид. А если тебе на улице сказали "жидовская морда", подойди и дай в челюсть. А если ты трус - отойди в сторону. Но нельзя же думать, что за оскорбившим тебя жлобом стоит весь русский народ!
А.Ф.: Вы богаты?
И.К.: Да - по сравнению с теми, кто сегодня находится за чертой бедности. А если говорить серьезно, то я очень обеспеченный человек: у меня есть все, что бы мне хотелось иметь.
А.Ф.: По-моему, так было всегда.
И.К.: Да, я и в советское время был одним из самых состоятельных людей. Я знаю, что такое коммуналка, но с тех пор как я превратился в известного и больше всех остальных работающего артиста, я стал гораздо богаче моих коллег. (Да и не только их.) Я не пропивал заработанное, и мне хватало денег на одежду, дачу, машину... Так было при Союзе - что говорить о том, как обстоят дела сейчас.
А.Ф.: Раньше вы ездили на "понтиаке"...
И.К.: В жизни на нем не ездил. У меня очень недолго был "кадиллак", а теперь "Мерседес-600". Но это представительская машина - помимо нее, у жены "БМВ", у сына и дочери тоже есть машины...
А.Ф.: Дача у вас прежняя, та, что вы еще в советские времена купили у Гречко?..
И.К.: У Рыбалко. За последние два года мы ее всю перестроили. Теперь там появился дом для сына, второй - для дочери... А место все то же - Баковка.
А.Ф.: И последний вопрос. Что вы недополучили от жизни?
И.К.: Я получил все, что хотел. Спасибо родителям за то, что я появился на свет, спасибо маме за воспитание, спасибо моей стране за то, что я, еврей из глухой украинской провинции, стал тем, кем я стал. Судьба пока не дала мне внуков, но я надеюсь, что это еще впереди.
|
