|
"В один из осенних дней 1957 года начальник израильской разведки МОССАД Исер Харэль засиделся допоздна в своем кабинете. Он изучал одно из тех досье, материалы для которого начал собирать сразу после Второй мировой войны. Это было досье Адольфа Эйхмана, назначенного в 1934 году экспертом по вопросам сионизма в Главное имперское управление безопасности. Он сыграл ключевую роль в осуществлении так называемого плана «окончательного решения еврейского вопроса».
Из досье МОССАД
Адольф Карл Эйхман родился в 1906 году в немецком городе Золинген. Молодые годы провел в Линце (Австрия), там же, где жил в юности Гитлер. За темный цвет волос и глаз Эйхман получил от сверстников прозвище «der kleine Jude» (Жиденок).
К двадцати годам молодой Эйхман работал разъездным агентом одной из нефтяных компаний. Но его все сильнее обуревало желание связать свою судьбу с гитлеровской свастикой. 1 апреля 1932 года он вступил в австрийскую нацистскую партию.
Вскоре он отправился в учебный лагерь СС под Дахау, рядом с тогда еще малоизвестным концлагерем.
Пройдя курс обучения, Эйхман добровольно поступил в СД – службу безопасности СС. В 1935 году по распоряжению шефа СД Генриха Гиммлера он создал так называемый «еврейский музей» – отдел, единственной задачей которого был сбор сведений о еврейском бизнесе и недвижимости в Германии и Австрии. Он тщательно изучал еврейские традиции, религию, образ жизни и вскоре стал непревзойденным знатоком в этой области.
В 1938 году, когда Германия без единого выстрела присоединила к себе Австрию, Эйхман возглавил Управление еврейской эмиграции в Вене. Умело сочетая коварство и жесткость, он сеял ужас среди еврейской части населения древней столицы империи.
Раввинов вытаскивали из домов на улицы и брили им головы. Синагоги сносили с лица земли. Магазины и квартиры, принадлежавшие евреям, грабили под чистую. У жертв отбирали все нажитое, совали им в руки паспорт с отметкой «Ю» («юде» – еврей) и приказывали в течение двух недель самим найти страну, согласную их принять. В случае неудачи перед ними лежал лишь один путь – в концентрационный лагерь.
К 1939 году Эйхман оказался в числе немногих приближенных Рейнхарда Гейдриха и получил звание капитана. Гейдрих был одним из избранных высших чинов СС, на которых Гитлер возложил задачу будущей «чистки Европы» от евреев и прочих нежелательных элементов. Гейдрих заметил блестящие успехи Эйхмана в деле превращения Вены из города, «свободного для евреев», в город, «свободный от евреев», и понял, что из того получится отличный подмастерье. В рекомендации на имя Гиммлера Гейдрих писал, что Эйхман способен «возглавить все еврейское направление».
А у Эйхмана к тому времени уже сложилась своя концепция практического решения еврейского вопроса. Он назвал ее «Окончательное решение».
Новое управление под руководством Эйхмана, получившее краткое обозначение «ИД-IV» (в эсэсовских кругах его называли просто «ведомством Эйхмана»), первым делом занялось созданием гетто в крупнейших польских городах – Варшаве и Лодзи. По задумке Эйхмана, болезни и голод в этих местах должны были внести свою лепту в уничтожение евреев, с тем чтобы сэкономить столь дорогие для рейха боеприпасы.
Эйхман лично контролировал эксперименты с передвижными «душегубками», когда евреев загоняли в закрытый грузовик и убивали выхлопными газами. Ему же принадлежит идея создания лагеря смерти на юге, в Освенциме-Биркенау, ставшего для евреев Армагеддоном.
В 1941 году, когда Гитлер вторгся в Советский Союз, перед Эйхманом, уже подполковником, открылось огромное поле деятельности на ниве уничтожения «неполноценных рас». «Душегубки» здесь оказались неэффективными. Массовые расстрелы евреев и славян требовали много времени и материальных затрат. Кроме того, как выяснилось, эта процедура плохо влияла на психику исполнителей.
