|
На краю Земли
"Все это происходило в небольшом галисийском городке Ферроле, где мужчины из семьи Франко из поколения в поколение служили во флоте по административной части, достигая иногда высоких чинов. Галисия – страна рыбаков и моряков, простых и набожных людей (не обижающихся, однако, на поговорки о «галисийской хитрости»). Здесь и сегодня множество маленьких городков напоминают ожившие иллюстрации из старинных книг без заметных следов урбанизации.
Жители Европы на протяжении веков считали Галисию границей мира, недаром самая западная точка Испании выступает в Атлантику именно здесь и называется Finisterra («Конец Земли»).
На этой влажной таинственной земле, исчерченной реками, покрытой лесами и населенной потомками кельтов, почти двенадцать веков назад произошло важнейшее событие, послужившее толчком к объединению средневековых христианских королевств.
По легенде, апостол Иаков семь лет проповедовал Слово Божье в Испании, после чего вернулся в Иерусалим, где в 44 году был приговорен к мученической смерти. Ученики на лодке по океану перевезли тело Иакова в Галисию и захоронили в густом лесу. Останки были найдены в 813 году, они хранятся в серебряном саркофаге грандиозного собора в Сантьяго-де-Компостела, а святой Иаков стал небесным покровителем Испании, его именем в испаноговорящем мире названы более ста городов.
По нескольким маршрутам святого Иакова (Santiago) с тех пор все время шли и идут паломники в город Сантьяго-де-Компостела, столицу Галисии, третью святыню христиан после Иерусалима и Рима.
Картина Сальвадора Дали «Предчувствие гражданской войны в Испании» (1936 год)
Мир паломников, извечный поток идущих со всей Европы людей (через Ферроль проходили главным образом пилигримы, прибывшие морем из Англии) на протяжении столетий создавал, как мы сказали бы сегодня, «инфраструктуру»: трактиры, гостиницы, больницы и даже кладбища. Здесь формировался характер Франсиско Франко. Любовь к морю, военной службе, внешняя религиозность – все это родом из его детства в маленьком прибрежном городке.
Странный диктатор
В ряду знаменитых диктаторов ХХ века Франсиско Франко традиционно помещают на почетное четвертое место, пропустив вперед Гитлера, Сталина и Муссолини. В этой разношерстной компании фигура Франко стоит особняком. Он был, в общем, до скучности нормален. Между личной и семейной жизнью Франко можно поставить знак равенства. Донья Мария дель Кармен Поло, на которой Франко женился в тридцатилетнем возрасте, была моложе мужа на девять лет, через три года родила ему единственную дочь (тоже Марию дель Кармен), и это был первый и последний брак обоих супругов. Ни любовниц, ни скандалов, ни сплетен. Франко не был ни маргиналом, ни аутсайдером, как большинство революционеров. Блестящая военная карьера (Франко получил генеральский чин в 33 года – самым молодым в Европе), настоящая воинская слава. После участия в марокканской войне Франко стал национальным героем, он был ранен в боях, обласкан королем Альфонсо XIII, на его доме в Ферроле местные власти повесили мемориальную доску задолго до того, как он стал диктатором.
До начала гражданской войны в Испании генерал Франко, глубоко убежденный в высокой политической миссии военного сословия, практически не участвовал в политике. И это в Испании, где череда военных переворотов сделала военную касту постоянным игроком на политической сцене.
В самой полной и, на мой взгляд, лучшей биографии Франко, написанной англичанином Полом Престоном, приводятся многочисленные свидетельства политических симпатий и пристрастий будущего диктатора. Они были вполне предсказуемы: монархист, националист, антикоммунист. Но факт остается фактом – до 1936 года, когда волею судеб сорокатрехлетний Франко встал во главе антиреспубликанского мятежа, он избегал прямого участия в политике.
Как и любой человек, генерал Франко, безусловно, имел свои иллюзии. Однако всегда оставался прагматиком: вихри бредовых идеологий мало влияли на его решения. Этот странный диктатор не верил в собственное бессмертие и задумался о преемнике своей власти почти за тридцать лет до ухода.
