|
"Сергей Петрович Дегаев был внуком известного русского писателя Полевого. С отличием окончив кадетский корпус, он был зачислен в артиллерийское училище. Во время обучения в училище всегда был в числе первых учеников. В эти же годы Дегаев активно включается в революционное движение, что привело в дальнейшем к его отставке (ввиду неблагонадежности) и крушению многообещающей карьеры.
Неординарные личностные качества быстро выдвинули Дегаева в первые ряды новой волны революционного движения. Вера Фигнер рекомендовала Дегаева в члены центральной организации «Народной воли», что, впрочем, не помешало ему «сдать» в казенную опеку свою благодетельницу.
В марте 1883 г. Дегаев выехал за границу. В российских революционных кругах о нем уже были наслышаны. По приезде в Париж он сразу же направился к фактическому главе исполнительного комитета в эмиграции Льву Тихомирову. Рассказы Дегаева о работе организации в России вызвали вначале недоумение, а затем и подозрения многоопытного Тихомирова. Нервные объяснения Дегаева делали картину еще более двусмысленной. Почувствовав недоверие, он стал путаться и ошарашил Тихомирова неожиданным признанием: уже несколько месяцев он, Дегаев, является агентом организатора политического сыска Российской империи подполковника Судейкина. Что побудило его к покаянию? За границу он ехал отнюдь не для саморазоблачения. Скорее всего, целью поездки была попытка установить контроль над всей русской политической эмиграцией.
Тихомиров вспоминал о путаном покаянии Дегаева: «…Так началась его кошмарная правда. Можно представить, с каким вниманием я его слушал, серьезно, сосредоточенно, только ставя при надобности вопросы, но ни малейшим движением лица, ни малейшей интонацией голоса не выдавая своих ощущений, чтобы не спугнуть его откровенности. На сердце у меня скребли кошки, и, слушая его, я в то же время на все лады обдумывал вопрос: что же я сделаю с этим негодяем?»
История предательства была довольно банальна. Дегаев владел небольшой типографией в Одессе, разумеется, с фальшивым паспортом на имя некоего Суворова. Но этот камуфляж никого не ввел в заблуждение. 20 декабря 1882 г. Дегаева арестовали. Будучи человеком самолюбивым и трусливым, он сломался. Дегаев, стремясь выкрутиться, сблизился с жандармским подполковником Георгием Судейкиным.
Сам Судейкин усиленно распускал слухи, будто бы он чуть ли не убежденный народник. Как ни странно, с помощью этих нехитрых, шитых белыми нитками басен Судейкину удалось обмануть немало арестованных народников. На эту же уловку попался и Дегаев. Через тюремное начальство он обратился с письмом на имя Судейкина, извещая того, что просит личного свидания с ним.
Судейкин незамедлительно приехал в Одессу и сразу же начал работу с «клиентом». Они отлично поняли друг друга. Дегаев убеждал себя, что, работая вместе, действуя, с одной стороны, на правительство, с другой – на революционеров, они смогут добиться великих результатов. Дегаев подписал все необходимые «иудины» бумаги и принял должность агента секретной полиции. На сочельник ему было позволено вызвать к себе сидевшую в той же тюрьме жену. В камере был накрыт стол на два куверта и заказаны блюда из дорогого ресторана. Просто рождественская сказка.
Дегаев выложил Судейкину все, что знал. Сдал всех, кого мог. Вся революционная сеть попала под полный контроль полиции, которая фактически управляла ее руководящим звеном и цензурировала революционную печать. Судейкин создал своеобразное главное управление революционной деятельностью, директором которого назначил «ручного» Сергея Дегаева. По свидетельству Судейкина, главной задачей текущего момента были арест и устранение от политической борьбы революционеров, плохо поддававшихся управлению комитета. В конце концов он поручил Дегаеву поехать за границу с целью заманить Льва Тихомирова на немецкую территорию, где его должны были схватить и отправить в Россию.
Судейкин и Дегаев были, что называется, одного поля ягоды. Подполковник Георгий Порфирьевич Судейкин выбился в начальники с низших полицейских должностей. Он обладал ненасытным честолюбием и почитал себя за великого государственного деятеля. Жаждал власти, и, по возможности беспредельной. Хотя начальство и ценило его сыскные таланты, но, как тогда говорили, «не обнаруживало никаких намерений выводить его на более широкое поприще». Он мечтал получить доступ к императору, надеясь покорить его. Но его непосредственный шеф, министр внутренних дел граф Толстой и не думал допускать инспектора секретной полиции к царю.
Граф Толстой, без сомнения, был выдающимся государственным человеком и поддерживал все приводы государственной машины на свойственном им месте, не позволяя им перепутаться между собой. Недалекий в государственном смысле Судейкин не мог этого понять, воображая, будто шеф завидует его талантам и препятствует его продвижению. За эти мнимые козни Судейкин люто возненавидел своего начальника. Циничный и беспринципный, он вполне серьезно обдумывал зловещий по своей варварской сущности план: придравшись к чему-нибудь, он должен был выйти в отставку, а Дегаев с помощью подконтрольных «пламенных» революционеров и подготовленных Судейкиным средств должен был убить Толстого и совершить еще несколько террористических актов против виднейших государственных деятелей.