Эйхман добился у своего руководства применения более эффективных способов убийства, при которых волосы, золотые зубы, жировые отложения жертв можно было бы использовать после их смерти. Он запустил в дело «Циклон-Б» – газ, с помощью которого в Освенциме убивали по десять тысяч человек в день. Для этого использовались газовые камеры, оборудованные под бани. Эйхман аккуратно подсчитывал количество убитых, выводя рядом цифры полученной выгоды. Он так же скрупулезно учитывал каждый кусок мыла, произведенный из растопленного жира загубленных в концлагерях людей.
В 1942 году на вилле в уютном берлинском пригороде Ваннзее, принадлежавшей ранее богатой еврейской семье, высокопоставленные чины рейха заключили окончательный и бесповоротный союз со своей совестью. В повестке дня стоял единственный пункт: «Окончательное решение еврейского вопроса в Европе». Эйхман тоже присутствовал на этом совещании. Претворяя данный план в жизнь, он метался по Европе, реквизируя эшелоны, необходимые для военных нужд, чтобы отправлять все новых и новых «врагов рейха» в газовые камеры и печи.
Многие офицеры СС считали, что уничтожение евреев – дело второстепенное, а главная задача – победить в войне. Но только не Эйхман. Он постоянно и упорно требовал новые транспортные средства для своих жертв, новые контингенты охранников для концлагерей, новые цистерны смертоносного газа для камер.
Адольф Эйхман в 1934 году был назначен экспертом по вопросам сионизма в Главное имперское управление безопасности Германии, а впоследствии возглавил все «еврейское направление». Фотография времен Второй мировой войны
В 1944 году, когда войска союзников приближались к границам Германии, Эйхман обратил особое внимание на Венгрию. Эта страна имела статус союзницы Германии, и 800 тысяч венгерских евреев до поры до времени оставались в относительной безопасности. Эйхман воспринял этот факт как личное оскорбление. Он отправился в Будапешт, чтобы самому организовать их отправку в концлагеря. С середины мая до июля 1944 года 437 тысяч венгерских евреев были погружены в вагоны и отправлены на смерть. Как позже говорил Эйхман, это был «один из самых радостных периодов его жизни».
В октябре 1944 года Эйхман был вынужден покинуть Будапешт. Вернувшись в горящий Берлин, он доложил Гиммлеру, что, по его подсчетам, четыре миллиона евреев были уничтожены в лагерях смерти и еще два миллиона погибли от рук карательных отрядов, которые действовали в России. Он был доволен тем, что ему удалось достичь столь многого. Беспокоило его лишь то, что немалая часть работы оказалась невыполненной…
Рикардо Клемент с улицы Гарибальди
Эйхману удалось избежать скамьи подсудимых и скрыться в Южной Америке. О его местонахождении не было известно до осени 1957 года, когда Харэль получил от прокурора земли Гессен (Германия) Фрица Бауэра, еврея по национальности, чудом спасшегося в мясорубке Холокоста, информацию о том, что бывший начальник Четвертого подразделения 6-го отдела РСХА – главного отдела безопасности нацистского режима – проживает в Аргентине.
Сведения о месте жительства Эйхмана Бауэр, в свою очередь, получил от немецкого еврея Лотара Хермана, проживавшего в Буэнос-Айресе. Его дочь встречалась с молодым человеком по имени Николас, который оказался одним из сыновей Эйхмана. С ее помощью был установлен адрес, по которому проживала семья Эйхмана, – Буэнос-Айрес, район Оливос, улица Чакабуко, 4261.
Изучив досье, Харэль пришел к выводу, что Эйхман должен предстать перед судом. Он тщательно продумал все детали операции по захвату нацистского преступника и отправился с докладом к премьер-министру Давиду Бен-Гуриону. Они никогда не обсуждали деловые вопросы по телефону.
