|
«Красин» признали историческим. Но сможет ли он выйти в море — неизвестно
9 мая ледокол «Красин» будет официально принят в Международную ассоциацию исторических кораблей. Ожидается большое стечение почетных гостей и широкой публики. После этого пароход отправится в док одного из петербургских заводов. Ежегодный осмотр в доке займет месяц. И, как планирует капитан ледокола Александр Мёдин, закончится в июне. Придет ли после этого «Красин» на свою нынешнюю стоянку напротив Горного института, встанет ли где-нибудь в другом месте и вернется ли на Неву вообще — непонятно. Легендарный ледокол оказался в самом центре сложного и запутанного конфликта, в котором каждая сторона желает пароходу только добра.
Приключения «Красина» начались еще в 1980-х. Тогда ледокол был передан Международному фонду истории науки, который возглавлял Аркадий Мелуа. Человек во всех отношениях любопытный. Биография Мелуа была бурной. Служба в армии, инженерное образование в бывшем ЛИСИ. Участвовал в разработке проекта лунной базы, готовился к полету в космос. В 1986 году Мелуа стал одним из основателей Международного фонда истории науки, который наладил связи с Нобелевским комитетом и занимался увековечением памяти Альфреда Нобиля в Петербурге.
Получив в свое ведение «Красин», Фонд истории науки вернул ледокол в северную столицу. В 1990 году «Красин» сделал целых три коммерческих рейса и даже дошел до Англии. Рассказывают, что на палубе ледокола в Питер как-то привозили десяток-другой иномарок. Нормальный по тем временам бизнес.
Александр Мёдин, нынешний капитан «Красина», был тогда на ледоколе: «Я организовывал рейсы», — сказал он корреспонденту «Известий». По некоторым данным, Мёдин должен был стать капитаном-директором «Красина» уже тогда. Но неожиданно для него место капитана-директора получил Лев Бурак.
В 1991-м ледокол пытались продать. Хотя, по другой версии, это была даже не продажа, а передача в так называемый вербоут-чартер. Есть такое понятие в Кодексе международного мореплавания. По сути — продажа в рассрочку. Тогда «Красин» оценили в 5 миллионов рублей. Ледокол даже дошел до Усть-Рогатки в Кронштадте. Но в дело вмешалась горпрокуратура — в интересах комитета по культуре мэрии Петербурга. «Красин» был арестован. В начале 1992 года пароход объявили государственной собственностью. В апреле городской суд Петербурга признал недействительной сделку с продажей «Красина» и вернул пароход государству. Но в решении суда не было сказано, кому именно в государстве надо вернуть пароход — федеральным или мест-ным властям.
Тем не менее Анатолий Собчак поручил ледокол заботам комитета по управлению городским имуществом.
Тогда — на волне эйфории от спасения «Красина» от продажи — у экипажа судна под водительством Льва Бурака появились планы похода в Финляндию. Но ничего не вышло: не нашлось денег на портовые сборы (10-20 тысяч долларов). Примерно тогда же родилась идея вернуть «Красину» его первоначальный облик. Этот замысел не был осуществлен: не хватило 10 милли-онов долларов.
«Красин» долго стоял в Кронштадте. Несколько раз его пытались вернуть в Петербург. Но мешали разные обстоятельства. Наконец в 1995-м году город дал гарантии, что оплатит ремонт. И ледокол перешел в док Канонерского судоремонтного завода. Ремонтировали пароход до 1998 года.
* * *
После ремонта встал вопрос: куда поставить ледокол?
Появилась идея перевести его на старую ледокольную стоянку напротив 15-й линии Васильевского острова. Отсюда в 1928 году «Красин» отправился искать «Красную палатку». Власти города договорились с директором «Балтийского завода» Олегом Шуляковским о временной стоянке ледокола напротив Горного института. «Красин» и сегодня там стоит.
— Мы на задворках, — с грустью рассказывала корреспонденту «Известий» и.о. директора ГУЛ «Музей истории судостроения «Ледокол «Красин» Светлана Заборовская. И она права: ледокол теряется на фоне корпусов «Балтийского завода».
Сейчас есть проект поставить «Красин» на продолжении Английской набережной, у «Адмиралтейских верфей». Рядом с часовней в память храма Спас-на-водах и подводной лодкой 641-го проекта, но были сомнения, подходит ли это место ледоколу по его размерам.
Проблемой по собственной инициативе занялся Анатолий Букшев, который до 1999 года был главным инженером на «Красине». Он выяснил, что глубины позволяют поставить ледокол там. Но еще нет согласия «Адмиралтейских верфей»: корабелы пока не готовы принять у своих корпусов ледокол.
* * *
Впрочем, вокруг ледокола продолжаются интриги. По словам Светланы Заборовской, какие-то «доброжелатели» постоянно пишут письма в разные инстанции по поводу «Красина» и его руководства. Послания с обеспокоенностью приходят в комитет по культуре, КУГИ, комитет экономического развития, который, к слову, сейчас курирует ледокол. Например, комитет по культуре озадачился тем, кто может назначить директора на ледоколе.
— Создается напряженная обстановка, — рассказал Мёдин. — Дайте нам работать, и все будет нормально.
Заборовская и Мёдин надеются, что после докования Российский морской регистр судоходства расширит район плавания для ледокола: от внутренних акваторий Петербурга (не дальше приемного буя) — до всей Балтики. И тогда можно будет выйти в море с туристами на борту. К слову, город выделил на докование 250 тысяч рублей. При том что стоянка в доке стоит до 10 тысяч долларов в сутки.
Пока даже непонятно, куда ледокол встанет: на Канонерский судоремонтный или на Морской в Кронштадте.
Пожалуй, реально «Красину» угрожает только вопрос о том, кому, собственно, ледокол принадлежит: федеральным властям или местным. Если все-таки федеральным, то местные власти уже почти 10 лет нарушают закон, выделяя деньги на «Красин». И если кто-то из государственных контролеров займется этой странной ситуацией, то о проблемах ледокола могут и забыть.
Одна из тем писем в инстанции - сауна, которую оборудовали на месте старого банного комплекса «Красина». Деньги дал один из членов партии «Единство». Нынешний капитан «Красина» считает, что сауна на ледоколе нужна. Это современные морские стандарты.
* * *
Ледокол стоит у Горного института уже третий год. Пароходы, которые собираются выводить в море, не должны так долго стоять у причала. На потемневшей от непогоды палубе чувствуешь, что корабль умирает. На металле — следы ржавчины, которая видна лучше, чем признаки былой славы.
|