По замыслу Судейкина, это должно было привести в ужас императора и правительство. Они должны были вспомнить о Судейкине и призвать его уже в качестве «спасителя Отечества». Он же тогда запросит с них настоящую цену, то есть пост министра внутренних дел, а добившись этого, сумеет сделаться диктатором, взять в свои руки и царя, и все правительство. Тогда он и Дегаеву даст какое-либо выдающееся место при себе, и будут они вдвоем владыками России. Эту грандиозную операцию предполагалось начать сразу после коронации.
Дальше события развивались трагически. После признания Дегаева Л. Тихомиров пришел к выводу, что убийство полицейского провокатора Судейкина, единственного человека в департаменте полиции, обладавшего всей полнотой информации о выданных Дегаевым революционерах, является единственным выходом из положения. Исполнительный комитет приказал Дегаеву устранить Судейкина и тем самым хотя бы частично искупить свою вину за предательство.
Дегаев приехал в Россию и долго не мог решиться на убийство.Восемь месяцев под разными предлогами он откладывал расправу над Судейкиным. Но терпение исполнительного комитета иссякло. Медлить было больше нельзя.
Ликвидацию решили произвести на квартире Дегаева, которую он снимал под именем Яблонского. В соответствии с планом Дегаев должен был пригласить к себе Судейкина, а революционеры Стародворский и Конашевич – спрятаться в другой комнате или на кухне. Оружием для себя они выбрали железные ломы.
16 декабря ближе к вечеру по просьбе Дегаева Судейкин пришел на эту конспиративную квартиру, но не один, а со своим подчиненным и родственником Судовским. Это было неожиданное осложнение. Но ход событий оказался уже неотвратим.
Судейкин, сбросив пальто, быстро вошел в комнату, а Судовский еще снимал шубу в передней. После двух-трех фраз Дегаев неожиданно выстрелил в Судейкина. Стародворский вбежал в комнату, а Конашевич бросился в переднюю. Конашевич бил ломом Судовского, упавшего на пол. Удар Стародворского по Судейкину пришелся вскользь. Судейкин кинулся в переднюю, но дверь была заперта, он бросился в туалет, где попытался запереться. Но Стародворский не отставал и непрерывно наносил удары ломом. Судейкин опять выбежал в переднюю, но сильнейший удар лома опрокинул его, уже полумертвого, на пол. Но Судовскому удалось выжить.
Дегаев благополучно возвратился в Париж. Он исполнил принятое на себя восемь месяцев назад обязательство. Перед членами исполнительного комитета он держался как человек, совершивший преступление и хотя отчасти его искупивший, но все же не забывающий о своей вине. Он заявил, что теперь отдает себя на суд партии и готов подчиниться любому ее решению. Застрелиться или работать дальше и искупать вину.
На заседании он дал подробный отчет о том, что происходило в полицейском и революционном мире, о Судейкине, о шпионах в революционной среде и т. д. Правда, в отношении шпионов его сведения оказались не слишком обильными. Что и неудивительно, так как ни с кем, кроме Судейкина, он не имел дела.
Пребывание Дегаева в Париже оказалось непродолжительным. Здесь трудно было сохранить в тайне его присутствие, и никто не мог поручиться, что французское правительство не выдаст его по требованию России. Поэтому, после того как Дегаев был подробно допрошен, его отправили в Лондон, куда обещали сообщить ему, какой приговор вынесет ему партийный суд.
Исполнительный комитет собрался для окончательного рассмотрения этого вопроса. В собрании участвовали шесть находившихся в эмиграции влиятельных народовольцев. Дело казалось совершенно ясным. Спорить было не о чем.
По делу Дегаева была принята резолюция:
«1. Дегаев избавляется от смертной казни, и исполнительный комитет объявляет революционерам всех партий, что берет жизнь Дегаева под свою защиту и никому не позволит безнаказанно его убить.
2. Дегаев, однако, объявляется недостойным никакой политической деятельности и обязан от нее безусловно отказаться, удалившись в жизнь частную. Он не смеет вступить впредь ни в какие политические кружки, и никакие кружки каких бы то ни было партий не должны его принимать.
3. Дегаев должен удалиться с Европейского материка и переселиться в Америку.
4. Исполнительный комитет берет на себя обязанность помочь Дегаеву устроиться в новом месте его жительства».
Об этом решении партии Дегаеву сообщил Лев Тихомиров. Дегаев принял сообщение внешне спокойно, хотя не мог не понимать, что это был конец всем его честолюбивым планам.
Вскоре Дегаев и его жена сели на пароход, отходящий из Англии в Южную Америку. Плавание завершилось благополучно. Постоянно меняя место жительства, они из Южной Америки перебрались в США, где Дегаев сделал карьеру, пройдя путь от портового грузчика до профессора математики одного из университетов Восточного побережья. Он умер в Вермингтоне (штат Южная Дакота) в 1920 г. Коллеги знали его как Александра Пэлла."
|