«Предчувствие гражданской войны»
Признанная пророческой картина Сальвадора Дали, написанная им в роковом 1936 году, на самом деле просто констатировала очевидное: задолго до того, как испанцы взялись за оружие, общество было расколото. Глубокая трещина разделила сословия, семьи, пройдя через сердце каждого испанца. Итог братоубийственной войны был ужасен: полмиллиона человек погибли, столько же эмигрировали, сотни тысяч были брошены в тюрьмы, не менее ста тысяч стали жертвами репрессий уже после окончания войны. Конечно, ХХ век видел и большую жестокость. Но не забудем, что население Испании насчитывало всего 25 миллионов. Корни национальной трагедии уходили глубоко в историю.
В 1898 году, после военного конфликта с Америкой, открытой служившим испанской короне Колумбом, Испания потеряла свои последние колонии: Кубу, Пуэрто-Рико и Филиппины. Из заморских владений остались только территории в Северной Африке. Именно об ощущении этого времени великий испанский философ Хосе Ортега-и-Гассет обронил свой блестящий афоризм: «Что такое Испания? Это пыльный вихрь на дороге Истории после того, как по ней галопом промчался великий народ». Емкая и точная рефлексия на распад великой империи.
Тела убитых при налете франкистской авиации на Барселону в марте 1938 года
АP
Крушение имперских амбиций вызвало неизбежный рост националистических настроений. Плюс к этому – страна была чудовищно бедна и не могла себя прокормить. Европу лихорадило от левых искушений, и испанская почва дала богатые всходы. Добавим потрясающую неадекватность испанской аристократии, составлявшей в начале прошлого века стержень политической элиты, и слабость только зарождающегося среднего класса. Последний штрих – традиционный сепаратизм басков и каталонцев. Всего этого с избытком хватало для знакомого клише: «революционная ситуация». В апреле 1931 года на муниципальных выборах сторонники монархии потерпели в крупных городах сокрушительное поражение, и страна была провозглашена республикой. Альфонсо XIII, дед нынешнего короля Хуана Карлоса I, стал монархом в изгнании. На пять лет в Испании наступил период Второй республики.
От генерала до генералиссимуса
То обстоятельство, что Франсиско Франко долго избегал открытого участия в политике, вовсе не означает, что он страдал избытком скромности. Просто до поры до времени военная карьера вполне удовлетворяла амбиции генерала. Как складывались его отношения с Республикой? Непросто. Монархист и военная косточка, с одной стороны, и трезвый прагматик-консерватор, с другой, Франко мог относиться к демократическим экспериментам только отрицательно. Однако и в открытую оппозицию переходить не спешил.
В 1931 году Франко возглавлял академию в Сарагосе. Пост престижный, но не слишком значительный. По мнению многих военных (и, естественно, собственному), он заслуживал большего. Многое зависело от того, какие двери откроет для Франко новое правительство страны. Подписанный генералом приказ по академии кажется двусмысленным: «Дисциплина <...> тем более необходима теперь, когда армия обязана, сохраняя спокойствие и единство, пожертвовать своей идеологией во имя нации и покоя в Отечестве». Золотисто-красный флаг монархии над зданием академии Франко согласился спустить только после получения письменного приказа. Преодолев внутреннее сопротивление, он все же принес присягу новой власти. Кое-кто из высших генералов бескомпромиссно подал в отставку. Франко счел это не только чрезмерным, но и тактически неправильным. «Тех из нас, кто остался, ждут нелегкие времена, но я убежден, что, оставшись, мы сможем сделать гораздо больше», – говорил он доверительно. Многих недавних соратников Франко по войне в Марокко начали преследовать – дело доходило до судов и трибуналов. Положение самого генерала тоже было нелегким: академию расформировали. Свою прощальную речь Франко завершил словами «Да здравствует Испания!» – и отказался от ритуального «Да здравствует Республика!» Прощаясь с друзьями, он не скрывал слез.
