|
Собираясь этим летом в Израиль, я кроме массы личных целей поставила перед собой еще одну – познакомиться с Леонидом Невзлиным. Зачем? – спросите вы. Ведь общаться с опальным олигархом, которого государство обвиняет чуть ли не во всех смертных грехах, включая убийство – это все равно, что сунуть голову в клетку со львом. Тем более что никаких финансовых дивидендов – общепринятое нынче мерило успешности - за этот риск я ни от кого не получу. Мой ответ будет совсем прост, как и наивен – любопытство. Журналистское, человеческое и, пожалуй, женское любопытство. Дело ЮКОСа, процессы над Ходорковским и Лебедевым, Светланой Бахминой и Пичугиным не могут не заинтересовать каждого, кого волнует судьба России. Интересуют они и меня. А рядом с перечисленными фигурами неизменно возникает Леонид Невзлин – близкий друг Ходорковского, совладелец отобранного ЮКОСа, «подельник» Пичугина, вынужденный затворник Израиля. Быть от него в нескольких десятках километров и не познакомиться – этого я бы себе не простила. Поэтому предприняла все возможное для того, чтобы увидеться с ним. Мне хотелось понять, как ощущает себя человек, перед которым был открыт весь мир со всеми его возможностями, и который теперь вынужден жить вдали от родных мест и не может свободно передвигаться по миру. Не говоря уже о моральном давлении на человека, на которого легли тяжкие уголовные обвинения, и нет возможности защитить свое доброе имя.
Честно говоря, я до последнего момента не была уверена, что наша встреча состоится. Ведь рисковала не только я, но и Невзлин, причем, поболее моего: я могла оказаться не той, кем представилась, а заполучить этого человека на скамью подсудимых – заветная мечта нашего злопамятного гаранта и его команды. Но Леонид Невзлин не менее любопытен, чем я, острая нехватка информации для личности такого склада – тяжелое испытание. Возможность поговорить со свежим человеком из России, тем более, журналистом, оказалось для него большим искушением.
Мы встретились в Герцлии (hерцлИи, поправил мое неместное произношение Леонид), в шумном японском кафе, где на столиках стояли совсем не японские порции (в который раз убеждаюсь, что в Израиле любимое развлечение - это плотно поесть). Зная, что я буду вместе с мужем, Невзлин тоже пришел на встречу не один, а в сопровождении молодой привлекательной женщины.
Еще по телефону Леонид отказался от интервью. Впрочем, в этих условиях записать его было бы сложно. Мы проговорили почти два часа: о России, о ЮКОСе, об Израиле, на севере которого в этот момент «Хизбалла» бомбила «катюшами» города, о друзьях и семьях. О политике. Об оппозиции. Интервью с Невзлиным, от которого с испугом отказалась одна из московских газет, у меня не получилось. Зато получился разговор, насыщенный и взаимно интересный. Получилось знакомство, о котором я, надеюсь, никогда не пожалею.
Безусловно, я представляла себе, как выглядит Невзлин, по многочисленным фотографиям, виденным в СМИ. Но собственное впечатление от человека сильно отличается от того, что может дать фото. Высокий мужчина с густыми седыми волосами и умным немного грустным взглядом – при встрече Леонид ничем не напоминал улыбчивого плей-боя, я бы сравнила его с мудрым львом, к которому не страшно приблизиться. Он с первых минут разговора проявил живой интерес ко мне, ничем не подчеркивая нашего очень разного материального положения, что сразу расположило меня в его сторону. Думаю, что за нами наблюдали люди из его охраны, но это было сделано так тактично и незаметно (спасибо, Леонид!), что ничуть не помешало спокойной и доброжелательной атмосфере беседы и позволило вести себя так, будто мы просто встретились, как обычные частные лица, которым интересно и приятно пообщаться друг с другом.
- Я теперь не даю интервью, - еще раз предупредил меня Леонид, когда мы уселись за столиком и заказали прохладительные напитки. - Но Вы можете написать об этом нашем разговоре.
- Непременно напишу, - пообещала я. И вот держу свое обещание. Это не интервью в классическом виде, это мой пересказ нашей беседы, который я сделала по памяти и отослала Невзлину, прежде чем опубликовать его (вдруг память меня подвела, и я что-то пропустила или исказила). Но он одобрил. Значит все верно, и вас, моих читателей, я не введу в заблуждение.
