|
Полный текст интервью М. Ходорковского, опубликованный в октябрьском номере журнала Esquire
http://khodorkovsky.ru/speech/8737.html
Журнал Esquire опубликовал переписку Михаила Ходорковского с писателем Борисом Акуниным.
"Пять лет тюрьмы - тоже постоянные переезды, многочисленные ограничения. С собой мало что потащишь. Жалко бросать накопленные книги, терять записи. Но они со мной, в голове. Остальное - ерунда. В этом смысле тюрьма делает человека свободным".
О государстве и борьбе за демократию:
"А воообще-то сам я не особенный либерал, в том смысле, который обычно вкладывают в это понятие. Я сторонник сильного государства в России, и у меня есть целый ряд аргументов. Я сторонник активной промышленной политики, социального государства. В общем - скандинавской модели.
Россия - огромная страна с тяжелыми климатическими условиями, с очень непростым геополитическим окружением. Слабое государство просто не будет способно разобраться со всеми чрезвычайными ситуациями. О значении климатических условий: США имеют более либеральную экономику, чем Канада, где природа гораздо суровей.
Другое дело - сильное государство, чтобы не выродиться в очередное тоталитарное безобразие, должно не только быть сбалансировано сильным гражданским обществом, но и обладать безукоризненно работающей системой сдержек и противовесов: разделение властей, общественный контроль, сильная оппозиция. Иными словами, сильное государство должно быть сверхправовым, если так можно выразиться.
Новые либералы, или, точнее, демократы, несомненно придут (термин «новые правые» мне не нравится, «правые-левые» - это из другой оперы). Ими будут наши дети. Только что мы им скажем? Мы, детки, оставили вам это безобразие, потому что струсили? Копили на машину, которая ржавеет внизу? На квартиру, из которой нас выгоняет чиновник? Или не струсили, а просто не смогли договориться друг с другом из-за повышенных «эстетических требований»?
Если нам нужна демократия, за нее надо драться всем вместе - и левым, и правым, и либералам, и государственникам. Вместе, ради себя и детей, против авторитаризма и коррупции, за правовое государство и демократические институты. А потом, в настоящем парламенте, на экранах независимого телевидение, в независимом суде поспорим, какие должны быть налоги, национализировать или приватизировать сырьевые отрасли, должна ли быть платная медицина и т.д. Абсолютно нормальный спор.
С чего надо начинать? С построения гражданского общества снизу? Невредно, но очень медленно. Сейчас существует иная возможность, жесткая, однако не перекладывающая ответственность на будущие поколения. Я имею в виду борьбу с коррупцией, и, как ключевое звено этой борьбы, - независимый суд.
Убежден, борьба с коррупцией в России - это борьба за демократию. Именно поэтому независимый, некоррумпированный суд - вопрос вопросов для современной России. Это задача сегодняшнего дня. Объединив усилия всей лево-право-либерально-государственнической интеллигенции, мы могли бы добиться совместного успеха.
Я абсолютно не согласен с призывами к либеральной демократической общественности не сотрудничать с властью. Это - путь слабых. Путь сильных - на любом месте отстаивать демократические ценности, права человека, бороться с коррупцией, определяемой эвфемизмом «административный ресурс», и не поддаваться искушениям. Пусть власть, пока она власть, сама выбирает, с кем ей пойти, зная при этом, что мы принесем во власть не только свои знания, но и свои идеалы".
О причинах дела "ЮКОСа":
"Изначально, вероятно, власть просто хотела иметь компромат на влиятельные бизнес-группы, но потом появились более радикальные планы. Надо сказать, разговор с президентом о правилах игры имел место. Во время этого разговара (в 2000 г.) Путин сказал, что он ожидает, что крупнейшие компании не будут использоваться для решения политических задач. И мы все (я в том числе) заявили, что поддерживаем эту позицию. Бизнес-структуры должны быть вне политики, т.к. от них зависит обеспечение населения критически важными товарами и услугами. Надо заметить, это обязательство ЮКОС выполнял до конца, хотя Генеральная прокуратура сделала все, чтобы сорвать поставки (включая арест производственного имущества и счетов).
Речь о том, чтобы предприниматели не участвовали в политике в личном качестве или через лоббирование, никогда не шла. Собственно до 2003 г. и администрация президента, и правительство знали от нас самих, кому мы помогаем, какие вопросы лоббируем. Все изменилось в 2003 г. Можно строить догадки, почему - то ли из-за приближения выборов, то ли из-за информационной политики близких "к телу" представителей силового крыла, то ли просто завершилось киплинговое "водяное перемирие".
Так или иначе, тренд изменился резко и безо всяких предварительных обсуждений <...> Нам удалось протолкнуть в закон о трубопроводном транспорте - так называемый "равный доступ к трубе", т.е. квоты, которые раньше "творчески" ежеквартально утверждались чиновниками, получили четкое законодательное закрепление.
Мы смогли провести законодательное закрепление шкалы таможенных пошлин - это было еще одно место "массового кормления" - и еще несколько аналогичных антикоррупционных поправок в законодательство. Причем поправки проводились не "кулуарно", а через открытые парламентские слушания. Однакжды на открытом совещении у премьер-министра Михаила Касьянова мне даже пришлось предложить четырем министрам конкретно раскрыть механизм их интереса в сохранении прежних порядков. Они публично отказались, и возражения были сняты. То есть, хочу сказать, драка была настоящая. Конечно, методы, по сравнению с сегодняшними, были вегетарианские, но недовольных хватало.
Однако на место одних коррупционеров тут же пытались встать другие. Я понял, что без политической поддержки на самом верху ничего не получится. И вопрос о коррупции было решено поставить у президента. Тему поддержали Волошин и, будете удивлены, Медведев, который, будучи тогда заместителем главы администрации президента, готовил совещание с Союзом предпринимателей и промышленников. Видимо, вопрос назрел не только у РСПП.
Совещание получилось громкое. Это было 19 февраля 2003 г. Тогда я говорил о гигантском коррупционном рынке в стране - 30 млрд долларов, то есть 10% ВВП. (Между прочим, в начале 2008 г. заместитель генерального прокурора называет цифру 240 млрд долларов - то есть уже 20% ВВП.) Вскоре после этого, в марте, начался "наезд".
|