Войдя в кабинет премьера, Харэль сообщил, что располагает данными о местонахождении Эйхмана. Свой доклад он закончил словами:
– Прошу разрешения привезти его в Израиль.
– Действуй! – ответил Бен-Гурион.
В начале 1958 года МОССАД отправил двух агентов выяснить, что представлял собой дом на улице Чакабуко. Чтобы не спугнуть Эйхмана, израильтяне наблюдали издали. Однако они пришли к выводу, что человек по имени Эйхман в доме не живет, так как все электросчетчики были записаны на фамилии Дагосто и Клемент.
Некоторое время спустя Фриц Бауэр прислал новую информацию: после войны Эйхман некоторое время скрывался в одном австрийском монастыре, принадлежащем хорватским монахам. Он носил там имя Клемент, на это же имя и получил все документы по приезде в Аргентину.
После этого в марте 1958 года в Аргентину прибыл один из самых опытных сотрудников МОССАД Эфраим Элром, который возглавил группу по поиску Эйхмана. Агентов, занимавшихся розыском, снабдили информацией, содержащей мельчайшие детали, по которым можно было его опознать.
В декабре 1959 года поиски завершились успехом. Оказалось, что Эйхман действительно скрывался под именем Рикардо Клемента, разорившегося владельца прачечной. Вскоре был установлен и новый адрес, по которому он проживал вместе с женой и четырьмя сыновьями: Буэнос-Айрес, квартал Сан-Фернандо, улица Гарибальди.
Только месяц спустя после начала операции одному из агентов (это был Германн Арндт) удалось сфотографировать скрытой камерой Рикардо Клемента. Анализ фотографий показал, что этот лысоватый человек в очках действительно Эйхман. Но окончательно это стало ясно 21 марта 1960 года, когда в доме Клемента справляли какой-то праздник. Проштудировав досье бывшего гестаповца, сотрудники МОССАД установили, что в этот день супруги Эйхманы должны были праздновать свою серебряную свадьбу. Первый этап операции, опознание, был завершен.
Для подготовки похищения Эйхмана в Буэнос-Айрес прибыл сам Харэль. Перед этим он лично отобрал оперативников для участия в операции. Всего их было более 30 человек: 12 – группа захвата, остальные – группа поддержки.
Для того чтобы избежать возможных осложнений при въезде и выезде из Аргентины, в одной европейской стране было создано небольшое туристическое бюро. А в Буэнос-Айресе было снято более десятка конспиративных квартир и арендованы автомобили для бригады наружного наблюдения. Все члены оперативной группы получили фальшивые паспорта, которые изготовил один из лучших специалистов МОССАД по подделке документов.
Непосредственная подготовка к операции началась в апреле 1960 года. Сотрудники оперативной группы прибывали в Аргентину по одному из разных стран и в разное время. Проведение операции было приурочено к официальному визиту в Буэнос-Айрес израильской делегации на празднование 150-й годовщины независимости Аргентины. Делегация, возглавляемая представителем Израиля в ООН Аббой Эбаном, должна была прилететь в аргентинскую столицу 19 мая на самолете израильской авиакомпании «Эль-Аль» и на следующий день вернуться в Тель-Авив.
Именно на этом самолете планировалось вывезти Эйхмана. В случае если бы это оказалось невозможным, был разработан запасной вариант. Согласно ему, Эйхмана намечалось переправить в Израиль на специальном корабле.
«Ун моменто, сеньор!»
Депортация евреев из польской столицы в апреле-мае 1943 года, во время восстания в варшавском гетто
АР
11 мая все приготовления были закончены. Захватить Эйхмана было поручено Рафи Эйтану, Аврааму Шалому и Питеру Малкину.
