|
«Высокопоставленный чиновник, министр правительства Москвы и префект Южного округа, обласканный и награжденный властью, Юрий Буланов был арестован 2 июля 2010 года по обвинению в крупных хищениях при проведении капремонта жилых домов округа. Приговор – 3,5 года колонии общего режима. Как выглядит жизнь экс-министра за колючей проволокой?
Об этом он сам поведал корреспонденту газеты «Труд» Юрию Ряжскому.
– Юрий Константинович, расскажите о своей нынешней жизни. Условия, распорядок дня.
– Условия? Помещение – 26 кв. м на 13 человек. В конце камеры – туалет и умывальник с холодной водой. Температура +20, прохладно. Распорядок такой: подъем в 5 утра, отбой в 9 вечера. То есть встаю как при работе префектом, а вот ложусь гораздо раньше. Утром физзарядка, днем одни и те же воспитательные программы по кабельному ТВ. С января, после обращения к прокурору, нам стали включать еще одну прямую программу канала «Россия 1». Свой радиоприемник иметь запрещено, но я выписываю довольно много газет и журналов.
Рядом в камере – молодые, до 25 лет, ребята. В основном сидят за разбой, есть за убийство, за изнасилование. Помогаю им делать уроки по программам средней школы, сейчас вот учим языки: английский, испанский, французский. Сильно удивляем дисциплинарную комиссию ИК и замначальника по воспитательной работе. Организовали шахматный турнир, но играть между камерами нам не разрешают, хотя это и не запрещено. В общем, обычные условия отбывания наказания в Красноярском крае.
– Как вас приняли на зоне? Есть ли злорадство как к бывшему начальнику?
– Личные отношения строятся по тому, как ты себя тут ведешь. Если нормальный человек, то и помогут, и в обиду не дадут. Насчет начальников... Знаете, я здесь ни разу не встречал людей, враждебно настроенных против какого-то абстрактного руководства – московского, кремлевского. Большинство ЧП в колониях происходит из-за хамского отношения персонала к заключенным. Чаще всего от беспредела младшего инспекторского состава, дежурных по отрядам, воспитателей, сотрудников отдела безопасности, которые сами провоцируют заключенных на определенные нарушения. Сам министр юстиции, выступая в Госдуме, сказал: «Колонии в системе ФСИН – закрытое пространство. Что там творится, вы себе даже представить не можете». И это правда.
– Сейчас, когда большая часть наказания уже позади, что вы можете сказать о своем деле?
– Время здесь, к сожалению, летит не так быстро, как хотелось бы. Но я повторю то, что сказал и в ходе следствия: мое дело – заказное. То, что мне вменили в вину, вообще не являлось предметом уголовного судопроизводства, это был обычный хозяйственный спор, который должен рассматриваться арбитражным судом. Но был нужен, видимо, громкий процесс, и он состоялся. Ни одно из 115 ходатайств с моей стороны следствие не удовлетворило – все были отклонены. Когда я находился в Лефортово, а потом в Бутырке, следователь Удунян открыто требовал дать показания на Лужкова и его ближайшее окружение. По своей инициативе простой и не очень опытный лейтенант это делал бы? Я очень сомневаюсь.
– В 2011-м из московской Бутырки вас этапировали сначала в Чувашию, потом в Красноярск. Где было сложнее, где проще? Можете описать свой путь?
– С июля по декабрь 2010-го я находился в Лефортово, затем перевели в Бутырку. Про Лефортово. О сотрудниках этого СИЗО остались хорошие воспоминания. Правда, работа оперативного состава там оставляла желать лучшего. Доходило до смешного: мою биографию соседи по камере почему-то знали лучше меня самого. Моих руководителей, Бирюкова, Ресина, называли по имени-отчеству, про Лужкова узнал много нового… Я таких соседей просил об одном: чтобы не писали отчеты под диктовку следователей.
В Бутырке на меня умудрились составить 10 материалов о нарушении правил содержания. Но в итоге их признали ложными и отменили. В Чувашии, в ИК-1, я провел около восьми месяцев, и поначалу ничто там не предвещало бури. Пока мои адвокаты не подготовили документы на УДО…
Из-за меня там пострадал молодой и толковый начальник колонии Хованский. Проработав чуть больше года и не выполнив указания начальника УФСИН Чувашии Нецкина о признании Буланова злостным нарушителем дисциплины, Хованский был вынужден уволиться.
Вообще мне говорил один человек, которому я верю, что начальство требует найти повод для наказания, чтобы не выпускать Буланова досрочно. В Красноярске, в ИК-31, куда меня перевели из Чувашии, повод нашелся. В сумке, которая после проверки полежала в камере хранения администрации, были найдены два лезвия от одноразового бритвенного станка. Мне тут же дали трое суток штрафного изолятора и признали злостным нарушителем дисциплины. Разумеется, сейчас с адвокатом мы обжалуем это решение.
– Считается, что по вашей статье, отсидев половину срока, вполне реально выйти по условно-досрочному освобождению.
– Для этого есть ряд условий: личное прошение об УДО, примерное поведение осужденного, то есть отсутствие взысканий, и решение администрации колонии. А у меня другая история получилась. Прежде всего я лично не подавал и не собираюсь подавать никакого прошения. Я не соглашусь с обвинением, выдвинутым следствием, и с решением Кунцевского суда Москвы. У меня еще не все судебные инстанции пройдены. Хочется верить, что рано или поздно я сумею защитить себя и свое имя.
– Юрий Константинович, скажите, падение с такой высоты, на какой вы пребывали в прежней жизни, это очень больно?
– Это непросто. Но, как сказал мой духовный наставник, Бог дает испытаний ровно столько, сколько человек может вынести.
В жизни каждого человека происходит много разных событий, в том числе плохих, и их все переживают по-разному. Кто-то опускает руки и плывет по течению. Кто-то борется. Мне очень помогла поддержка семьи, самых близких мне людей. А минутные слабости приходят и уходят.
– Чем планируете заняться после освобождения?
– Надеюсь, что это произойдет 31 декабря. И я любой ценой постараюсь успеть домой до боя курантов, чтобы обнять родных и встретить с ними Новый год. Надеюсь, он принесет в мой дом радость. Что будет дальше, загадывать рано».
Ранее на эту тему на FLB: «Три года за один», «Месть Лужкова», «Отставники-ремонтники».
|
