|
Три года тому назад Ельцин предлагал Клинтону устроить следующую встречу на высшем уровне на подводной лодке.
Во время своих телефонных разговоров с американским президентом Ельцин два раза в сердцах вешал трубку. Зато когда во время другого разговора трубка вылетела из рук Клинтона и треснулась о пол, Борис Николаевич этого даже не заметил.
Во время одного из своих последних рандеву с американским президентом Ельцин очень долго не мог вспомнить фамилию своего премьера.
Все это лишь несколько скандальных фактов из сенсационных мемуаров бывшего первого заместителя госсекретаря США Строуба Тэлботта. Кстати, в Америке книга под названием “Русская рука” появится на прилавках книжных магазинов только сегодня.
На протяжении большей части последнего десятилетия Строуб Тэлботт был в курсе самых сокровенных тайн взаимоотношений Москвы и Вашингтона. Впрочем, впервые к тайнам Кремля он прикоснулся на много лет раньше. В 1970 году юный студент Оксфорда Тэлботт был переводчиком мемуаров нашего бывшего лидера Никиты Хрущева, контрабандой переправленных на Запад. Примерно тогда же произошло еще одно событие, которое серьезно повлияло на жизнь Тэлботта. Его соседом по дому стал другой оксфордский студент — никому не известный парень из Арканзаса Билл Клинтон. Став президентом, Клинтон сразу же попытался рекрутировать профессионального журналиста Тэлботта в свою команду. От предложения стать послом в Москве университетский приятель президента отказался наотрез. Мол, это будет плохо для моих детей-подростков. Зато он согласился стать сначала главой отдела СНГ госдепартамента, а через несколько месяцев — и первым замом госсекретаря. На этом ключевом посту Тэлботт пробыл больше семи лет. И все это время главным объектом внимания друга Клинтона была Москва.
Ельцинские ПЕРЕпитии
Как и любой бывший американский госслужащий высшего ранга, Тэлботт должен был отдать рукопись своих мемуаров на цензурирование по месту своей старой работы. Как говорят, цензоры работали над книгой не покладая рук. Все самые пикантные моменты были безжалостно вымараны. Впрочем, и того, что осталось, тоже вполне достаточно. Своеобразные личные привычки нашего бывшего президента Ельцина уже давно ни для кого не являются тайной. Но до сих пор никто из высших госдеятелей Запада о них публично не высказывался. Строуб Тэлботт первым решил нарушить это табу. Читать это стыдно, больно и неприятно. Но нужно. Ведь потом второй человек в американском МИДе подробно рассказывает, как дорого обходились России “ельцинские странности”.
С экстравагантной манерой поведения российского лидера Клинтон впервые столкнулся сразу же после своей инаугурации. Во время своего первого телефонного разговора с новым американским президентом Ельцин был пьян. Как пишет Тэлботт, язык московского владыки заплетался. Он был абсолютно не в состоянии понять, что ему пытался втолковать Клинтон. Будущего “друга Билла” тогда подобная ситуация, правда, лишь позабавила. Если бы Клинтон знал, что его ждет впереди.
Во время первого же саммита Ельцин—Клинтон в Ванкувере в апреле 1993 года наш президент устроил для своих американских друзей спектакль по полной программе. Клинтон имел неосторожность пригласить партнера на корабельную прогулку вокруг острова Ванкувер. Вот что из этого вышло. “Едва корабль отплыл от причала, Ельцин осушил три скотча. На ужине в этот вечер он выпил три стакана вина и почти ничего не съел... Его речь становилась все более бессвязной (Билл, мы не соперники, мы друзья)... Его все больше нервничающие с каждой минутой помощники пытались отогнать официантов с напитками, но президент им не давал”.
Еще более интересное представление ждало янки во время прилета Ельцина в Вашингтон в сентябре 1994 года. Тэлботт тогда был отправлен встречать российского президента в аэропорт. “Согласно протоколу я должен был ехать в одном лимузине с Ельциным в резиденцию для почетных гостей Блэр-хаус, а моя жена должна была сопровождать Наину в другой машине. Но на взлетной полосе российский посол в Вашингтоне Юлий Воронцов отрывочно сказал мне: “Президент устал от полета и предпочел бы ехать вместе с госпожой Ельциной”. Моя версия по поводу причины этого была быстро подтверждена”. Несмотря на все усилия телохранителей и Наины Иосифовны, президент едва спустился с трапа. Но худшее еще только предстояло. “Этим вечером в Блэр-хаусе Ельцин был мертвецки пьян и бродил по комнатам в нижнем белье. Потом он спустился вниз и стал приставать к агенту секретной службы... Вскоре Ельцин вновь появился внизу, требуя “Пицца! Пицца!” Наконец телохранители твердо взяли его за локти”.
