|
Встреча Никиты Хрущева с Джоном Кеннеди в Вене. 1961 год
Фото из книги «Русские государи. Эпоха реформации»
.
В № 39 «НВО» был опубликован краткий некролог, посвященный памяти недавно скончавшегося Героя РФ Александра Феклисова. Ветераны СВР отметили, в частности, его роль в мирном разрешении Карибского кризиса. Однако в то же время в Вашингтоне действовал еще один наш разведчик, о котором известно гораздо меньше.
НА КРАЮ ПРОПАСТИ
В 1992 году в Гаване состоялась конференция с участием ученых и политиков США, России и Кубы, посвященная событиям тревожной осени 1962 года. Роберт Макнамара, бывший американский министр обороны во время президентства Джона Кеннеди, тогда впервые признал, что «ядерная катастрофа была в двух шагах от нас».
Из чего исходил, однако, первый секретарь ЦК КПСС и председатель Совета министров СССР Никита Хрущев, приняв беспрецедентное военно-политическое решение о размещении советских ракет и ядерных боеприпасов на Острове свободы, в непосредственной близости от Соединенных Штатов? Он был абсолютно уверен, что после разгрома американских наемников на Плая-Хирон в апреле 1961 года США постараются разгромить революционный режим на Кубе собственными силами.
Андрей Громыко, много лет стоявший у руля советской внешней политики, свидетельствовал, что Хрущев 29 мая 1962 года в разговоре с глазу на глаз сказал ему следующее: «Ситуация, сложившаяся сейчас вокруг Кубы, является опасной. Для спасения ее как независимого государства необходимо разместить там некоторое количество наших ядерных ракет. Только это может спасти страну. Вашингтон не остановит прошлогодняя неудача вторжения на Плая-Хирон». Причем, по словам первого советского посла на Кубе Алексеева, Хрущев утверждал, что у Москвы насчет замышляемой американцами агрессии имелись «достоверные данные».
Но одно дело заявить, что есть «достоверные данные» о намеченном нападении США на Кубу, другое – предъявить их. Разумеется, по вполне понятным причинам Хрущев все карты не раскрывал, и вплоть до недавнего времени широкая общественность ничего об этих замыслах не знала.
Итак, что же говорит за то, что независимо от факта размещения советских ракет на Кубе США еще до этого планировали вторжение?
1 марта 1993 года газета «Бостон глоб» опубликовала ранее секретный доклад, подготовленный американским адмиралом Робертом Деннисоном в 1963 году и посвященный Карибскому кризису. Так вот, Деннисон отметил: разработка планов авианалета на Кубу, вторжения на остров или сочетания того и другого была закончена, и войска получили приказ о готовности номер один между 8 и 12 октября 1962 года. Но ведь аэрофотоснимки советских ракет датируются 14 октября, их отпечатали и просмотрели 15 октября, а президенту Кеннеди показали лишь 16 октября. Так что все было решено заранее!
И все же Джон Кеннеди в период кризиса постоянно доказывал своему брату Роберту, занимавшему пост министра юстиции в его администрации, что США неминуемо придут к войне, если поставят Советский Союз в положение, которое, по мнению Кремля, отрицательно скажется на его национальной безопасности или будет столь унизительным, что он потеряет уважение со стороны собственного и других народов.
А советская сторона? Как вспоминал Андрей Громыко, Москвой также проводилась интенсивная и напряженная работа по поиску общих позиций и сближению взглядов. Главной связью был обмен посланиями между Никитой Хрущевым и Джоном Кеннеди, который с 23 по 28 октября 1962 года происходил ежедневно.
Не все до сих пор знают, что во время Кубинского кризиса Хрущев и Кеннеди договорились передавать свои письма друг другу через доверенных людей, минуя Госдепартамент США и МИД СССР. Звенья этой «цепочки» включали Роберта Кеннеди, советского посла в Соединенных Штатах Анатолия Добрынина, журналистов, резидентов спецслужб. Данная переписка произвела впоследствии сенсацию среди политологов и историков. Стали видны пружины тайной дипломатии лидеров двух сверхдержав.