Конечно же, меня интересовало, что он думает о тех, кто отобрал его бизнес и по чьей воле он оказался затворником. Да, я читала, как комментирует Невзлин все, происходящее в России и с компанией ЮКОС, но мне важно было увидеть его реакцию, не ЧТО, а КАК он это говорит. Я не ожидала сенсационных откровений, и их, конечно, не было: Невзлин без микрофона говорил свободно и легко, но взвешивал каждую фразу и не сказал ничего, кроме того, что уже озвучил ранее. Но я ехала не за откровениями, а за впечатлениями.
Мое главное впечатление – Леонид Невзлин ни с кем не хочет сводить счеты, он принял свою судьбу такой, какая она есть, и на самом деле не стремится к реваншу. Для него реванш – это передел, возврат собственности и влияния, а это обязательно жесткая и жестокая борьба. Однажды он принял в ней участие вместе со своим другом Михаилом Ходорковским, но с тех пор он стал старше, мудрее и, возможно, мягче. «Гусинский и Березовский мечтают о реванше, - ответил он на мой вопрос, как он поступит, если в России произойдет смена власти и он сможет вернуться. - Я о возвращении даже не думаю, для меня это закрытая страница жизни. Мое имущество мне никто не вернет, а заниматься переделом я не хочу и не буду». «Мне тяжелее всего даются уголовные обвинения в мой адрес («Дело Пичугина», в котором Невзлин назван главным заказчиком – прим. авт.). Я не держу ни на кого зла за экономические обвинения, но уголовщина мне очень обидна», - признался Невзлин.
Не спросить Невзлина о Путине, особенно в период, когда все СМИ муссируют возможность переизбрания того на третий срок, было бы странно.
- Леонид, что Вы думаете о Путине? В России многие его демонизируют. Основной лозунг оппозиции «Долой Путина!».
- Конечно же «Путин» - это не человек. Это система, которая позволяет ФСБешникам взять реванш. Если бы речь шла только о деньгах, то не было бы громкого показательного процесса над ЮКОСом, они просто отобрали бы собственность, как делают это с другими, не такими крупными собственниками. Но им нужна еще и власть. По сути, Россия возвращается к тому режиму, который был в Советском Союзе. Это для них эталон, на котором они выросли и к которому стремятся вернуться. А сам Путин в качестве главы государства – наиболее удобный для этих целей человек.
- Получается, как ни крути, что моральная ответственность за это лежит на Березовском, который сделал Путина президентом.
- В какой-то мере да, но не совсем. Кроме Березовского там было много других людей, которые хотели сохранить свое положение и средства после ухода Ельцина. Ведь Ельцин в последние годы ничем уже не руководил. Это был просто пьяница. За него все решали другие лица: его дочь Татьяна, Юмашев, Волошин, Абрамович. И Березовский в той команде был не главный, он выполнял, скорее, технические функции. Да, это он нашел Путина, но на тот момент именно такой человек устраивал их всех.
- Что Вы думаете о возможности третьего президентского срока?
- Я не думаю, что это будет. Сам Путин точно этого не хочет. Скорее всего, ему подберут замену.
- А как Вы считаете, кто может быть преемником в таком случае?
- Это не принципиально, им может быть любой, похожий на Путина: Медведев, Иванов, Грызлов, главное, чтобы это был несамостоятельный политик. Похоже, это будет Медведев, уж больно он суетится сейчас, лезет вперед.
- Обсуждают еще кандидатуру Ткачева, губернатора Краснодарского края.
- Не думаю. Ткачев им вряд ли подойдет.
- Потому что он умный и самостоятельный?
- Не сказал бы, что он умный, но хочет быть самостоятельным. А они этого не допустят.
- Честно говоря, Ткачев – это страшная кандидатура. Он настоящий нацист.
- А они все в тех местах (Краснодарский край - прим. авт.) нацисты. Вы же знаете, что там творится.
- Как Вы думаете, - задала я Невзлину ставший уже традиционным вопрос, - почему Ходорковский не поступил так, как Вы, почему он сел в тюрьму, когда мог просто уехать?
- Ну, возможно, он очень верил в себя, в свой прогноз. Думаю, он не ожидал, что дело обернется так, а считал, что повторится тот же сценарий, как с Гусинским, у которого отняли бизнес, или с Березовским, которого заставили эмигрировать. Но, безусловно, это был его сознательный выбор. Он всегда был очень горд, и хотел быть человеком только первого сорта, а таким он мог быть лишь в России. Он не захотел становиться где-то человеком второго сорта, поэтому не уехал.