На встрече в Мадриде с Мануэлем Асанья, в то время премьер-министром, возглавлявшим одновременно военное ведомство, Франко говорил о своей лояльности, но это уже были только слова. Он получил назначение командующим пехотной бригадой в родную Галисию – не явная, но все же очевидная опала.
Между тем трещина, разделившая страну, делалась все глубже. Жертвы в столкновениях рабочих и полиции становились обычным делом. Анархисты, коммунисты и профсоюзы, с одной стороны, и правые – с другой, одинаково считали правительство ни на что не годным. К 10 августа 1932 года созрел первый военный заговор под водительством генерала Санхурхо, недавно смещенного с поста командующего гражданской гвардией (испанской жандармерией). Франко хорошо знал Санхурхо по войне в Африке. Знал и о заговоре, но не поддержал его. Своим безошибочным чутьем, которое его ни разу не подводило, он определил, что ситуация не созрела, а выступление плохо подготовлено. К тому же роль, отводившаяся Франко, была далеко не главной. Заговор провалился.
Среди военных зрели новые заговоры, менялись военные министры, и в феврале 1933 года Франко назначили командующим гарнизоном Балеарских островов – «подальше от соблазнов».
Первым реальным шагом к созданию будущей диктатуры для Франко стали полученные им чрезвычайные полномочия по подавлению массовых забастовок в Астурии осенью 1934 года. Против астурийских горняков действовали регулярные воинские части, в том числе участвовавшие в марокканской войне. Чрезмерная жестокость – артиллерийские обстрелы гражданского населения, полицейские операции против сдавшихся – снимали психологические барьеры на пути к будущей братоубийственной войне. Однако все это по-прежнему не было политикой. Франко действовал в рамках приказов, полученных им от законных гражданских властей.
Республиканские ополченцы готовятся преградить фашистам путь на Мадрид
АP
Кризис, однако, углублялся. Выигранные Народным фронтом 16 февраля 1936 года с незначительным перевесом выборы дали левым серьезное преимущество в кортесах (парламенте).
Социалисты ликовали. Правые и армия чувствовали себя загнанными в угол. При поддержке многих военных Франко, занявший в это время должность начальника генерального штаба, потребовал от правительства введения военного положения. Страна была на волоске от военного переворота, который не состоялся только из-за разногласий между генералами. Франко ушел со своего поста, фактически перейдя в открытую оппозицию Республике. От нее до роли главы военного мятежа, генералиссимуса (генерала из генералов) оставалось всего несколько месяцев и множество складывающихся в закономерность случайностей.
Вход в историю
Что определяет масштаб политика? В первую очередь – его адекватность стоящим перед ним задачам. Он может быть маленького роста, из-под френча может выступать животик, мышление его может быть банальным, а речь – ординарной. И все-таки он может вполне соответствовать моменту, иметь незаурядный инстинкт власти. В чем-то политика похожа на многоборье – особый вид спорта, где надо уметь немного бегать, немного плавать, немного стрелять, немного фехтовать. Фехтовальщик управляется со шпагой виртуознее многоборца, а пловец плавает лучше. Но многоборец владеет всем понемногу. И побеждает там, где можно с прежним противником перейти на новый вид соперничества. Кроме того, в решающий момент своей карьеры политик обязан оказаться компромиссной фигурой, устраивающей если не всех, то многих. Поэтому не стоит удивляться, что тот, кто еще вчера был никем, завтра станет всем. Если окажется адекватен.
Франко выиграл гражданскую войну благодаря трем основным факторам: 1) массированной военной помощи фашистской Италии и гитлеровской Германии (при этом ставки делались персонально на Франко – он был известен, понятен и предсказуем); 2) жестокости – он воевал с собственным народом, как с рифскими племенами в Африке (в затянувшейся на три года войне Франко мало интересовал простой контроль над территорией, он стремился физически уничтожить противника – впрочем, в жестокости испанские коммунисты были достойными соперниками); 3) раздробленности среди сторонников республики.
