|
"Среди российских миллионеров – акционеров крупных компаний немало тех, кто разделяет корпоративную и личную благотворительность. Так, президент «Интерроса» Владимир Потанин (холдинг финансирует в основном культурные проекты – в частности, программу развития Государственного Эрмитажа) в 1999 году основал собственный фонд. Большая часть его бюджета идет на выплату стипендий лучшим студентам вузов и курсантам военных училищ по всей России. Предприятия группы «Ренова» регулярно отчисляют часть прибыли на оснащение больниц, реконструкцию церквей и адресную помощь ветеранам и детям-инвалидам. При этом председатель совета директоров группы «Ренова» Виктор Вексельберг три года назад учредил личный фонд «Милостивый век», помогающий психиатрическим лечебницам, а сравнительно недавно – фонд «Связь времен», задача которого – «возвращение в Россию культурных ценностей из-за границы». Наконец, основной акционер одной из крупнейших российских корпораций, в структуре которой есть благотворительный фонд, помимо него на те же цели жертвует, так сказать, из своего кармана.
«Корпоративная благотворительность, по сути, часть рекламно-маркетинговой стратегии компании, – считает известный московский предприниматель, также создавший свою благотворительную организацию. – В принципе, ничего плохого в этом нет, главное, чтобы деньги шли на благие цели. Частная благотворительность – совсем другое дело. Здесь приоритеты определяются личными интересами и ценностями учредителя фонда». Иногда такое влияние бывает абсолютно прямым. Например, основная задача Фонда некоммерческих программ «Династия», существующего на средства основателя компании «Вымпелком» доктора технических наук Дмитрия Зимина, – поддержка фундаментальной науки, в первую очередь теоретической физики. Одно из направлений работы благотворительного Кауффман-фонда, который основан Марком Кауффманом, владельцем компании Whitehall, торгующей элитным алкоголем – возрождение российского виноделия путем подготовки молодых специалистов. Часть грантов Благотворительного фонда Владимира Потанина, выпускника МГИМО, получают для оплаты зарубежных стажировок студенты этого вуза, желающие поступить на дипломатическую службу. Впрочем, даже личные пристрастия, судя по словам бизнесменов, должны быть обоснованны. «Если я выбираю какую-то сферу, поддержку которой считаю интересной для себя и важной для общества, то в этом контексте и принимаю решение, какие проекты и в каких масштабах я буду поддерживать», – прокомментировал «Ко» Владимир Потанин.
Дополнительный импульс
Благотворительный фонд Потанина начинался с так называемых северных стипендий, то есть почти как корпоративный проект. В 1999 году фонд назначил именные стипендии 160 выпускникам школ Норильска, поступившим в различные вузы за пределами родного города (именно в Норильске базируется крупнейшее предприятие империи Потанина – «Норильский никель»). Уже через год эта программа расширилась до федерального уровня. В 2003/04 учебном году стипендии фонда получили лучшие студенты (помимо традиционных экзаменов они должны были отличиться на «конкурсах лидеров») из 67 академий и институтов страны – всего 1330 человек, а также 200 курсантов вузов Министерства обороны. Кроме того, фонд Потанина выплачивает стипендии школьникам – победителям международных учебных олимпиад, проводит конкурсы на получение грантов среди молодых преподавателей. Всего на различные программы в сфере образования фонд за последний учебный год потратил свыше $6 млн. «Я считаю, что благотворительность – это форма социального инвестирования, – говорит Владимир Потанин. – Благотворительность, в моем понимании, должна способствовать воплощению личных и общественных стандартов, давать некий позитивный толчок. Мы, например, стремимся, чтобы грант или стипендия стали дополнительным импульсом к развитию человека или организации. Если участие талантливых студентов в программах фонда поможет их личностному и профессиональному росту, значит, деньги потрачены правильно. Тот, кто получил поддержку, сумеет потом помочь другим. Это и есть эффективность благотворительных проектов».