- Не кажется ли Вам, что, посадив Ходорковского в тюрьму, власти совершили большую ошибку, потому что тем самым сделали ему карьеру политика. Политический капитал Ходорковского за это время возрос многократно. Раньше мало кто знал о Михаиле Ходорковском, теперь же он потенциальный лидер оппозиции, а ореол мученика только усиливает этот эффект.
- Нет, я думаю, что, посадив его на столько лет, они избавились от него. О Ходорковском теперь мало кто вспоминает, а вскоре и совсем забудут. Основную массу людей интересует только их собственная жизнь и проблемы. Вы просто относитесь к тому небольшому числу, кого интересуют эти вопросы. Так что политического капитала у Ходорковского нет.
- Я не согласна с Вами. Конечно, я действительно отношусь к тем, кто варится в соку этих проблем. Но мне кажется, что не стоит так недооценивать людей, они много чем интересуются и гораздо сложнее, чем Вы говорите. Вот, например, мы с Вами сейчас сидим в кафе. Кругом люди едят, пьют, веселятся, ведут себя так, как будто ничего не происходит. Но это сиюминутное настроение, здесь и сейчас они отвлеклись от того, что на севере Израиля идет война, бомбят города, их близкие прячутся в бомбоубежищах. Но на самом деле они об этом помнят, думают, переживают, принимают какие-то меры. Так и с Ходорковским, народ так просто за сиюминутными делами не забудет о нем, он стал по-настоящему популярен среди тех 15 процентов, которые являются демократами по убеждению. А активное население в России никогда и не превышает эти 15-20 процентов.
- Пожалуй, Вы правы. Про войну – это интересное наблюдение.
- Леонид, как Вы относитесь к статьям Ходорковского, написанным им в заключении?
- Плохо отношусь. В том смысле, что не разделяю взгляды, которые он там излагает.
Я за индивидуальность, я - убежденный либерал, и для меня самым главным является неприкосновенность частной собственности.
- Да, мне это понятно. Но мне кажется, что для Ходорковского эти статьи не уступка, не проявление слабости, как посчитали многие, а закономерное для него развитие взглядов. Я читала у Натальи Мозговой (популярная израильская журналистка - прим. авт.) о том, как вы – руководство ЮКОСа - жили коммуной, все вместе – по его, Ходорковского, задумке. Это ведь проявление его коммунистических идеалов, не так ли?
- Вы правы. Коммунный дух ему на самом деле близок. Статьи о левом повороте для него - естественное продолжение его взглядов. В Ходорковском вообще очень много от комсомольского активиста, для него комсомол был стартом в бизнес-карьере… Я же совсем другой человек. Знаете, я – москвич до мозга костей. Для меня родина – это Москва. Остальная Россия - совсем другое, я не любил ездить по ней, даже в Нефтеюганск не ездил, разве что только в самом начале, еще до ЮКОСа, ведь я окончил институт Нефти и Газа им. Губкина. И в Ханты-Мансийске ни разу не был.
- Леонид, Вы скучаете по Москве?
- Конечно. Там ведь все свое, исхоженное ногами.
Меня интересовало, как и чем живет Невзлин в Израиле, трудно себе представить, что такой активный и много успевший за сорок с небольшим лет человек теперь три года сидит сложа руки.
- Я сейчас принимаю участие в нескольких крупных образовательных проектах, которые, надеюсь, будут иметь серьезное государственное значение. Кроме того, руковожу проектом возрождения Музея Диаспоры. Это своего рода культурный и исторический центр еврейского народа, с филиалами в разных странах. Я являюсь Председателем Попечительского Совета Музея и занимаюсь созданием для него единого коммуникативного центра… Я много читаю, гораздо больше, чем раньше, причем, серьезные книги. Смотрю российские фильмы, вот только что видел «Казус Кукоцкого», мне очень понравилось… У меня за много лет наконец-то появилась личная жизнь. Моя православная жена отказалась со мной уехать, так что я долго был один. Зато теперь я счастлив.
Невзлин с нежностью взглянул на свою спутницу.
- Мы познакомились здесь, в Израиле.
- Вы тоже москвичка? – задала я вопрос молодой женщине.
- Нет, я родом из Челябинска.
- Чем Вы занимаетесь?
- У нее собственный бизнес, - ответил за подругу Невзлин.
- А какие у Вас планы на будущее? – подчеркнула я слово «Вас», вновь обращаясь к Леониду.
