|
Что такое жизнь детей потомственного банкира? Образование в самых крутых вузах мира, путешествия, дорогие развлечения... А не хотите — детство в заводском районе, службу в армии и работу учительницей начальных классов? Вдобавок вместо убаюканного благополучием папаши представьте отца, который от тоски и одиночества готов волком выть...
Бывший глава Госбанка СССР и Центробанка России, председатель совета директоров крупнейшей нефтяной компании Виктор Геращенко рассказал “МК” о своей семье.
“Каждый живет ради себя...”
— На мой взгляд, каждый живет все-таки ради своей собственной жизни. Но свои интересы нужно всегда соотносить с интересами тех, кто рядом. Ведь нормальная жизнь включает наличие семьи...
В 61-м году родилась Таня. Я считал, что одного ребенка в семье недостаточно. Даже, как говорится, для развития человечества. Тем более у моих родителей было пять детей: первыми в семье появились двойняшки-девочки, потом — мы с братом, тоже двойня. А когда отец встречал маму в роддоме в третий раз, и ему сказали: “Девочка!” — удивился: “А где еще одна?!” Мне, с бесконечными переездами, было не до того, чтобы заводить второго ребенка. Костя появился уже в 69-м.
Делая карьеру, воспитывал детей своим примером. Ежедневных бесед не было. Я в свое время отца тоже мало видел, поскольку он работал в организации руководящего состава, был под Сталиным, как говорится. Все сидели до двух-трех ночи. По субботам работали. Мы общались в основном по воскресеньям, и когда отец приезжал на час-полтора на так называемый ужин. Он не ходил в кремлевскую столовую, а привозил нам домой “сухой паек”: булку французскую, кусочек колбасы (хотя сейчас пресса пишет, что кормили как-то особенно — это не так). Зачастую в выходные часов в пять к родителям приходили знакомые. Мама пекла пирог с капустой, готовила винегрет, картошку с чем-нибудь. Пили чай, немножко вина. А мы, дети, слушали взрослых. Много было интересного и полезного. Эта традиция — собираться вместе — существовала, пока родитель был жив. Каждые две недели мы встречались у него на даче. А когда уже пошла своя жизнь, появилась своя госдача, а потом и собственный загородный дом, общаться с родней я стал реже. Старшие сестры так и не вышли замуж. Одна была очень скромная, другая — очень требовательная.
“Детсад — в Лондоне, первый класс — в Ливане...”
— В конце декабря 65-го года я поехал на работу в советский загранбанк в Англии, взяв с собой жену и дочку. Жили с соседями в домике, в котором обычно живет одна английская семья. Но — “по одежке протягивай ножки”. Зато жили дружно: если одни родители шли в кино, другие присматривали за детьми. Полдня дочка проводила в детсаде нашего торгпредства. Отдать ребенка в местный детсад, чтобы учить язык, — не позволялось.
Работа требовала много времени: Московский народный банк в Лондоне только развивался. С дочкой пытались посмотреть что-то в городе и в округе в выходные. Причем, если выезжали за 25 или 35 миль от Лондона, надо было своевременно оповещать о том, куда едешь, министерство внутренних дел Англии. Поэтому поездки с ночевками в маленьких недорогих гостиницах обычно случались раз в квартал — когда выпадал какой-нибудь длинный уик-энд.
В 67-м меня перевели в отделение банка в Ливане. Там свои ограничения: 70 км на север, 70 — на юг, 70 — на восток, а на западе — морская граница. Но система работы была очень удобная — шесть дней в неделю с восьми до двух. Вторая половина дня была твоя... Таня все говорила: “Пап, поехали где-нибудь переночуем!” Ей очень нравилось быть в какой-то необычной, недомашней обстановке. В Ливане — море, которое всегда перед глазами, горы, низкорослые рощи (в свое время все кедры вырубили, видимо, на финикийские корабли). А на 31 декабря, чтобы чувствовался Новый год, мы банком снимали отель в горах. В Ливане дочка пошла в школу. А школа была типа деревенской: человек тридцать сидят в два ряда, и две учительницы одновременно ведут четыре класса. Одна ведет 1—3-й классы, а другая — второй-четвертый. Тане очень нравилось. Именно там она захотела стать учительницей начальных классов.
