|
В последнее время, особенно в связи с годовщиной начала второй мировой войны, споры о нашей недавней истории разгорелись с новой силой. При этом персоной, притягивающей к себе наибольшее внимание и вызывающей в обществе самые «антагонистические» дискуссии, по-прежнему является Иосиф Сталин. Хотя живых участников и свидетелей тех событий, как тех, кто, пройдя сталинские лагеря, считают его преступником и тираном, так и тех, кто шел в бой, выкрикивая вместе со словом «Родина» и его имя, остается все меньше.
Вот лишь несколько разнородных по калибру недавних событий все на ту же тему. Сталин занял третье место во время всероссийского телеконкурса «Имя России» (и, как полагают, лишь усилиями организаторов не оказался на первом). Слова из сталинского гимна, прославляющие вождя, неожиданно «украсили» вестибюль станции метро «Курская» в ходе ее реставрации. А совсем недавно в престижной издательской серии «Жизнь замечательных людей» (ЖЗЛ) к 130-летию Сталина вышла его 900-страничная биография. Суть ее можно свести к двум тезисам: во-первых, этот «замечательный» человек присущ России и уже тем хорош, во-вторых, цель оправдывает его средства. «Сталин с его достижениями и ошибками, -- утверждает биограф Станислав Рыбас, -- был адекватен тысячелетней истории страны» и «не выскочил из ниоткуда, а есть производное от европейской либеральной традиции и российских исторических обстоятельств. ...Сталин -- оборотная сторона незавершенных преобразований Витте и Столыпина. Он воссоздал государство и сделал его сверхдержавой, опираясь на исторические традиции России». Цена его «модернизации» пусть и непростительна с точки зрения «общечеловеческой морали», но ведь и «страдания никогда не были главным обстоятельством в оценках исторического процесса. Величие целей и духа всегда стояли на первом месте, начиная с античных времен»...
Однако и вестибюль метро, и фундаментальную биографию, и телеконкурс с некоторой натяжкой можно трактовать как чью-то частную инициативу, личное мнение, акцию с заранее не предопределенным результатом. Куда более показательна ситуация, когда само государство пытается сформулировать для общества «правильный» взгляд на проблему. Учебник истории, по крайней мере такой, который педагогами и историками воспринимается как госзаказ, в этом смысле поважнее иных акций и мнений.
Год назад очередной виток дискуссий спровоцировало появление на сайте государственного издательства «Просвещение» концепции учебника российской истории первой половины XX века под редакцией Александра Данилова и Александра Филиппова. Ее разработчики шокировали общественное мнение рядом обескураживающих суждений. Такими, например, как то, что репрессированными в годы сталинского террора следует считать только расстрелянных. Или что тоталитаризма в СССР не было. Отвечая на резко критические публикации в адрес концепции, ее авторы призывали не торопиться с выводами и дождаться выхода самого учебника. Дождались.
Несколько подзадержавшись, учебник под редакцией Данилова-Филиппова, охватывающий период с 1900 по 1945 год, наконец вышел тиражом 30 тыс. экземпляров. А вместе с ним и методическое пособие для учителя.
Нужно признать: наиболее одиозные пассажи в самом учебнике практически отсутствуют. Однако во введении к методическому пособию прошлогодняя концепция воспроизведена практически полностью. А главное, что в самом учебнике, смягчив формулировки, авторы бережно и последовательно сохранили свой специфический подход. Дело не только в том, что понятия «тоталитаризм» как не было в концепции, так и не появилось в учебнике -- ни в самом тексте, ни в специальном словаре в конце книги. Авторы сообщают лишь, что к концу 30-х годов в стране была построена некая «некапиталистическая модель развития, особый вариант индустриального общества». Дело и в том, что они вообще не усматривают в истории СССР характерных признаков тоталитаризма.
Между тем, даже не вдаваясь особенно в дискуссии об общих и различных чертах Советского Союза и гитлеровской Германии в 30-е годы, нужно обладать совершенно специфическим зрением, чтобы не заметить: сталинский режим вполне соответствует современным представлениям о тоталитаризме. Вообще мысль о том, что в прошлом нашего Отечества «все было нормально», красной нитью проходит через весь текст учебника. Хотя в главе «Построение социализма и ужесточение политического режима» и говорится о репрессиях, авторы сознательно не акцентируют внимание на тотально-террористической сущности сталинизма, видимо, стараясь «не травмировать» школьников.
Может быть, авторы решили, что именно такой подход и является «государственным». Не будем гадать, какие сигналы они пытались при этом уловить. Однако учебник, построенный по принципу улавливания политической и идеологической конъюнктуры, негоден по определению. Исповедуемый в нем подход вообще не позволяет понять историю «народа России, судьбу которого исковеркал тоталитарный режим» (для любителей конъюнктуры уточним -- это из недавнего высказывания Владимира Путина).