У Дмитрия Зимина – бывшего бизнесмена, заподозрить которого в саморекламе или иной корысти вряд ли смогут даже самые недоверчивые граждане (Зимин давно не участвует в заседаниях бюро РСПП, а в «Вымпелкоме» является почетным президентом) – есть не менее рациональное объяснение смысла существования своего фонда. «Мы хотим помочь стране сохранить и укрепить ее интеллектуальный потенциал, – поясняет он. – Общество должно развиваться за счет непрерывной конкуренции человеческих талантов в политике, бизнесе, науке и культуре. Проблем и конфликтов у нас тогда будет меньше». Дмитрий Зимин учредил «Династию» в 2001 году – после того, как распродал большую часть принадлежавших ему акций «Вымпелкома» (позже он расстался и с миноритарным пакетом). Вырученные деньги передал в управление профессиональным инвестиционным менеджерам. Бюджет «Династии» формируется за счет прибыли с этих активов – на 2004 год он утвержден в размере свыше $2,5 млн. На образовательные и научные программы – стипендии студентам-физикам, гранты преподавателям и молодым ученым, организацию конференций, конкурсы инновационных проектов и т.д. – ежегодно тратится более половины средств фонда. А не так давно, в октябре, «Династия» стала соучредителем фонда «Новая Евразия» (вместе с европейским фондом «Мадарьяга» и американским «Евразия»). Декларируемые направления работы «Новой Евразии» – поддержка местного самоуправления, общественных организаций, содействие формированию «нового поколения гражданских лидеров».
Фонд Марка Кауффмана также преимущественно инвестирует в науку и образование, выплачивает гранты молодым ученым, работающим над перспективными проектами в структуре Российской академии наук, стипендии студентам Московской школы экономики при МГУ, а также помогает двум школам.
Но если сами стипендиаты и получатели грантов признательны тем, кто им помогает (55% «потанинских» выпускников 2004 года отметили, что участие в программах фонда повысило их самооценку, 24% – что это помогло им в трудоустройстве), то общество в целом до сих пор с подозрением относится к филантропам и меценатам.
Глас народа
«Если говорить откровенно, не для печати, какой «откат» вы получаете с каждого гранта?» – такой вопрос, как вспоминает Дмитрий Зимин, ему задали в кулуарах после презентации одного из проектов фонда «Династия».
Осенью этого года Форум доноров, объединяющий отечественные и зарубежные благотворительные организации, работающие в России, попытался выяснить отношения российских граждан к некоммерческим фондам. Специалисты исследовательской группы «Циркон» по заказу Форума опросили почти 1600 человек с разным уровнем образования и доходов в 100 городах страны. Суждение, что «благотворительные организации являются придатками бизнес-структур, способствующими отмыванию денег», получило поддержку и несогласие в равных долях: 31% и 30% соответственно. Остальные респонденты не смогли высказать определенного мнения. Результаты опроса подтверждают и дополняют результаты июльского исследования ВЦИОМ (в котором также участвовали около 1600 человек из 39 регионов). 59% респондентов ВЦИОМ согласились с мнением, что в России распространен паразитический бизнес, а предприниматели в целом не заботятся о благе страны и общества. «Хотя крупные российские компании тратят на благотворительность до 17% своей прибыли, деятельность предпринимателей (а ее основная цель – это получение дохода) не находит пока морального оправдания в массовом сознании», – признает Людмила Бурашова, руководитель пресс-службы фонда Потанина, участника Форума доноров.
Однако стойкое недоверие к мотивам бизнесменов – это еще не весь негатив. Ожидания российских граждан по поводу того, в решении каких социальных проблем должны участвовать представители бизнеса (вопрос ВЦИОМ) и некоммерческие организации (вопрос «Циркона»), радикально расходятся с представлениями самих бизнесменов и учредителей благотворительных фондов. Так, участники опроса ВЦИОМ поместили финансирование научных и образовательных проектов на пятое место в иерархии общественных нужд (9% высказавшихся «за»), респонденты «Циркона» поставили образование на четвертое, а научные исследования – на седьмое место (33% и 12% соответственно). Меценатские проекты в сфере культуры и искусства нашли одобрение лишь у 5% (ВЦИОМ) и 11% («Циркон») участников исследований. Между тем фонд Владимира Потанина на различные проекты поддержки культуры (в том числе выплату грантов 14 музеям) за прошедший год потратил $1,3 млн. Фонд «Династия» в 2003-м выделил на подобные же цели $147 000 – пятую часть своего бюджета.