- Просто жить и не заниматься бизнесом, у меня теперь есть свой бизнесмен, - улыбнулся Невзлин.
- Давайте поговорим об оппозиции, - вновь сменила я тему. - На мой взгляд, в России проблема демократической оппозиции в том, что у нее нет настоящего лидера, который мог бы ее возглавить.
- Да, все так называемые «лидеры» демократов - политические импотенты. Они уже лет 15 говорят одно и то же, и ничего не делают.
- Что Вы можете сказать о Гарри Каспарове? Он не скрывает, что Вы финансируете его деятельность.
- Он конструктивно критикует действующую власть, дает дельный анализ ее ошибок. И он мне очень симпатичен, как человек.
- Но ведь он не предлагает никаких путей выхода из создавшейся ситуации. Все это время в его выступлениях кроме действительно справедливой критики нет никакой созидательной программы – одни популистские лозунги. И потом он призывает людей выйти на улицу на баррикады, а сам везде появляется в окружении нескольких дюжих телохранителей, и самое большее, что он может получить, по меткому выражению Юлии Латыниной, это яйцом по охраннику. Ведь это просто аморально: ничем не рискуя сам, он зовет людей на риск.
- Охранники у Каспарова – это по необходимости, на него ведь нападали.
- Вы про историю с шахматной доской по голове? Но тогда была досадная случайность, раздутая до неприличных масштабов. Я присутствовала при этом инциденте. Каспарова ударил психически неуравновешенный поклонник.
- Но на Марину (Литвинович – прим. авт.) всерьез напали.
- Да, Марина пострадала всерьез. Но мне кажется, что это связано с другими событиями.
- Вы имеете в виду ее бесланскую деятельность?
- Да.
- Возможно. Но все-таки кроме Каспарова я не вижу никого, кто смог бы сделать что-то реальное.
- А Михаил Касьянов? Что Вы думаете о нем?
- Он не политик. Касьянов все время что-то начинает и ничего не доводит до конца.
- Григорий Явлинский?
- Это пустой номер, он слишком самовлюблен.
- Никита Белых?
- Я его пока почти не знаю.
- Мне он напоминает богатыря Добрыню Никитича.
- Давайте посмотрим на него ближе к выборам.
- Леонид, а что Вы думаете о демократической молодежи? Мне, честно говоря, немного страшновато, глядя на некоторых из них. Они в отличие от старших политиков, которые стали циничны с годами, сразу со школьной скамьи, как правило, идут в политику за карьерой. Раньше так шли в комсомол (помните, Ваш пример про Ходорковского?). И еще, если Вы заметили, в России сейчас чуть ли не каждый вуз имеет кафедру политологии. И молодые люди, интересующиеся политикой, все сплошь учатся на политологов. Не на инженеров, врачей, педагогов, экономистов, а на политологов. Политиков нет, кругом сплошные политологи.
- Бесполезное, никому не нужное образование? Да, пожалуй. И насчет циничности я с Вами согласен. Например, Илья Яшин. Вы знаете его?
- Да.
- Мне поначалу, когда он публично отказался от «денег Невзлина», хотя ничего такого и не было, он показался дельным. Но потом я понял, что это просто маленький Явлинский, такой же пустой демагог.
Я видела, что эта часть разговора – о демократической оппозиции в России - для Невзлина не менее важна, чем для меня. Он с нескрываемым любопытством пытался получить из нашей беседы свежую для себя информацию. Очевидно, его по-настоящему интересует и волнует то, что происходит в России.
К концу нашей встречи мне стало как-то грустно. Вроде бы, у Леонида Невзлина все хорошо. Он богат, свободен, влюблен. Он спокоен и не горит жаждой мщения. Более того, он очень старается полюбить свою вторую родину и это ему, возможно, удается. Но я точно видела, что он тоскует, сильно, глубоко тоскует по Москве, по России, по большому делу, которого у него теперь нет.
Как все-таки это неправильно, когда активные, умные люди, способные и желающие совершить много полезного для своей страны, не по своей воле выпадают из деятельной жизни. Одни оказались в вынужденной эмиграции, как Леонид Невзлин, другие сидят в заключении и шьют рукавицы, как Михаил Ходорковский. Это ведь не только их личные потери, но и для страны тоже.
За моей спиной находился берег Средиземного моря – к которому жизнь прибила Леонида Невзлина. Приветливый, гостеприимный, уже во многом свой, но – другой. Не тот…
|
