|
Вопрос первый
Почему коллегия закрытая? Закрытое заседание коллегий обычно проводится в двух случаях: 1) когда речь идет о государственной тайне; 2) когда заседающие слабо понимают, о чем они рассуждают (и здесь свидетели, особенно пресса, естественно, ни к чему). Но, может быть, это и есть основная гостайна нынешнего Министерства образования и науки?
Однако если говорить серьезно, то дело с закрытой коллегией имеет весьма нешуточный характер. Она скрывала не государственную тайну, а тайну кухонную: министерство вновь и вновь неоправданно самонадеянно пыталось выпекать на своей ведомственной кухне стратегические документы, определяющие будущее образования. И вновь и вновь оно не только не информировало, но попросту отстраняло от этой работы общественность и профессиональное сообщество.
Между тем еще весной этого года президент РФ дал правительству поручение рассмотреть в течение короткого времени предложения вновь созданных министерств о приоритетных направлениях их работы. До этого рассмотрения каждое министерство должно было провести широкое обсуждение данных предложений в профессиональном сообществе. В свою очередь, правительство транслировало это президентское поручение всем министерствам и составило соответствующий график работы. В частности, рассмотрение предложений Минобрнауки было назначено на 9 сентября с.г.
Не имея даже в приблизительной готовности никаких предложений, министр Фурсенко дважды обратился к председателю правительства М. Фрадкову с просьбой перенести обсуждение образовательных проблем на декабрь (письма № АФ-464 от 5 июля 2004 г. и № АФ-538 от 15 июля 2004 г.). В этих письмах министр мотивировал перенос рассмотрения вопроса необходимостью «провести предварительное широкое обсуждение приоритетных направлений развития образования с образовательной и педагогической общественностью» (письмо от 5 июля; выделено мной. — Э.Д.).
Кроме того, министр заверил премьера, что общественное обсуждение вопросов образовательной политики и ее приоритетов пройдет на «августовских педагогических советах и сентябрьских родительских собраниях», а также на «октябрьских мероприятиях, посвященных Дню учителя».
Естественно, М. Фрадков не мог не согласиться со столь убедительной аргументацией и перенес рассмотрение данного вопроса на правительстве на первую декаду декабря.
Однако все аргументы министра оказались откровенной ложью. Никакого обсуждения не было — ни в профессиональном, ни в родительском сообществе. Никакие документы не публиковались. Если не считать случайную раздачу 25 октября на совете ректоров ставшей в одночасье знаменитой «Стратегии…». Кто провел эту раздачу — г-н Фурсенко не ведает.
Итак, впервые за всю новейшую историю России общество и образовательное сообщество были поставлены вне обсуждения стратегических образовательных документов, определяющих не только судьбы образования, но и во многом будущее страны.
Общественность находится в полнейшем неведении, что за ее спиной, келейно, в тиши министерских кабинетов чиновники, в большинстве своем предельно не компетентные в образовательной сфере, готовят настоящий погром образования в самом его фундаменте — в средней общеобразовательной школе.
Министр фактически обманул председателя правительства. Это гражданское и должностное преступление.
Столь же наплевательски Минобрнауки отнеслось к своим коллегам по правительству. «Заинтересованные ведомства» (а их в перечне М. Фрадкова — девять) до сих пор не получили для согласования документ, предлагаемый к рассмотрению на правительстве. Между тем у этих министерств к данному документу есть серьезные вопросы. По меньшей мере, по двум причинам. Во-первых, Минобрнауки собирается забрать себе все ведомственные образовательные учреждения (например, военные и милицейские училища, академии и т.д.). А во-вторых, оно полагает основную часть подготовки будущих офицеров перенести в гражданские вузы.
Это опять же — либо полнейшее непонимание специфики Вооруженных сил и особенностей подготовки офицерского корпуса, либо вольная или невольная провокация.
В социально-психологическом плане этот хватательный рефлекс нынешних управителей свидетельствует об их безграничных запросах. Не умея справиться со своим хозяйством, они постоянно пытаются прихватить чужое, о котором вовсе не имеют представления и на которое не имеют ни морального, ни профессионального права.
Вопрос второй
Стратегия национальной образовательной политики не только определена, но одобрена президентом и Государственным советом Российской Федерации 29 августа 2001 г. и утверждена правительством РФ 29 декабря того же года под названием «Концепция модернизации российского образования на период до 2010 г.». И ее никто не отменял.