После своего первого рандеву с Ельциным Клинтон меланхолически заметил: “По меньшей мере он не агрессивен, когда пьян”. Очень быстро штатовский лидер понял, что эта оценка была глубоко ошибочной. Во время своих переговоров с американцами Борис Николаевич демонстративно унижал своих министров. Но вскоре это стало казаться ему недостаточным. Ко времени своего прилета в США в октябре 1995 года Ельцин уже твердо решил уволить министра иностранных дел Козырева. Очутившись в Нью-Йорке, он вдруг почему-то решил помочь “другу Биллу” сделать то же самое со своим госсекретарем. “Ельцин заметил госсекретаря Уоррена Кристофера и Мадлен Олбрайт как раз в тот момент, когда официант принес им шампанское. Он схватил один из фужеров на подносе. “Г-н президент, — сказал Крис, — на нем уже есть отпечатки пальцев!” Ельцин рявкнул, потребовал собственный стакан, осушил его одним глотком и вновь повернулся к Крису. “Давно вас не видел, — сказал он с настолько преувеличенным выражением угрозы на лице, что это казалось даже комичным. — Вы и Козырев — оба неудачники! Абсолютные неудачники!”
Вскоре Ельцину стало мало издевательств и над американскими министрами. Иногда в качестве мишени для своих выходок он выбирал даже Клинтона. В октябре 1998 года два лидера в очередной раз разговаривали по телефону. “Ельцин несколько раз повторил русское слово “нельзя”. Клинтон два раза пытался ответить, но Ельцин прерывал его, говоря “о’кей, пока”. Когда Клинтон попробовал заговорить в третий раз, Ельцин просто повесил трубку”.
Самое тягостное впечатление, однако, производят эпизоды, связанные с болезнью российского лидера. В июне 1999-го после марша российских десантников на аэропорт косовской столицы Приштины Москва и Вашингтон оказались на грани лобового политического столкновения. В разгар кризиса Ельцин никак не проявлял себя. Но ближе к концу Клинтон решил все-таки позвонить своему российскому коллеге. Лучше бы он этого не делал. Хозяин Кремля был очень сильно болен. “Ельцин предложил немедленно встретиться — если необходимо — на корабле или даже на подводной лодке! Это был жалкий и опасный момент... Российские чиновники, слушавшие этот разговор, могли прийти к выводу, что их президент полностью вышел из строя, и перестать выполнять приказы из Кремля”.
Цена чудачеств
Терпимость, с которой Клинтон относился к выходкам Ельцина, очень часто изумляла помощников американского лидера. Строуб Тэлботт пишет даже, что во время одного эпизода ему было стыдно за своего босса. Во время совместной пресс-конференции российский лидер начал грубо наезжать на журналистов. А Клинтон не нашел лучшего выхода из ситуации, кроме как подыграть своему другу... Но на самом деле клинтоновская свита зря критикует своего босса. Все унижения, которые янки пришлось терпеть от Ельцина, были многократно компенсированы. Там, где дело касалось по-настоящему важных вопросов, Клинтону почти всегда удавалось манипулировать российским президентом.
Ближе к началу своей книги Тэлботт дает довольно убийственную характеристику поведению Ельцина на российско-американских саммитах. “На пленарных заседаниях с большим числом присутствующих по обе стороны стола Ельцин играл решительного, даже властного лидера, который знает, чего он хочет, и настаивает на получении этого. Во время закрытых встреч он становился восприимчив к уговорам и увещаниям Клинтона. Затем во время заключительных пресс-конференций Ельцин из кожи вон лез, чтобы скрыть, как уступчив он был за закрытыми дверями”. Но как только дело доходит до описания конкретных деталей переговоров, становится ясно, что Тэлботт высказался еще очень мягко.
Апрель 1993 года. Встреча Ельцин—Клинтон в Ванкувере в присутствии делегаций. Тактика Ельцина сводилась к выдвижению одной громкой инициативы за другой. Причем предложения Москвы, от которых Вашингтон отказывался на протяжении многих лет, слегка маскировались и выдавались за нечто совершенно новое. “Давай решим это прямо сейчас, Билл! Ты — государственный деятель, я вижу! Надо пользоваться моментом!” — повторял Ельцин. Присутствующие американские чиновники инициативы неизменно отклоняли. В ответ Борис Николаевич с “шутливой торжественностью” жаловался Клинтону: “Билл, твои бюрократы пытаются заставить нас не принимать решений, которые могут принять только президенты!” Результат: ни одна из ельцинских инициатив не прошла. Но российский лидер все равно доволен. Стороннему наблюдателю могло показаться, что именно он, а не Клинтон, доминировал в ходе встречи.