По большому счету в гражданской войне не бывает победителей, она – национальная трагедия. А если бы победили республиканцы? Для истории не существует сослагательного наклонения. Но для истории как науки оно – самое интересное. На первые роли у республиканцев по безжалостной логике войны вышли радикалы: коммунисты и анархисты. На что способны коммунисты у власти, нам в России хорошо известно. Нет весов для определения «меньшего зла». Зло есть зло. И все-таки испанская трагедия через сорок лет закончилась тем, что уже давно зовут «политическим чудом», – реформами и конституционной монархией Хуана Карлоса I. Парадокс в том, что вряд ли это случилось бы без Франко.
Обескровленная Испания не участвовала во Второй мировой войне. Хотя нельзя забывать и о действиях «Голубой дивизии» из испанских добровольцев в составе германских войск на Восточном фронте. Франко не мог простить Советскому Союзу вмешательства в испанскую гражданскую войну и отплатил той же монетой. Есть свидетельства о причастности его «добровольцев» к разрушению и разграблению Большого Екатерининского дворца в Царском Селе.
Франко был в долгу перед Италией и Германией за военную помощь, обеспечившую ему победу. Он всячески демонстрировал личную симпатию к Муссолини и Гитлеру (вожди, каудильо, дуче и фюреры проявляли порой трогательное дружелюбие друг к другу).
Находясь на вершине политического олимпа, Франко не забывал о поддержке традиционных семейных ценностей. На фото 1942 года – он вручает поощрительную награду многодетной семье
На протяжении всей войны Франко оказывал Германии и Италии мелкие, но важные услуги – поставлял металлические руды, предоставлял порты, демонстрировал всевозможную моральную поддержку. Несколько раз Испания была на волоске от вступления в войну. Но не вступила. Страна была бедна, обескровлена и плохо вооружена – такой союзник мог стать и обузой. Франко требовал у Гитлера для участия в военных действиях массированной экономической и военной помощи. На это Германия была уже не способна. Если бы чаша весов склонилась в пользу Германии, Италии и Японии – можно не сомневаться, франкистская Испания присоединилась бы к победителям. Сам каудильо достиг редких вершин в демагогии: по его словам, Испания по-разному участвовала не в одной, а в трех войнах. Сохраняла нейтралитет в войне между Западом и Германией, поддерживала войну с СССР (хотя формально объявления войны не было) и была на стороне антигитлеровской коалиции в войне против милитаристской Японии.
Финал известен: Муссолини казнили итальянские партизаны. Гитлер покончил жизнь самоубийством. На скамьях Нюрнбергского процесса сидели те, кто еще вчера определял судьбы мира. У Франко было достаточно причин для беспокойства. Не только Советский Союз, испанское правительство в изгнании и эмигранты, но и многие влиятельные политики в странах недавней антигитлеровской коалиции требовали решения «испанской проблемы». Не один раз страсти накалялись на трибуне ООН. И все-таки каудильо уцелел. Спасла «холодная война». В противостоянии с СССР и его сателлитами проверенный антикоммунист Франко представлялся хорошим союзником.
Внешние приличия, впрочем, были соблюдены. Испания так и не получила помощи по плану Маршалла, от Франко потребовали нескольких символических уступок (он провел референдум и слегка ослабил железную хватку режима), ведущие страны понизили ранг представительства с послов до посланников.
Каудильо
Caudillo по-испански значит «вождь, глава». Так официально обращались к Франко в Испании. Он не был ни премьер-министром, ни главой правящей партии, ни религиозным лидером. Мастерски используя (а порой и стравливая) основные политические силы (армию, церковь, монархистов и фалангу – влиятельное профашистское движение), Франко разделял и властвовал.