Волею судьбы одним из посвященных в секреты, связанные с Карибским кризисом, оказался сотрудник дипмиссии СССР в Вашингтоне Георгий Никитович Большаков, бывший фронтовик, выпускник военной академии. У него сложились прекрасные отношения с американскими политиками, журналистами, деятелями литературы и искусства. Через них он и «вышел» на Роберта Кеннеди, брата президента.
ХРУЩЕВ ПРОСИЛ ПЕРЕДАТЬ...
Было что-то в облике, в манерах, поведении Большакова, в его искреннем стремлении к развитию отношений между двумя ведущими государствами планеты, вызывавшее доверие американцев. Сам Георгий Никитович этим доверием дорожил – не только в профессиональном, но и чисто в человеческом плане. Тем более когда в одной из бесед с Большаковым Роберт Кеннеди открыто назвал одну из причин американо-советского противостояния в начале шестидесятых годов: «Брат считает, что напряженность между нашими странами возникла главным образом из-за непонимания..., неправильного толкования намерений и действий другой стороны».
Именно поэтому, заключил Роберт Кеннеди, президент США добивался расширения сети каналов информирования Москвы о своей политике «новых рубежей». Он требовал, чтобы каждый помощник хозяина Белого дома имел «своего русского в Вашингтоне». И когда была установлена связь с Кремлем через Георгия Большакова, на нее уже не могли воздействовать ни Пентагон, ни ЦРУ... Ясно, какую громадную военно-политическую ценность имел этот канал как для американского, так и для советского руководства.
В сентябре 1962 года Большаков (об этом он мне рассказал спустя много лет) вылетел в отпуск на Родину. Прибыв в столицу СССР, он сразу же отправился в Пицунду, где отдыхал Хрущев. Георгий Никитич в деталях помнил, как проходила эта встреча с первым лицом правящей элиты СССР (как, впрочем, и подробности всех бесед с Робертом Кеннеди в Вашингтоне).
– Мы в Москве внимательно наблюдаем за вашими контактами с Робертом Кеннеди, через которого поддерживается связь с президентом, – сказал Хрущев.
Никита Сергеевич принял Большакова в домашней обстановке – в расшитой украинской рубахе и соломенной шляпе. Присутствовал при разговоре и Анастас Микоян. Наших лидеров очень интересовал вопрос: так пойдут ли США на военную конфронтацию с Кубой или нет?
Большаков как политический (и не только) аналитик пропускал через себя и осмысливал огромный пласт информации. И без указания Москвы он прекрасно знал, что ее могло интересовать, какая международная проблема потребует дополнительного анализа и освещения. Он ответил утвердительно...
После обстоятельной беседы Хрущев на словах передал Большакову все, что Кремль намеревался довести до сведения Джона Кеннеди.
– Нам в Москве нужно знать все, – напутствовал Большакова Хрущев.
Но при этом он ни разу даже не упомянул о ракетах, а тем более – о ядерных боезарядах.
Через несколько дней Георгий Никитович возвратился в Соединенные Штаты. Он был принят Робертом Кеннеди и изложил устное послание Хрущева президенту США. Большаков подчеркнул: советское руководство считает, что за последнее время обстановка в мире обострилась главным образом вследствие враждебных действий Америки против Кубы. Москва разочарована подобным развитием событий в опасном направлении. В Кремле рассматривают отдельные шаги президента Кеннеди как попытку разговаривать с СССР с позиций силы. Однако глава американского государства прекрасно знает, что такой разговор невозможен и что это может привести к ухудшению, а не к улучшению отношений между США и Советским Союзом, к чему стремится президент. Ведь он сам неоднократно признавал равное соотношение сил между обеими странами. Необходимо делать все для уменьшения напряженности, а не для ее усиления путем вмешательства во внутренние дела других государств.
