|
Весной 1924 года, когда оттаяла насквозь промерзшая земля, хлынули нечистоты из канализационной трубы, поврежденной при строительстве первого деревянного Мавзолея, залив то, что находилось там. Патриарх Тихон, рассказывают, с грустной улыбкой молвил: "По мощам и елей", подписав себе этим смертный приговор.
Ленин для своих последователей мертвый и забальзамированный был гораздо полезнее, чем живой. Положив его в подобие египетской пирамиды фараона Джосера, соратники пытались создать новую религию с нетленными мощами отца-основателя. Уже 17 февраля 1924 года, как следует из недавно рассекреченных документов, партия поставила перед группой профессоров задачу: "Может ли цитоархитектоническое исследование (мозга. - М.Г.) дать указание на материальное обоснование гениальности В.И. Ленина?" Как свидетельствуют секретные обзоры ОГПУ, изданные недавно под эгидой Института российской истории РАН, "крестьяне часто требуют упоминания тов. Ленина в церквах, крестятся на его портрет, желают ему "царство небесное". Масса слухов, (...) что Ленина "отравили за то, что он защищал крестьянство".
А недавно в распоряжение редакции попали документы, напомнившие о последнем путешествии Ильича. Нет, не из Горок в Колонный зал. Речь идет об эвакуации тела Ленина в Тюмень в 1941 году. Здание Тюменского сельхозтехникума обнесли высоким забором, а окна второго этажа, где и находилась мумия, заложили кирпичом. Никто, кроме самого узкого круга лиц, облеченных государственным доверием, не знал о том, что находится в здании.
Прошли годы. Известно, что еще в 1964 году секретарь Тюменского сельского обкома КПСС (в те времена обкомы были разделены на сельские и промышленные) Б. Щербина обратился в ЦК КПСС. В письме он просил разрешения на установку мемориальной доски на историческом здании и создание кабинета марксизма-ленинизма в той комнате, где почти четыре года провело тело Ленина. К сожалению, не удалось выяснить, каков был тогда ответ. Скорее всего просто не до тюменского секретаря было. Шел октябрь 1964 года, только что со своего поста был смещен Хрущев. А тут этот ... со своим мемориальным кабинетом, как с писаной торбой.
Более внимательно руководство партии отнеслось к следующему обращению, которое поступило на имя генсека Горбачева в 1986 году. Писал Михаилу Сергеевичу персональный пенсионер Дмитрий Семенович Купцов, который в 1940-1943 годах возглавлял Тюменский горком ВКП(б). Просил Купцов то же самое, что и Щербина (создать мемориальную комнату), но заодно и сообщал неизвестные ранее подробности. Так, за неделю секретарь горкома был предупрежден о прибытии в город спецпоезда с важным объектом, но только 10 июля в салон-вагоне прибывшего поезда ему, председателю горсовета и начальнику горотдела НКВД, сообщили о том, кого он должен обеспечить жилплощадью. "Решили занять здание сельхозтехникума, намеченное по мобилизационному плану под госпиталь". Ну, это в комментариях не нуждается, понятно, что для партийных бонз здоровье сотен бойцов не могло идти ни в какое сравнение с необходимостью сохранения мумии Ленина. Для Владимира Ильича пришлось поторопиться. "Уже поздно ночью перевезли из спецвагона тело Ленина в выделенную для этого комнату - в могильный зал. При входе у дверей могильного зала был поставлен государственный пост N1. (...) Круглосуточно разводящие сменяли часовых, идя четким строевым шагом по паркету коридора".
Горбачев внимательно прочел письмо и дал указание председателю КГБ Виктору Чебрикову и секретарю ЦК Александру Яковлеву: "Всесторонне продумать вопросы, которые возникают в связи с эвакуацией из Москвы тела В.И. Ленина".
Через три недели на бланке Комитета государственной безопасности пришел ответ за двумя подписями. "О факте эвакуации тела В.И. Ленина и месте его нахождения в годы Великой Отечественной войны неоднократно писалось в открытой печати. (...) Учитывая, что работы, связанные с работой ученых по сохранению тела В.И. Ленина и его охраны, не подлежат опубликованию, готовить специальный документ о деятельности Мавзолея в Тюмени, (...) очевидно, нецелесообразно. (...) После нахождения тела В.И. Ленина в г.Тюмени прошло более 40 лет. Каких-либо экспонатов, вещественных и документальных подтверждений об этом периоде, кроме материалов секретного характера, ни в Москве, ни в Тюмени не сохранилось. Поэтому создавать, как предлагается в письме т. Купцова Д.С. "комнату Ленинианы" практически невозможно".
Хорошо, нельзя комнату превратить в музей, но почему бы мемориальную доску на здание не повесить? Ведь досками этими с профилем Ильича увешаны даже те здания, куда вождь забегал на считанные минуты.
Впоследствии из воспоминаний ученых-бальзамировщиков стало известно, что пребывание в Тюмени не прошло для мумии бесследно. В 1942 году Илья Збарский с ужасом обнаружил на кожных покровах Ленина плесень. В том числе самую страшную - черную, при появлении которой на объекте последний по всем правилам следовало сжечь или протравить соляной кислотой. Впрочем, воля и труд советских ученых сотворили чудо. Скорее всего не последнюю роль здесь сыграло и понимание того, что произойдет с ними, если драгоценный труп будет испорчен. В конце ноября 1943 года правительственная комиссия под руководством министра здравоохранения СССР Г. А. Митерева засвидетельствовала, что Ленин - как новенький.
- Может быть, черная плесень виновата в том, что тюменцам отказали даже в маленьком музее Ленина, - спросили мы у Александра Николаевича Яковлева.
- Что касается плесени, то в те годы мне даже не было известно об этой стороне дела, - сказал Александр Николаевич, - просто время уже начало меняться. Я был в это время уже против установления всяких памятников и досок.
Некоторые обкомы, не понимая, что страна становится другой, продолжали писать письма, просили разрешения открыть музеи, памятники... Впрочем, еще раньше иногда отказывал даже Суслов. Конечно, не по идеологическим соображениям, а из-за экономии денег. Он вычитывал смету и решал, что это слишком дорого. А уж в 1986 году...
- А как же Чебриков? Ведь председателя КГБ никак не отнесешь к либералам?
Чебриков был очень дисциплинированный человек. Если кто-то из членов Политбюро высказал свое мнение - для него это уже было мнением ЦК. А с мнением Центрального Комитета он никогда не спорил.
|