Сентябрь 1994 года. Встреча президентов один на один в Вашингтоне. Официальная российская позиция сводится к тому, что расширение НАТО на восток — вещь совершенно немыслимая. Но Клинтон кладет руку на ельцинское плечо и произносит длинную речь, набитую банальностями о “великой дружбе”. И Борис Николаевич тут же ломается. В ответ на предупреждение о грядущей экспансии Североатлантического альянса наш президент заявляет: “Я понял. Благодарю за то, что ты сказал”. После этого официальная Москва будет еще несколько лет кричать об “абсолютной неприемлемости” расширения НАТО. Но Вашингтон все эти грозные предупреждения трогать уже не будут. Там ведь хорошо знают, что на самом деле думает российский президент.
Октябрь 1995 года. Саммит на высшем уровне в бывшем имении президента Рузвельта Гайд-парк. Клинтон уговаривает Ельцина не выходить из договора по ограничению обычных вооружений в Европе, как того жестко требуют наши военные. История, как американскому президенту это удалось, напоминает сцены из кинокомедий. Первый раз Клинтон пытает счастье прямо во время обеда, на котором Борис Николаевич мигом осушил три бокала калифорнийского вина: “В прошлом он уже имел успех с захмелевшим Ельциным, так что он решил попробовать...” Провал. Российский лидер не настроен заниматься делами.
Зато после обеда Клинтону везет. Внешнеполитический помощник нашего президента Дмитрий Рюриков под благовидным предлогом отсылается из комнаты. И за несколько минут хитроумный Билл берет Ельцина за руку и уговаривает согласиться абсолютно на все: “Борис, посмотри на меня! Не важно, что говорит твой парень. Это касается только нас двоих... Мы должны сделать это быстро. Договорились?” Вернувшийся в комнату Рюриков собирается было возражать. Но ему быстро затыкают рот. Мол, ваш президент уже согласился на американское предложение.
Подобных эпизодов в книге море. Впрочем, обвинять во всех провалах и неудачах российской внешней политики только одного Ельцина было бы не совсем справедливо. Во многих приводимых Тэлботтом эпизодах многие другие высшие российские политики ведут себя не лучше. Несмотря на все старания автора, самым двусмысленным персонажем выглядит любимец Запада, экс-министр иностранных дел Андрей Козырев.
В кругу своих подчиненных в МИДе Андрей Владимирович чувствует себя откровенно некомфортно. Рядом с Ельциным он дрожит от страха. Зато в кругу своих друзей-янки министр неизменно оттаивает. А когда “друзья” выдвигают Москве уж совсем неприемлемые требования, Козырев использует стандартный аргумент: “Меня могут уволить и заменить министром, который будет вам нравиться гораздо меньше!” Иногда, впрочем, шеф российского МИДа все-таки обижается на американцев. Например, однажды он отказывается лететь на важные переговоры в Вашингтон. Не полечу, мол, если мне не будет предоставлена возможность сфотографироваться рядом с Клинтоном в Овальном кабинете Белого дома!
Весьма любопытным можно назвать и разговор, который состоялся между Клинтоном и и.о. премьера России Черномырдиным 1 сентября 1998 года. Отвергнутый Думой Виктор Степанович лоббирует президента Америки: мол, уговорите Ельцина не отказываться от моего назначения главой правительства!
Cтарт в никуда?
О грядущем назначении Путина премьером России Клинтон узнает за несколько дней до очередной смены караула в российском Белом доме. Эту информацию ему сообщает премьер Израиля Эхуд Барак. Посвященные взаимоотношениям Клинтона и Путина страницы книги не слишком насыщены пикантными подробностями. В период путинского президентства Клинтон был уже “хромой уткой”. До окончания срока его полномочий оставалось уже совсем ничего. Соответственно, вести с “другом Биллом” разговоры на перспективу было уже бессмысленно. Но все равно: то, что Тэлботт пишет про ВВП, исключительно интересно. Ведь, согласно книге, иногда у российских лидеров все-таки получается отстаивать интересы своей страны.