Короткие встречи
— В начале 75-го мне пришлось впервые надолго уехать от семьи... Я был определен в Париж. Конечно, было бы интересно там пожить. Французский я знал. И для детей там была школа-десятилетка. Но вместо “Парижу” мне вдруг говорят: “В Германию, во Франкфурт!” А во Франкфурте всего шесть человек банковских, ни школы, ни детсада. Я говорю: “Куда в Германию? Я по-немецки пять слов знаю”. А они: “Там у председателя инфаркт, а ты “на выданье”. Язык учить будешь”. Жена, конечно: “На кой черт тебе это нужно? Почему ты должен ехать, а не кто-то другой? Дети маленькие!” Но понимаете, жизнь же иногда складывается так, что “надо” есть “надо”. Ведь тогда жестко говорили: “Не поедешь — ну не езжай. Только считай, что ты от своего продвижения (а ты уже 15 лет в организации работаешь) отказался, роста у тебя не будет”. И хоть, с одной стороны, понимаешь, что это так, мелкий кадровый шантаж, но с другой — опять же понимаешь: банк в Германии открыт, и ты действительно можешь помочь. И я поехал...
Жена осталась в Москве. Татьяне было уже 14 лет. Сыну — пять с половиной. В первый класс он пошел без меня. Вся тяжесть воспитания легла на жену. Ко мне Таня с Костей приезжали в основном на летние каникулы. А где-то раз в два месяца я обычно бывал в Москве по делам. После двух лет в Германии меня на пять лет перевели в Сингапур. Так оттуда я летал в главную контору в Лондон не прямым рейсом, а через Москву — чтобы хоть два-три дня побыть дома. Но особо не подгадаешь — когда вызывают, тогда и вызывают. И помню, в праздничные дни, когда все торжества в посольстве или в банке заканчивались, я так себя чувствовал одиноко, горько, что хоть по-волчьи на луну вой...
Посылки из-за границы передавать запрещалось. По телефону особо не поговоришь — дорого. Только в экстремальных случаях да на день рождения. Диппочта ходила раз в шесть недель. Это потом уже, когда стали возить “капитанскую почту” (капитану корабля по межгосударственной договоренности разрешили брать мешок с письмами, который не досматривался), тогда стало интереснее, веселее. Начался хоть какой-то постоянный обмен письмами. Помню, я все время сына критиковал за то, что он спортом не занимается и поэтому бегает, как девчонка, задирая высоко ноги. Все подбивал его: “Иди играй в регби”. И вот Костя мне как-то пишет: “Папа, я хожу на регби”. Я тогда сильно обрадовался!
Конечно, дети взрослели вдалеке от меня, но я бы не сказал, что у нас был разрыв в отношениях. Это же не то, что я уехал на полярную станцию, вернулся, а дети совсем по-другому выглядят и мыслят. Контакт был. Хотя иногда жена говорила: “Они уже сами по себе. Чего ты лезешь? Приезжаешь раз в два месяца со своими понятиями!” Или сейчас я хочу посоветовать, как дочке лучше поступить в какой-то ситуации (не настоять, а посоветовать!), а мне говорят: “Что ты ее учишь? Ей уже сорок лет!”
“Кичиться нечего было, могли по шее надавать”
— И я, и жена выросли в нормальных советских семьях, помнили все тяготы военного и послевоенного времени. Поэтому и дочку с сыном воспитывали не в сибаритстве. Когда они просили деньги на кино, на мороженое, я в общем-то не отказывал. Так же, как раньше и мой отец давал мне 220 рублей вместо стипендии (поскольку Хрущев ввел правило: не платить тем, у кого доход в семье достаточно большой). Но такого, что, мол, на деньги и ни в чем себе не отказывай — не было ни у меня, ни у моих детей. Поначалу денег в семье вообще не хватало, и приходилось занимать и в кассах взаимопомощи, и у родителей. А потом возвращать... Таня и Костя учились в обычной школе в Филях. Это был заводской район: там делали самолеты, ракеты, телевизоры, трубы... И в местные школы в основном ходили дети заводских строителей. Нормальные ребята. И там особо кичиться нечего было, иначе по шее надавать могли.
Мы стремились воспитать в детях прежде всего честность и порядочность. Да и когда среда нормальная, с генами и с нервами порядок, обычно срывов в воспитании не бывает. Так что рукоприкладством я никогда не занимался. Тем более был у меня в детстве памятный случай (я тогда еще в школу не ходил): мать собралась идти в ателье, говорит: “Я приеду через три часа, старшие сестры из школы вернутся скоро”. И вот мы — брат, сестра младшая, которой было года четыре, — с чего-то прицепились к ней: не ходи, и все. Выскочили за ней на улицу. Устроили рев: “Мама, мама! Не уходи!” А кругом соседи... Мама развернулась, зашла домой, попался ей под руку удлинитель, и она, пардон, давай нам, по одному месту. Чего мы взбрыкнули? Чего “не ходи”? Но тем не менее так было обидно!
Как заработать на жизнь?