В 19:34 на улице Гарибальди припарковались две машины. Из одной вышли двое мужчин, подняли капот и стали делать вид, что пытаются устранить поломку. Третий член группы прятался на заднем сиденье. Вторая машина остановилась неподалеку, и водитель «безуспешно» пытался завести мотор.
В 19:40 к остановке подошел автобус, на котором Эйхман обычно возвращался домой. Но в этот раз он не приехал. В следующем автобусе его тоже не оказалось. Члены группы захвата начали нервничать, так как, оставаясь на месте, они могли вызвать подозрение у местных жителей.
Наконец, подъехал еще один автобус. Из него вышел единственный пассажир. К счастью, это был Эйхман.
Малкин двинулся ему навстречу.
– Ун моменто, сеньор, – сказал он Эйхману и тут же повалил его в канаву. Это были единственные слова, которые Малкин знал по-испански.
В следующее мгновение два человека схватили его и, прежде чем он успел издать хотя бы один звук, затолкали на заднее сиденье машины. Эйхмана связали, засунули кляп в рот и натянули на голову мешок.
– Одно движение – и ты труп, – предупредили его агенты МОССАД.
Машина рванулась с места.
Цви Аарони, один из членов группы захвата, сказал по-немецки:
– Если вы будете сохранять спокойствие, с вами ничего не случится. В противном случае вас прикончат.
Пленник молчал.
– Вы меня понимаете? – бросил ему Аарони.
Молчание в ответ.
– На каком языке вы говорите?
Ответа по-прежнему не было. Аарони повторил вопросы на испанском. Результат тот же. Но в конце концов, когда машина проехала уже не один десяток километров, лишь однажды сделав остановку, чтобы поменять номерной знак, пленник прошептал на безукоризненном немецком:
– Я уже давно покорился судьбе...
В израильской тюрьме Эйхман на 1300 страницах изложил нацистский план «окончательного решения еврейского вопроса»
АР
Через час Эйхмана доставили на конспиративную квартиру, расположенную на окраине Буэнос-Айреса. Пленника раздели и подвергли тщательному врачебному осмотру. У него обмерили череп и объем груди. Проверили шрамы, обозначенные в его медицинской карте, осмотрели зубы. Все сходилось.
На этой квартире он содержался более недели. Все это время его непрерывно допрашивали, пункт за пунктом сверяя ответы с его собственным досье.
К удивлению израильтян, Эйхман без всякого принуждения подробно отвечал на все вопросы. Так, когда сотрудники МОССАД захотели проверить его номер, который, как у каждого члена СС, был вытатуирован на теле, то обнаружили на этом месте лишь небольшой шрам. Он пояснил, что избавился от татуировки в американском пересылочном лагере, и сказал:
– Мои номера в СС – 45326 и 63752. А номер моей членской карточки в НСДАП был 889895.
Тогда Аарони спросил его:
– Ваши имя и фамилия?
– Рикардо Клемент.
– А до того?
– Отто Хенингер.
Имя было незнакомо израильтянам.
– Дата вашего рождения?
– 19 марта 1906 года.
Та же, что и у человека, которого они искали.
– Какое имя было дано вам при рождении?
– Адольф Эйхман.
Итак, это был именно он. Секретные службы Израиля наконец-то не сомневались в том, что тот, кого старались выловить в течение долгих лет и кого только что схватили, был именно оберштурмбаннфюрером СС Адольфом Эйхманом, главным организатором «машины смерти», которая отправила на гибель миллионы евреев.
Он добровольно подписал бумагу с согласием предстать перед израильским судом. «Это заявление, – написал Эйхман в конце документа, – сделано мною безо всякого к тому принуждения. Я хочу обрести внутренний покой». Однако добавил, что если ему сохранят жизнь, то он раскроет все секреты Гитлера.
На конспиративной квартире Эйхман находился под круглосуточным наблюдением. Позднее Харэль признавался, что самым трудным было сдерживать эмоции своих сотрудников, у многих из которых родственники были уничтожены в лагерях смерти. Так, женщина-оперативник, готовившая для Эйхмана еду, рассказала потом, что с трудом удержалась от того, чтобы подсыпать ему в пищу яд.
