|
Цитата из Рамзана Кадырова:
“Пока я не вижу абсолютно никаких результатов. Есть только официальное заявление о том, что режим контртеррористической операции (КТО) отменен. Положительного эффекта для республики пока нет... Если нам дадут разрешение открыть таможенный пост, если прикомандированных милиционеров выведут, когда все нормализуется, тогда будут результаты…”
Рамзан, похоже, искренне верил, что с отменой КТО в Чечне наступит коммунизм. Тем более что для построения коммунизма Рамзану нужно совсем немного. Всего один метр государственной границы в виде таможенного поста. Рамзан верил, что он уже доказал свою лояльность центру настолько, что центр позволит ему международную самостоятельность. Российские солдаты такой самостоятельности не препятствие. А вот отсутствие таможни сводит на нет все усилия чеченского лидера. Вдруг выясняется, что дружба дружбой, а табачок врозь. Бороться с бандитами — это пожалуйста, хоть по всему Северному Кавказу, но не более.
Рамзан, похоже, не понимает, какой революционный план он предлагает российской бюрократии, в глазах которой его прожекты кажутся совершенно маниловскими:
“Мы хотим открыть рейсы в Турцию, ОАЭ, в Казахстан. У нас есть договоренности, есть инвесторы в Иордании, Турции, Эмиратах, в Палестине, которые готовы вкладывать в республику деньги. И это будет большая помощь чеченской экономике. У нас пока договоренности на словах. Это очень серьезные, перспективные связи. Мы вели переговоры с представителями этих стран, имеющими влияние и авторитет в своих государствах. Они хотят просто помочь чеченскому народу, мусульманам”.
Сейчас стало ясно, что Рамзан Кадыров в своей стратегии пошел дальше своего отца. Если Ахмад-хаджи рассчитывал навести порядок, договорившись со всеми, то его сын Рамзан, видимо, полагает, что все, с кем можно было договориться, уже перешли на его сторону. А с остальными церемониться нет смысла. Рамзан окончательно перешел на сторону федерального центра и демонстративно дистанцируется от политической элиты соседних республик — Ингушетии и Дагестана. Судя по интервью, он невысокого мнения о руководящих качествах главы Дагестана Муху Алиева, а уж бывшего президента Ингушетии Руслана Аушева фактически обвиняет в измене, пусть и задним числом. Дело тут, наверное, не в личной антипатии к Аушеву. Кадыров пытается утвердить на Кавказе единственно верный, на его взгляд, формат власти — авторитарного кремлевского лидера, не связанного никакими обязательствами с местной элитой. Мол, пусть вайнахи на меня обижаются, но я сделаю так, как требует Москва, а уж потом вайнахи поймут, что именно так для них и лучше. Любому строителю требуется печка, от которой он может плясать. Рамзан решил плясать от того, что Кремль априори безгрешен. И даже его явная симпатия к Юнус-Беку Евкурову, которую он, кстати, демонстрировал еще до покушения, объясняется тем, что Евкуров руководил Ингушетией не как ингуш, а как российский генерал. Рамзан, пожалуй, единственный кавказский руководитель, который умудрился встать над своим этносом и его обычаями в угоду Кремлю. И это самоубийственная позиция. Этнос в любом случае этого ему не простит. А Кремль может сдать ретивого сторонника в любой момент. И, судя по высказываниям Рамзана, он это уже понимает:
“…Я говорю это и знаю, что в любое время, когда я стану ненужным, мне скажут, что Кадыров — хулиган, Кадыров — нехороший. Но я буду говорить то, что я думаю, то, что в интересах России…”
Вообще, если рассматривать Рамзана не в контексте общепринятых ценностей, а по сравнению с другими политическими деятелями его уровня, в том числе и на Северном Кавказе, то нельзя не отметить, что он один из немногих, кто адекватен нынешней ситуации. Конечно, было бы здорово посадить на его место более утонченного, более дипломатичного, более взрослого человека. Чтоб усы у него были от Аушева, пиджак от Зязикова, манеры от Лаврова, а рубашка от Саркози. И чтоб на всякий случай он был не чеченцем, а например, русским — так, на всякий случай. Однако российская история, более чем какая-либо другая, отвергает сослагательное наклонение.
Следует отметить один из действительно умных и тонких маневров Рамзана, касающийся интеграции его в Западную Европу:
“Ахмед Закаев — единственный человек со стороны Ичкерии, которого я хотел привезти домой. Не знаю, как считают компетентные органы, но я считаю, что он не совершал тяжких преступлений. Он артист, который умеет красиво говорить.
У нас сегодня в Европе живут десятки тысяч людей, и каждый год там рождаются 5—10 тысяч наших детей. Через 10 лет все они станут европейцами. За эти 7—8 лет родившиеся там дети тоже стали европейцами. Они потеряют наши ценности и культуру. Запад будет их использовать и направлять против чеченского народа и РФ. Если сегодня не привезти их домой, то проблемы будут всегда. А Закаев может это сделать, потому что определенный контингент народа его еще слушает. А если его посадят или убьют, от этого результата не будет. Результат будет, если он приедет домой и привезет с собой людей, которые во все времена приносили вред нашему народу. Сегодня у них есть возможность быть полезными для своей республики. А я ищу именно такие моменты, которые могли бы принести пользу для нашего народа”.
Ну насчет вербовки Западом нового чеченского поколения Рамзан немного загнул, но в целом такое обращение к европейской чеченской диаспоре очень правильное. Чеченцы при всей своей страсти к передвижению в массе своей еще не превратились в космополитов, и для большинства из них возможность навещать малую родину до сих пор чрезвычайно важна. Перетянув в Чечню Закаева или даже сами попытки его возвращения в Чечню, безусловно, идут в актив Рамзану Кадырову.
У Рамзана Кадырова есть одно уязвимое место. При всей своей инстинктивной дипломатичности Рамзан недостаточно гибок для российской бюрократической действительности. Рамзан отстраивал свою карьеру и республику, получив карт-бланш от Владимира Путина. Прошло пять лет. Рамзан так и остался Рамзаном, а Путин уже и не президент, и что будет в России, когда закончится следующая пятилетка, предположить трудно. Раньше Рамзан в конце каждого интервью благодарил Всевышнего и Путина. Теперь он вынужден упоминать еще и Дмитрия Медведева. А это уже более сложная, а потому и более хрупкая конструкция. Российская элита казалась Рамзану вечной и неизменной. И это его ошибка. Вечной и неизменной в России является только бюрократическая система, а вот элиты имеют свойство меняться порой до неузнаваемости.
|