Второй столп исторической концепции учебника -- безальтернативность прошлого России. По мнению авторов, получается, что не только история не знает сослагательного наклонения, но и что по-другому страна просто не смогла бы выжить. Можно, конечно, отметить, что через год, прошедший с публикации концепции, авторы наконец вспомнили о том, что у «грандиозных успехов» СССР в 30-е годы была своя цена, и измерялась она в миллионах жизней людей. Появились упоминания об «общечеловеческих ценностях». Более того, авторы не раз оговариваются, что сами они не оправдывают злодеяний режима. Но как только об этом заходит речь, тут же прямо или косвенно возникает обязательное «однако». И из всего дальнейшего повествования вытекает вывод: все произошедшее с точки зрения государственной целесообразности оправдано. Ибо «мобилизационная политика» (термин, который используют авторы учебника) естественным образом включала и террор. Что поделать -- надо было решать масштабные, жизненно важные для государства задачи.
Вообще говоря, это в чем-то более опасный подход, чем изложенный в прошлогодней концепции, где о «цене вопроса» скромно умалчивали. Ведь таким образом школьникам фактически внушают: «ценой», даже если это миллионы жизней, не только можно, но, бывает, и нужно пренебречь. Цель оправдывает средства, а историки, когда потребуется, оправдают цель.
Оправдание сталинской политики, чем, по сути, занимаются авторы, неизбежно влечет за собой и оправдание, так сказать, фигуранта. В учебнике Сталин никак не жестокий тиран, а умудренный опытом «государственный человек», которому ничего не оставалось, кроме как действовать по законам своего времени. Его же политические противники выглядят в лучшем случае опасными мечтателями (Троцкий), в худшем -- мелкими интриганами (Зиновьев, Каменев), на дискуссии с которыми у вождя попросту не было возможности отвлекаться. Вся деятельность Сталина выглядит в учебнике искусным слаломом между многочисленными флажками, мешавшими прохождению по трассе государственного строительства. А пролитая кровь -- как хорошо подобранная мазь для лыж.
Наверное, были бы бессмысленны попытки оценить сталинские пятилетки и «чудеса индустриализации» с позиции нынешних рыночных критериев. Однако экстренные программы предвоенной индустриализации в Германии и массовые антикризисные программы времен Рузвельта в США даже отдаленно не сопровождались такими масштабами применения насилия и таким количеством жертв. А сотни тысяч жизней, положенных на строительство бессмысленных по любым экономическим критериям каналов и прокладку никуда не ведущих железных дорог, -- настоящий приговор экономике тоталитарного режима. Никак не ее заслуга и история воссоздания промышленной базы за Уралом в первые год-два войны, ставшая возможной прежде всего благодаря патриотическому энтузиазму людей. Модернизация советской экономики или подготовка к войне служит слабым аргументом для объяснения массового террора и никаким -- для его оправдания.
Принципиально вопрос стоит так: можно ли, когда речь идет о школьном учебнике истории, отказаться от моральных оценок прошлого, заменив их рассуждениями об «эффективности»? «Историк должен ликовать и горевать со своим народом. Он не должен, руководимый пристрастием, искажать факты, преувеличивать счастье и умалять в своем повествовании бедствия; он должен быть прежде всего правдив; но может, даже должен все неприятное, все позорное в истории своего народа передавать с грустью, а о том, что приносит честь, о победах, о цветущем состоянии говорить с радостью и энтузиазмом. Только таким образом, может, он сделается национальным бытописателем, чем прежде всего должен быть историк».
Конечно, не все согласятся с этой замечательной формулой Николая Карамзина. Существуют и иные подходы к истории. Еще год назад авторы учебника, словно повторяя классиков так называемой антропологии истории, настаивали на том, что не дело историков морализировать и судить прошлое. Однако они забывают, что эти классики провозгласили и другой постулат -- разбираться нужно в логике всех участников исторической драмы: не только власти, но и ее жертв.
Под видом якобы выдержанного, «объективного» отношения к истории авторы учебника «Новейшая история 1900--1945 годы» не только сознательно игнорируют «логику жертв», уделяя внимание только «логике власти». Они также фактически полностью игнорируют альтернативный взгляд на эту власть, в том числе в лице Сталина. И эта альтернативная, не представленная точка зрения заключается в том, что Сталин боролся не столько за модернизацию страны, а за сохранение над ней абсолютной власти. Что ему мешали не столько реальные и мнимые политические противники, сколько параноидальные страхи ее потерять. И чем дальше, тем больше эти страхи влияли на его поведение и его политику... Разумеется, никакого подобного взгляда в учебнике, призванном «объяснить-оправдать» логику власти, быть и не могло, ибо лишало бы смысла практически все, что в нем написано.
«Изучение нашего прошлого небесполезно -- с отрицательной стороны, -- писал Василий Ключевский. -- Оно оставило нам мало пригодных идеалов, но много поучительных уроков, мало умственных приобретений и нравственных заветов, но такой обильный запас ошибок и пороков, что нам достаточно не думать и не поступать, как наши предки, чтобы стать умнее и порядочнее, чем мы теперь». Позволим себе усомниться, что выпущенный наконец учебник может поспособствовать этой цели.
|