За послевоенное тридцатилетие режим Франко постепенно эволюционировал в направлении сравнительно мягкой авторитарной диктатуры. В начале шестидесятых годов ХХ века Франко позволил правительству молодых технократов начать экономические реформы, которые за несколько лет вызвали к жизни «испанское экономическое чудо». Темпы роста испанской экономики (стартовавшей, правда, с весьма низкого уровня) в те годы превышали рост японской. Политическая оппозиция была под запретом, но режим дряхлел вместе с Франко. Любопытный пример. Основатель «Совершенно секретно» Юлиан Семенов получил в 1974 году (дипломатических отношений с СССР тогда еще не было) возможность объездить на своей «Волге» вместе с дочерью Дуней всю Испанию. В изданной еще при жизни Франко книге «Возвращение в Фиесту» он дает понять, что эта поездка – не первая, и описывает витрины книжных магазинов с обложками Ленина и Маркса. Такой вот «тоталитаризм».
Субъективное желание Франко продлить дни своего режима совпало с объективной потребностью страны в переходном периоде. Время в конце концов лечит любые раны. Но для того чтобы провести под прошлым черту, необходимо всегда помнить: одинаково опасно как опоздать, так и забежать вперед.
Принц Испании
После смерти в 1941 году в Риме, в изгнании, короля Альфонсо XIII главой испанского королевского дома Бурбонов стал его сын, дон Хуан, граф Барселонский, отец нынешнего короля Испании дона Хуана Карлоса I.
В 1947 году Франко вновь объявил Испанию королевством, а через год пригласил в страну принца Хуана Карлоса с намерением реставрировать монархию
АP
В 1948 году Франсиско Франко сделал графу Барселонскому «предложение, от которого тот не смог отказаться»: отправить своего сына в Испанию. Диктатор принял решение вырастить рядом с собой наследника «в качестве короля». Называя себя монархистом, Франко не спешил расставаться с властью и отдавать ее законному королю – отцу принца Хуана Карлоса. Годом раньше генерал вновь провозгласил Испанию королевством (до этого, со времен разгрома в 1939 году Республики, страна именовалась просто «Испанское государство»). Но – королевством без короля.
Впереди у принца были долгие десятилетия рядом с коварным диктатором, который мог в любую минуту изменить свое решение.
«Одиночество, – говорит о своем первом дне на родине дон Хуан Карлос, – начинается с молчания, которое нужно уметь хранить. Я прожил много лет, зная, что каждое произнесенное мною слово будет истолковываться и повторяться в высоких сферах людьми, которые далеко не всегда желали мне добра. – И добавляет: – Но и молчание может быть опасным. Оно создает недоразумения. Напомню пословицу: «Молчание – знак согласия».
Свою первую встречу с Франко Его Величество Хуан Карлос через много лет описал не без юмора: «Меня провели по многочисленным погруженным в полумрак залам. И вдруг я оказался перед Франко. Он мне показался гораздо ниже, чем на фотографиях, которые я видел, у него был животик, а улыбка его показалась мне неестественной. Он был очень вежлив со мной, поинтересовался моей учебой, спросил, какие предметы мне даются с большим трудом, а какие – с меньшим. В конце встречи, когда я уже прощался, он пригласил меня с собой охотиться на фазанов, чтобы я мог привезти свои трофеи родителям в Эшторил. По правде говоря, я не очень внимательно слушал Франко, потому что с самого начала нашей встречи заметил мышь, которая прогуливалась между ножками кресла, в котором сидел Генерал, а делала она это так, будто давно привыкла к таким прогулкам. Для ребенка, каким я тогда был, такая храбрая мышь, конечно, намного интересней неестественно любезного сеньора, расспрашивающего о генеалогическом древе готских королей, которое он знал наизусть».
Не один раз судьба принца висела на волоске. Ее ирония заключалась в том, что перед Франко был сильнейший соблазн: он мог сделать законной королевой Испании свою родную внучку, вышедшую замуж за двоюродного брата дона Хуана Карлоса. Ну, почти законной. Уж что-что, а закон всегда можно подправить. Но даже сильнейшее давление семьи не повлияло на диктатора. Династия Франко так и не стала королевской.