Клинтон всегда манипулировал Ельциным с помощью одной и той же уловки. Принципиально со всем соглашался, произносил много красивых и правильных слов, уверял в самой нежной дружбе. Но при этом в реальности жестко настаивал на своей позиции. В случае с взаимоотношениями Клинтон—Путин эта же самая тактика с успехом применялась против американского президента. Как отмечает Тэлботт: “Российская внешняя политика вошла в новую фазу — менее уступчивую, но не более воинственную. Когда Ельцин говорил “нет”, он имел в виду “давайте поговорим”. С Путиным все наоборот. Вместо того чтобы бить кулаком на пресс-конференции, он скажет: “У вас интересная точка зрения” или “Мы восприняли вашу критику”.
К сожалению, закончить этот материал на бравурной ноте не получится. Описывая взаимоотношения Москвы и Вашингтона в эру Буша, Тэлботт признает, что он не совсем понимает происходящее. Почему, например, Москва полностью пошла на поводу у Буша в вопросе о выходе из договора по ПРО? “Российский лидер, как и его предшественник Ельцин, сдался США!” — откровенно заявляет бывший зам. американского госсекретаря. А между тем бороться, по мнению автора “Русской руки”, Москве было за что.
Других недоуменных вопросов по поводу странной уступчивости Москвы в адрес Вашингтона Тэлботт не задает. Но это мы запросто можем сделать сами. Ведь, к сожалению, подобных примеров сейчас хоть отбавляй.
Строуб ТЭЛБОТТ: “МНЕ ЖАЛЬ, ЧТО АМЕРИКА НЕ МОЖЕТ ВЛИЯТЬ НА ВАС СИЛЬНЕЕ!”
Накануне выхода своих скандальных мемуаров Строуб Тэлботт дал интервью “МК”.
— Многие люди в Москве считают, что после 11 сентября Путин сделал огромное количество односторонних уступок США и ничего не получил взамен. Вы с этим согласны?
— Слово “уступка” здесь неуместно. Я много встречался с Путиным и достаточно знаю о российской внешней политике, чтобы утверждать: ваши лидеры делают шаги только в том случае, если, по их мнению, они в российских интересах. Путин считает, что Россия должна и заслуживает быть частью Запада. После атак 11 сентября ваш президент Путин просто увидел шанс убыстрить сближение.
Другое дело, что администрация Буша рискует перегнуть палку. Например, решение выйти из Договора по ПРО не мудро и не отвечает интересам обеих стран. Но президент Путин отреагировал на это очень мягко. И поэтому американские сторонники сохранения этого договора имели мало оснований для возражений. Фактически Путин полностью уступил Бушу в этом вопросе.
— А не вернулась ли администрация Буша в последние месяцы к односторонней внешней политике?
— Во внешней политике Буша была безусловная склонность к односторонности. Особенно ярко это проявилось в начале работы его администрации. Непосредственно после 11 сентября казалось, что администрация настроена на сотрудничество. Но теперь маятник вновь движется в другом направлении — к односторонности. Решающим моментом здесь был Ирак. Многие, хотя не все, в администрации считают, что Америка должна здесь действовать в одиночку. Правда, похоже, что нынешний кризис на Ближнем Востоке сильно поубавил энтузиазма у сторонников этой точки зрения.
— Что вы думаете о нынешних американских планах военной кампании против Ирака? Так ли уж это необходимо и каковы будут последствия этого для России и остального мира?
— Я считаю, что Саддам Хусейн — это угроза региональной мировой стабильности и вызов российско-американскому партнерству. Если, как я подозреваю, Саддам продолжит обманывать мир, Америка и Россия должны работать вместе, чтобы свергнуть его. Конечно, Россия может поддаться искушению рассматривать Саддама как жертву американской односторонности или пешку на шахматной доске в новой версии великой геополитической игры. Но в этом случае регион будет объят страшным насилием, а последствия для национальных интересов России станут катастрофическими.
— В чем, на ваш взгляд, главные точки совпадения и несовпадения американских и российских национальных интересов?
— Многие американцы, хотя не все, считают, что Россия и США имеют общий интерес — в совместной работе для построения нового мирового порядка, как его назвал первый президент Буш. Другие американцы, в том числе работающие на второго президента Буша, думают, что американское превосходство должно быть решающим фактором мировой политики. Какая из этих точек зрения возобладает? Это в немалой степени зависит от того, станут ли США и Россия работать вместе или против друг друга по иракской проблеме. Россия все еще уникально важна в американских расчетах и понимании мировой политики.