Маленький подарок для премьер-министра
Через четыре дня после похищения Харэль приступил к подготовке второй части операции – вывозу Эйхмана из Аргентины. Для руководства всеми действиями он развернул так называемый «блуждающий штаб». Он выработал очень эффективный и гибкий метод непрерывного общения с членами группы. Каждый агент получил список кафе, которые Харэль посещал в определенной последовательности, создавая, таким образом, сеть мобильных пунктов управления.
Обычно он проводил в кафе не более получаса. Следующие полчаса он находился в пути к другому кафе и т. д. Такси он пользовался только в тех случаях, когда ему предстояло более длительное свидание. Зная его расписание, агенты всегда могли встретиться со своим руководителем.
Самым сложным этапом операции было прохождение таможенного и паспортного контроля. Чтобы избежать возможных осложнений, сотрудник опергруппы Рафаэль Арнон, якобы попавший в автомобильную аварию, был помещен в больницу, где симулировал медленное выздоровление. Утром 20 мая он почувствовал себя достаточно здоровым, чтобы вернуться в Израиль, и выписался из больницы, получив документы, разрешающие ему лететь на самолете. В них была вклеена фотография Эйхмана.
В тот же день Харэль, жертвуя безопасностью ради оперативности, развернул свой штаб прямо в кафетерии аэропорта «Эзейра». Рядом с ним постоянно находился сотрудник МОССАД, который заполнял и выдавал членам опергруппы фальшивые документы для выезда из Аргентины.
Самого Эйхмана в день вылета привели в порядок и одели в форму служащего авиакомпании «Эль-Аль». Перед тем как отправиться в аэропорт, ему сделали инъекцию транквилизатора, после которой он плохо понимал, что происходит вокруг, но мог идти, поддерживаемый с двух сторон.
Опергруппа на трех машинах подъехала к служебному входу аэропорта. При этом часть израильтян, изображавших подвыпивших гуляк, распевала песни, а другая делала вид, что дремлет. Один из охранников аэропорта, глядя на них, сказал, что в таком состоянии они вряд ли смогут управлять самолетом. В ответ его заверили, что это члены запасного экипажа и что они всю дорогу будут отсыпаться.
Пройдя проверку, машины с израильтянами беспрепятственно подъехали к самолету, и поддерживаемого с двух сторон Эйхмана подняли на борт. Через несколько минут авиалайнер поднялся в воздух.
Экипаж самолета узнал о том, кто находится на борту, только после взлета. Тогда же Эйхмана обследовал врач, который установил, что укол транквилизатора не повредил ему и что он может без осложнений перенести 22-часовой полет. Чтобы обеспечить безопасность, по указанию Харэля дозаправку самолета произвели в Дакаре. В 7:00 22 мая самолет приземлился в Израиле.
Харэль сразу отправился к Бен-Гуриону.
– Я привез вам маленький подарок, – сообщил он премьер-министру.
...Уже находясь в тюрьме, Эйхман дал следующую оценку действиям сотрудников МОССАД:
– Мой захват был удачной охотой и осуществлен безукоризненно с профессиональной точки зрения. Моим похитителям приходилось сдерживать себя, чтобы не допустить расправы надо мной. Я позволяю себе судить об этом, так как кое-что смыслю в полицейских делах.
Суд над Эйхманом начался 11 апреля 1962 года. Во время судебного процесса он утверждал, что всего лишь выполнял приказы. Но его признали виновным в совершении преступлений против человечества и приговорили к смертной казни.
31 мая 1962 года ровно в полночь Эйхман был повешен в тюрьме Рамле.
Он просил часть его праха захоронить в доме на улице Гарибальди. Но его прах был рассеян над морем, за границей территориальных вод Израиля, чтобы от бывшего наци не осталось и следа."
|