— Учились Таня и Костя нормально: не отличники, не сталинские-ленинские стипендиаты, но и не на последнем месте. Единственное: в нашу эпоху развития телевидения у них не было особой тяги к чтению. Наверное, требования времени сейчас более мягкие. Считается, что можно прожить, устроиться и без образования. Иногда я говорил дочери: “Интересная книжка, прочитай!” А она: “А-а-а, у нас недавно такой фильм был”. То есть содержание как бы знала, а то, что есть в самом произведении — мысли, монологи, — это все, к сожалению, уходило. Видимо, и я не подавал должный пример своим детям. Начиная с определенных карьерных высот, когда я стал председателем Госбанка СССР в 89-м, я сам зачастую читаю только когда в самолете лечу. Времени не хватает. Ну и вообще от чтения устаешь. Хотя, работая за границей, я заставлял своих советских подчиненных подписываться на “Новый мир”, “Юность”...
Таня, правда, на минимуме, но поступила в педагогический. На последнем курсе вышла замуж. Отработала четыре года в школе. Потом родила, и встал вопрос, как зарабатывать на жизнь дальше. Учителям платят неадекватно мало. Я сказал: “Таня, походи на бухгалтерские курсы и иди в финансовый сектор”... Сын в клубе “Фили” в регби играл до тех пор, пока не наступил решающий момент: идти в институт или играть за команду мастеров. Я сказал: “Костя, в команде ты поиграешь, дай бог, пять лет. А потом что? Профессия-то где?” И он поступил в экономико-статистический. Тоже, правда, не с самыми лучшими отметками. Но без проталкивания.
“Если меня будут брать в Афган — ты не должен мешать”
— После второго курса Константина забрали в армию. Применяя какие-то рычаги, можно было задержаться на гражданке на год-два. Но ведь сын вырос среди простых ребят, и как он мог не пойти, если всех забирают? Потому что у него папа договорился, что ли? Мне он сказал: “Если меня будут брать в Афган, то ты ничего не должен делать, чтобы меня не взяли”.
Его тащили в ракетные войска. А он вбил себе в голову, что хочет служить в морской пехоте. Вот тут пришлось искать знакомого из штаба Военно-морских сил. Основной вопрос был: куда просить направить сына? На Черном море было плохо с санитарной обстановкой. А насчет Дальнего Востока я сказал: “Мой бюджет не выдержит — жена будет туда на побывку летать”. Выбрали Север. Постоянное занятие там — борьба с “белой смертью”. Полярная ночь, часто вьюги — солдат то и дело выгоняли дорожки чистить. Главное — там дедовщины не было. И, конечно, “плюс” для родителей еще и в том, что гарнизон был закрытый, никаких соблазнов. Солдат вывозили всего раза два в какой-то городок. Костя написал потом: “Местные девушки, как карельские березки: маленькие, кривые и несимпатичные...” В целом армия пошла Константину на пользу: он возмужал, привык быть самостоятельным. Но для образовательного процесса лучше было бы идти служить после того, как получил диплом... После армии сын начал работать и учился уже вечером. Женился. Переехал жить к теще (с нами в трехкомнатной квартире тогда Татьяна с мужем и двумя детьми жили). А в 97-м я помог сыну погасить в банке кредит, на который он теперь строит свой загородный дом.
У меня четыре внука. Все мальчики — двое у Татьяны и двое у Кости. Пока о службе думать рано. А там будем смотреть. А как армию исключить: прикинуться больным? Стыдно.
“Я не ращу банкиров, внуки сами ими становятся”
— Старший внук учится на вечернем в экономико-статистическом институте и работает в банке. Второй после восьмилетки пошел в банковскую школу. Третий ходит в шестой класс. А младший отходил в первый (с ним жена по седьмому разу первый класс закончила: сначала сама училась, потом с детьми, теперь — с внуками). Я бы не сказал, что целенаправленно воспитываю банкиров. Внуки сами приходят к этому. Среда такая: дочь в страховой компании бухгалтер, сын в кредитном отделе в банке, зять в инкассации...
Моя карьера складывалась по-разному. Несмотря на то что меня долго на операционной работе придерживали, в целом это на пользу пошло. Трудности учат выдержке: если ты все нормально делаешь — выживешь. Например, послали меня в Ливан. Я понимаю, что кто-то должен был туда ехать. Но должен был ехать другой, а в итоге направили меня. Я два месяца не мог смириться. А потом оказалось, что все к лучшему. В Англии я с новым начальником работал, а в Ливане через год сам стал управляющим. Самостоятельная работа — это уже другой опыт. Я бы посоветовал не противостоять судьбе. Если чувствуешь, что поступаешь честно, правильно — ты должен действовать. Не чувствуешь в себе силы, знания, мужества — сиди и молчи. А дети живут в созданной тобою среде и отлично видят, получается что-то у родителей в жизни или нет.
|