— Есть ли сейчас у России реальные ресурсы влияния на американскую политику? И каковы границы возможности Америки влиять на Россию?
— Россия может влиять на американскую политику в силу двух причин. Сейчас мы в основном на одной и той же стороне. А Америка нуждается во всей помощи, которую она только может получить. Кроме того, Россия имеет возможность влиять на огромное количество других американских друзей и союзников. Что же до границ американского влияния, то мы наблюдали это в течение всей работы администрации Клинтона и позднее. Если бы Америка имела решающее влияние в России, Москва бы проводила совсем другую политику в Чечне. А независимые российские СМИ не были бы в такой опасности. Иными словами, мне жаль, ребята, что мы не можем влиять на вас сильнее.
— Многие русские не верят, что в долгосрочном плане американское военное присутствие в бывших советских республиках отвечает интересам России...
— Я могу понять, почему русские нервничают из-за появления американских войск на территории бывшего СССР. Но в то же самое время я могу понять и то, как граждане соседних с Россией стран нервничают по поводу долгосрочных намерений самой России. Эти государства получили свою независимость только десятилетие назад. А Москва, особенно в путинский период, часто предпочитала удушать их в объятиях, а не обмениваться рукопожатиями.
— Что вы думаете о внешней политике Буша в целом и по отношению к России в частности?
— Буш пришел на свой пост, поклявшись вести свою внешнюю политику на демонстративном контрасте с клинтоновской. Там, где Клинтон сказал бы “а”, Буш говорил “я”. Но сейчас, похоже, это меняется. Например, вначале Буш демонстративно устроил России “холодный душ” — понизил уровень взаимоотношений и на межгосударственном, и на личном уровне. Теперь все в прошлом.
— В своей книге вы много пишете о ельцинском пьянстве. Сильно ли личные привычки Ельцина и его состояние здоровья помогали Клинтону выторговывать уступки у российского президента?
— Недостаток дисциплины у Ельцина был более или менее постоянным фактором в отношениях на высшем уровне. Но его изъяны как человека, по мнению Клинтона, не умаляли его мужества как лидера и не уничтожали дружеские чувства Клинтона по отношению к Ельцину. Что же до уступок, то Клинтон был убежден, что те шаги, к которым он призывал Ельцина, были не только в американских, но и в российских интересах.
— Из вашей книги следует, что все переговоры Ельцина и Клинтона всегда проходили по одному сценарию: сначала Ельцин занимал очень жесткую позицию, а потом соглашался абсолютно на все...
— Я бы сказал по-другому. В большинстве случаев Клинтон был способен найти с Ельциным точки соприкосновения. И они были ближе к американской позиции, чем к первоначальной русской. Смотреть на это можно двояко. Или Россия сдалась. Или Америка была права, и Россия — или по меньшей мере ее президент — с этим согласилась. Вас не удивит, что я сторонник второй точки зрения.
— Вы пишете, что Америка была способна использовать желание Ельцина быть принятым в качестве полноправного члена “большой восьмерки” для выколачивания из него очень важных уступок. Насколько важен был этот фактор? Не обстоит ли дело точно так же в случае с Путиным?
— Я считаю, что включение Ельцина в состав “большой восьмерки” было важно в силу государственных причин, а не только президентского тщеславия. Это продемонстрировало превращение России из лидера воинствующей идеологии и вооруженного лагеря в часть того, что называется свободным миром. Что же до уступок, то я твердо верю: будущие историки будут описывать противоречивые решения Ельцина как ключевые для превращения России в современное государство. Я уверен, что то же самое можно сказать о нескольких шагах Путина после 11 сентября.
— В чем, по-вашему, были основные достижения и основные ошибки российской политики Клинтона?
— Основным достижением была поддержка загнанного в угол, обладающего огромным количеством недостатков, но в то же время настоящего демократа против политических сил, которые в случае своей победы утянули бы Россию в прошлое. Главным недостатком было то, что мы не сделали больше, чтобы помочь российской экономике в первые годы работы клинтоновской администрации, особенно в отношении социальных дел.
— Согласно некоторым обозревателям, администрация Клинтона и Международный валютный фонд несут серьезную долю вины за возникновение в России олигархического государства. Что вы об этом думаете?
— Я думаю, что Америка и МВФ должны были гораздо жестче выступать против схемы займа за акции в 95—96-м годах. (В этот период российские олигархи дали нашему правительству кредит и получили взамен по дешевке акции наиболее привлекательных предприятий. — Авт.).
|