Корреспондент «Ко» специально задал вопрос предпринимателям – учредителям фондов, что они думают по поводу таких расхождений между «общественным мнением» и своими взглядами на благотворительность. «Меценатство и благотворительность – это порыв души, к которому нельзя принудить, – ответил Владимир Потанин. – Надо очень деликатно относиться к ситуации, когда люди отдают то, что они не обязаны отдавать». «Благотворительность – это личное дело человека, кем бы он ни был: предпринимателем, наемным работником, чиновником или пенсионером, – соглашается с ним другой бизнесмен, учредивший собственный фонд. – И ожидания всех остальных граждан вместе взятых и каждого в отдельности здесь абсолютно ни при чем».
А ожидания граждан, если верить опросам, таковы: адресная материальная помощь и решение вопросов, которые, говоря бюрократическим языком, относятся к сфере социального обеспечения. «Россияне в первую очередь поддерживают те направления деятельности донорских организаций, которые касаются наиболее острых социальных проблем и наиболее широких слоев населения, – отмечается в обзоре результатов исследования Форума доноров. – При определении приоритетов благотворительной деятельности они исходят не из специфики благотворительных организаций, а предъявляют к ним те же запросы, что и к российскому правительству, региональным администрациям и другим органам власти». Так, 40% участников опроса «Циркона» проголосовали за помощь социально уязвимым слоями населения, 33% респондентов ВЦИОМ – за предоставление «дополнительного социального пакета» работникам предприятий. 18% и 19% опрошенных соответственно посчитали, что социальная ответственность бизнеса должна воплощаться в благоустройстве городов и поселков. Как отмечается в отчете ВЦИОМ, 61% российских граждан убеждены, что ответственность бизнеса предполагает не только своевременную и полную уплату налогов, о чем говорят сами предприниматели (кстати, и собеседники «Ко» тоже), но и активное участие в различных социальных программах.
«Мы живем в эпоху какой-то недосказанности: например, говорим о социальной ответственности бизнеса, а многие интерпретируют ее в том смысле, что надо делиться, – сожалеет Владимир Потанин. – Но ответственность предпринимателя состоит не в том, что он должен постоянно извиняться за то, что разбогател. Он должен отвечать за тех, кого вовлек в свою обойму – кого нанял на работу, кто доверил ему свои деньги, свою карьеру. А когда человека, который несет этот груз, начинают упрекать в том, что он несет его не туда, не достаточно бодро и по дороге еще – как сеятель – не разбрасывает милостыню – это уже подмена понятий».
Максимальная отдача
По мнению бизнесменов – собеседников «Ко», решение так называемых социальных задач – прерогатива государства. «Традиционная благотворительность – это помощь слабым, это прекрасный порыв, но под силу ли частным фондам решить такую задачу в масштабах огромной страны? – рассуждает Марк Кауффман на сайте своего фонда. – Безусловно, нет. В высокоразвитых странах функцию помощи слабым принимает на себя государство. Но … у нас недостаточно богатое государство. Мы не можем подменить собой государство, но каждый из нас может внести свою лепту в то, чтобы сделать нашу страну богаче и сильнее».
Хотя среди проектов фонда «Династия» есть совместная с компанией «Северсталь» и фондом «Евразия» программа профилактики детской беспризорности (в 2003 году на нее было выделено $168 000), сам Дмитрий Зимин убежден, что «прямая социальная помощь – функция государства». «Действительно, про благотворительность часто думают, что это поддержка сирых и убогих, – говорит основатель «Вымпелкома». – Но этим скорее должны заниматься власти. Мое дело – помогать тем единицам из тысяч, кто способен стать интеллектуальной элитой. Вот эти люди и смогут изменить ситуацию в стране к лучшему».