Так что речь может идти лишь: а) о втором этапе реализации «Концепции…» (2004—2008 гг.); б) об анализе и способах устранения недостатков первого этапа. Кстати, в решении коллегии было бы много честнее не валить все эти недостатки на предшествующее Министерство образования, а прямо сказать, что ключевые задачи первого этапа не были решены из-за жестокого сопротивления и невменяемости Министерства финансов, например: «введение государственных минимальных социальных стандартов; создание системы государственного кредитования; субсидирования для расширения возможностей получения детьми из низкодоходных семей среднего и высшего профессионального образования», и, наконец, главное — «установление минимальной ставки оплаты педагогических работников на уровне не ниже прожиточного минимума» (решение коллегии Минобрнауки, с. 2). Все это и многое другое было предусмотрено «Концепцией модернизации российского образования». И все это выжжено Минфином.
Теперь будет много труднее реализовать перечисленные, крайне важные требования «Концепции…». Поскольку все эти позиции вымараны г-ном Кудриным с согласия г-на Фурсенко из Закона РФ «Об образовании». Хотя всем известно: напор нефтедолларов сегодня колоссальный.
Вопрос третий
Конечно, необходимо определить систему национальных приоритетов на новом этапе модернизации образования. Но, повторю, определить и обсудить публично, а не на закрытой коллегии министерства. К каким плачевным результатам приводит такое келейное обсуждение, свидетельствует сама коллегия от 4 ноября, родившая псевдоприоритеты.
Первое, что бросается в глаза, — это винегретная смесь и полнейшая содержательная неразличимость целей, средств, мер и механизмов реализации приоритетов развития образования. То есть остаются абсолютно неясными и система, последовательность действий, и способы достижения результатов.
Но главное — в убогом выборе приоритетов и полном отсутствии обоснования такого выбора.
Приоритетов всего четыре.
Первый приоритет связан с «созданием системы непрерывного профессионального образования». Что это такое, не поясняется, как и то, что такая система во всех ее главных элементах уже практически существует.
Второй приоритет — «повышение качества профессионального образования». Но даже ежику понятно, что первый приоритет — всего лишь одно из средств достижения второго. Ежику-то понятно, а советникам министра и его коллегии — нет.
Третий приоритет — «создание равных стартовых возможностей и роста доступности качественного общего образования». Вот здесь и зарыта вторая половина собаки.
В качестве первой меры реализации данного приоритета из прежней «Стратегии…» выплывает все то же «предшкольное образование», или, как теперь его уже называют, «младшая начальная школа». Но на этот раз нас хотят обмануть фигурой умолчания. Неясно, начинается ли эта «предшкола» с 5 лет, как это было заявлено в «Стратегии…». И столь же неясно, ждет ли нас обещанный в «Стратегии…» вариант с псевдодвенадцатилеткой при реальном сокращении срока полного школьного обучения до 10 лет и обязательного — до 8 лет.
Иными словами, «Стратегия…» резала правду-матку в глаза, решение же коллегии сохранило практически все темы «Стратегии…», однако здесь они либо стыдливо спрятаны в подтекст, либо закамуфлированы бюрократическими жаргонизмами.
В качестве второй меры предлагается — опять же, как и в «Стратегии…», «снижение уровня недельной нагрузки с параллельным расширением дополнительного образования». Скажите прямо, не виляя — за деньги? То есть, как и в «Стратегии…», урезается объем бесплатного и увеличивается объем платного образования.
Что изменилось? Вульгарную и противоправную прямолинейность заменили примитивной изворотливостью, от чего она, естественно, не перестала быть антиконституционной.
Не буду утомлять читателя далее. Отмечу лишь, что третьей мерой в этом блоке «приоритетов» является создание общенациональной системы оценки качества образования и четвертой мерой (!) — «создание условий для повышения зарплаты учителей».
Позвольте, какое создание? Каких условий? Зарплату учителей надо повышать без всяких условий!
Напомню, что сегодня прожиточный минимум в стране 2940 рублей в месяц. Максимальная же ставка учителя высшей категории (12-й разряд) — 1740 рублей. Тысячный раз повторяю аксиому, добытую мировой экономической и образовательной практикой: государство, где средняя заработная плата учителя ниже средней по стране, не способно к развитию.
Наконец, последний, четвертый, приоритет — «повышение инвестиционной привлекательности образования». Здесь, по сути, одни пустые слова. И нет даже упоминания об основном условии этой «привлекательности»: о системе налогов и налоговых льгот в пользу образования.
Таким образом, сам собой напрашивается очевидный и весьма безнадежный вывод. Хотя, как отмечалось, министр Фурсенко вроде бы и открестился от «Стратегии…», но на самом деле между этой «Стратегией…» и решением коллегии о псевдоприоритетах никакой существенной, принципиальной разницы нет.
Практически все скандальные новации «Стратегии…» по отношению к школьному образованию, о которых речь шла ранее, остались в новом документе. Единственное исключение — сняли параноидальный бред о «трудовой армии».
|