«Мы снова повторяем, что Советский Союз направляет на Кубу оружие только оборонительного характера, а не для агрессивных целей против какого-либо государства Американского континента, включая Соединенные Штаты», – дословно процитировал Большаков слова Хрущева. И передал устное заверение советского лидера, что Кремль, хорошо понимая положение президента Кеннеди, не будет предпринимать каких-либо действий в отношении Соединенных Штатов до выборов в Конгресс в ноябре 1962 года. Москва надеется, заключил Георгий Никитович, что по окончании избирательной гонки мы приступим к новому раунду активных переговоров.
ПОСЛЕДНЯЯ ВСТРЕЧА
Роберт Кеннеди незамедлительно довел сообщение, переданное Большаковым, до своего старшего брата. Одновременно через посла СССР в Гаване мнения сторон доводились и до кубинского руководства. Шел активный процесс выхода из кризисной ситуации, узлы которой в буквальном смысле слова держали в своих руках Роберт Кеннеди, Анатолий Добрынин и Георгий Большаков. (В вышедших в 1994 году мемуарах Сергея Хрущева об отце упоминается особая роль этой «тройки», состоявшей из одного американца и двоих русских, но миссия Георгия Большакова подробно не раскрывается.)
Надо ли говорить, в какой сложной обстановке Большакову пришлось выполнять свою особую миссию в Вашингтоне. Его положение, а также других советских дипломатов в американской столице и в Нью-Йорке, в штаб-квартире ООН, крайне осложнялось тем, что Москва упорно отрицала факт установки наших ракет у берегов США. В то время как об американских ракетах знал весь мир и секрета из этого не делали. Правду же о перебросках на Кубу советского ракетно-ядерного оружия до представителей СССР в Соединенных Штатах не доводили (разумеется, скрывали ее и от народа).
И каково же было Большакову, его коллегам, когда фотографии наших стартовых площадок на Кубе американцы продемонстрировали всему миру. Большакова постоянно мучила почти физическая боль в связи с тем, что Роберт Кеннеди и другие люди из окружения президента США, искренне желавшие урегулирования кризиса и нормализации отношений с СССР, могли обвинить своего советского визави в неискренности. Случись это – и канал связи мог бы рухнуть, а следовательно – и усилия советской и американской сторон по прекращению опасной конфронтации. Но Георгий Никитович в той ситуации не сделал ни одного неверного шага...
В результате обоюдных уступок Карибский кризис удалось благополучно разрешить. 20 ноября 1962 года Джон Кеннеди объявил о снятии блокады с острова. А советские ракеты к тому времени уже были оттуда вывезены. Начались взаимные поиски путей к ослаблению международной напряженности, к разрядке.
А что же Большаков? Вскоре после окончания драматических событий его пригласил к себе в гости Роберт Кеннеди. Он выглядел счастливым, но очень усталым: перипетии кризиса дались ему нелегко. Он обратился к Большакову с такими словами:
– Теперь нам нужно поскорее забыть все произошедшее в эти тринадцать дней и начать, как предлагает президент, с чистого листа, по-новому, не озираясь на прошлое. Из свершившегося обе стороны должны извлечь уроки, сделать надлежащие выводы. Президент считает, что прежде всего нам не следует сваливать вину на кризис с одного на другого. Не нужно выставлять себя победителем, а другого – побежденным.
Это была последняя встреча министра юстиции США, будущего сенатора и кандидата в президенты с Георгием Большакова. После чего канал связи через последнего был закрыт. «Русские, – писал впоследствии Роберт Кеннеди,– посчитали, что положение Большакова получило огласку и его лучше всего отозвать». Выполнив свою миссию, Георгий Никитович уехал в Москву. Теперь, когда его уже нет в живых, могу открыто сказать, кем он был в действительности. Этот замечательный человек унес с собой и многие другие тайны – ведь рассказал он мне далеко не все.
А пока, осмысливая сегодня события сорокапятилетней давности, нельзя не задуматься: даже один человек, причастный к миру большой политики, глубоко знающий и анализирующий ее, может сделать правильные прогнозы и выводы. А правильный прогноз – это верное политическое решение. Чего, к сожалению, и сегодня далеко не всегда хватает нынешним государственным и военным мужам.
|