Российские же власти, на словах приветствуя благотворительность, относятся к ней с не меньшим подозрением, чем простые граждане. Воплощается это в нормах, регулирующих деятельность некоммерческих организаций, и практике их применения. Например, фонды, аккумулирующие взносы нескольких доноров (частных лиц или коммерческих организаций), должны отчитываться перед налоговиками по каждому источнику финансирования и свои административные расходы обязаны «разбивать» по поступающим траншам. Кстати, сами получатели грантов должны платить с них подоходный налог.
Летом этого года правительство вынесло на рассмотрение Государственной Думы законопроект «О внесении изменений в главы 23 и 25 части второй Налогового кодекса РФ». Согласно проекту организации, зарегистрированные как некоммерческие, смогут пользоваться льготами, только если войдут в перечень, утверждаемый российским правительством. Структурам, оказавшимся вне списка, судя по всему, будет разрешено продолжать свою деятельность, но их бюджет, очевидно, станет облагаться налогом на прибыль. Хотя законопроект пока не продвинулся дальше первого чтения, доноры были шокированы подобной инициативой.
Вероятно, как раз по причине недоверия и непонимания со стороны общества и государства небольшие частные фонды и просто представители среднего и малого бизнеса предпочитают не афишировать, на что и почему они жертвуют. Так, знакомый «Ко» совладелец нескольких торговых центров, помогающий одной из московских студий детского творчества, категорически запретил упоминать свое имя в прессе. Известный московский девелопер из личных средств финансирует несколько подмосковных детских домов, однако рассказывать публично о своей деятельности принципиально не желает. Архангельский центр поддержки некоммерческих организаций «Гарант», организовав в 2000 году специальное исследование, выяснил, что примерно 80% местных бизнесменов занимаются благотворительностью, но, как правило, без всякой публичности, поскольку опасаются «наплыва» просителей, а главное, излишнего внимания со стороны налоговых органов.
Получается замкнутый круг: российские граждане почти ничего не знают о корпоративной и тем более частной благотворительности (так ответили 55% опрошенных группой «Цирком», 35% добавили, что деятельность некоммерческих организаций вообще «незаметна и неважна»), но попытки доноров рассказать о целях и направлениях своей работы наталкиваются на подозрения в саморекламе.
Тем не менее представители бизнес-сообщества надеются, что когда-нибудь частная благотворительность в России будет организована подобно тому, как это сделано в развитых странах мира, и начнет восприниматься соответствующим образом. Так, управляющий директор инвестиционной компании «Тройка-Диалог» Гор Нахапетян рассказал «Ко», что сейчас изучает возможность создания фонда, аккумулирующего денежные средства граждан, желающих перечислять на благотворительные цели доходы от своих инвестиций в фонд. Многие иностранные благотворительные структуры работают по такой схеме: на конкретные проекты идет прибыль от инвестиций фонда, полученная с помощью профессиональных инвестиционных управляющих (разумеется, за вычетом их комиссионных). Благодаря этому фонд может финансировать новые программы без дополнительных взносов со стороны. В России действовать таким же образом пока нереально. Благотворительная организация обязана в течение года потратить полученный взнос и не вправе передать его в управление – это считается коммерческой деятельностью и облагается налогом. Компромиссный вариант – создание паевого фонда, пайщики которого по договору отказываются от своей прибыли в пользу благотворительных организаций.
«Мы хотим принять участие в формировании цивилизованного бизнеса по управлению благотворительными ресурсами, – поясняет Гор Нахапетян. – Нет ничего криминального в таком сочетании понятий. Должны быть организации, профессионально управляющие деньгами, и структуры, распределяющие эти средства. Наши клиенты, например, готовы тратить часть своих доходов на благотворительность, но пока мы ничего не можем им предложить. Это успешные люди, которые не могут не обращать внимания на проблемы общества, поскольку живут в нем. Но они хотят быть уверены в том, что деньги, которые они жертвуют, будут работать на благотворительные цели с максимальной отдачей».(22.12.2004)
|