«Мои отношения с Франко, – рассказывает Его Величество, – складывались нестандартно. Я всегда был абсолютно откровенен с ним. И когда что-то мне не нравилось, то я всегда ему об этом говорил. Иногда даже предостерегал его от возможных неприятностей: «Мой генерал, я думаю то-то и то-то. Я бы на вашем месте проверил». Полагаю, что он уважал мой стиль общения с ним. Во всяком случае, он знал, что я никогда не подслащал ему пилюлю. Мне нечего было терять, и я не всегда понимал, как действовать, но, ведя себя таким образом, я сохранял самоуважение. Самое страшное, что Франко мог мне сказать: «Возвращайтесь к своему отцу в Эшторил». И я с удовольствием уехал бы. Порой меня спрашивают, оказал ли Генерал на меня большое влияние. Да, оказал. Например, своей манерой смотреть на вещи спокойно, сохраняя дистанцию. Однако не думаю, что Франко в каждом конкретном случае пытался оказать на меня давление. Никогда не шел он дальше намека, дальше завуалированного совета. Он всегда позволял мне действовать свободно. Это означает, что его не особенно занимало облегчение моей жизни».
Подлинная человеческая трагедия заключалась в том, что, сделав ставку на дона Хуана Карлоса, Франко проводил его к королевской власти через голову его родного отца, законного наследника престола, дона Хуана, графа Барселонского. Это было очень тяжелое испытание для принца. Однако в конечном счете и сын, и отец с честью его выдержали. Годы спустя, когда этот гордиев узел развязался, для всех стало очевидно главное: дон Хуан воспитал своего сына настоящим королем, и именно это заметил и оценил Франко. Дон Хуан Карлос думал не о себе лично и не о своей будущей власти, а о судьбе монархии.
«Порой меня спрашивают, – писал позже Хуан Карлос, – оказал ли Генерал на меня большое влияние. Да, оказал. Например, своей манерой смотреть на вещи спокойно, сохраняя дистанцию»
АP
22 июля 1969 года в кортесах дон Хуан Карлос был приведен к присяге. Ему был присвоен титул принца Испании, тогда как в прошлом (и теперь) наследник престола носит титул принца Астурийского. Нарушая эту традицию, Франко хотел лишний раз показать, что дон Хуан Карлос станет монархом не как наследник династии Бурбонов, а по его воле.
Жестокая реальность состояла в том, что ни политическая элита, ни армия не приняли бы его отца – чужака и эмигранта.
Что же касается самого дона Хуана Карлоса, то он ставил перед собой цель не просто восстановить монархию, а возродить ее в новой политической реальности. Монарх – не властитель, а высший арбитр: символизируя национальную идею, он – над политикой, царствует, но не правит. Это не роль. Это миссия, к которой готовили с детства.
Когда в первые же дни после смерти Франко 20 ноября 1975 года испанцы поняли, что их король – не наследник диктатора, а человек нового времени, многие в стране стали «хуанкарлистами» – сторонниками еще не монархии, но лично дона Хуана Карлоса. Когда 23 февраля 1981 года, после захвата заговорщиками парламента и правительства, только личный авторитет Его Величества остановил в стране военный переворот, многие «хуанкарлисты» стали монархистами (см. «Совершенно секретно», 2003 г., № 8).
Последние дни
Франко умирал долго и трудно. Его последние слова были достойными большого политика. Их навсегда запомнил Его Величество король Испании дон Хуан Карлос I: «Последний раз, когда я его видел, он уже не мог говорить. Последнее, что он сказал в моем присутствии, практически уже в состоянии агонии, касалось единства Испании. На меня произвели огромное впечатление не столько его слова, сколько то, с какой силой он сжал мои руки, чтобы сказать главное, о чем просит, – сохранить единство Испании. В руках была необычайная сила. И долгий, долгий взгляд... Для Франко, как военного, существовали вещи, к которым он относился абсолютно серьезно и никаких шуток, недомолвок в отношении них не допускал. Единство Испании было для него все».
|
