|
Думаю, что после убийства Николая Михайловича Гиренко жертв среди экспертов больше не будет - просто потому, что Гиренко - это последний эксперт-идеалист, сотрудничавший с нашей прокуратурой. Это только посторонним людям, далеким от этой сферы и всю информацию черпающим из нашего телевидения, кажется, что суды над всякого рода нацистами, националистами и расистами невозможны без экспертов, что прокуратура и суд сами не в состоянии разобраться в содержании документов, в символике и атрибутике и т. д.
Я сам участвовал однажды в судебном разбирательстве, тесно связанном с такой экспертизой, и могу с уверенностью утверждать: эксперты нужны как удобная ширма, за которую могут спрятаться наши правоохранительные органы, не желающие брать ответственность на себя. При анализе того, как проходят следствия и суды над националистическими организациями с участием экспертов, практически всегда возникает вопрос: а зачем тут вообще эксперт-этнограф? Каков же тогда уровень профессионализма прокурорских и судебных работников, каков уровень их здравого смысла и понимания происходящего, если для анализа, скажем, символики со слегка видоизмененной свастикой, для анализа характерного жеста приветствия - энергично вскидываемая вверх прямая правая рука, для анализа разного рода документов, в которых вина за все, что происходит, возлагается на евреев, нужны особые люди, эксперты с учеными степенями?
Анализ показывает: с одной стороны, для того, чтобы был кто-то, кто вместо прокуроров и следователей не побоится сказать: да, это похоже на то, что было в гитлеровской Германии, да, это содержит призыв к национальной розни. С другой стороны, если националистов не очень хочется осуждать, то проще всего все запутать разными хитрыми и долгими экспертизами (которые потом и в расчет судом не принимаются), разными контент-анализами, палеосемантическими и семиотическими методами изучения символики, интерпретацией ее в разных исторических и культурных контекстах и т. п. Любой простой вопрос в итоге превращается в сложную проблему, любой ответ оказывается амбивалентным, а экспертиза становится, в конечном счете, способом «отмазки». И свастика - это древний символ, и «жиды» - это всего лишь «евреи», но по-польски, и руку поднимали римские легионеры, а не только нацисты, и «черные», которых надо бить или убивать, - это просто «плохие люди», «редиски» (следует научный трактат о славянской цветовой классификации и иерархии цветов в русской культуре), а лозунг «Россия для русских» в сочетании со всеми перечисленными признаками не содержит отрицательной эмоциональной оценки и не выражает негативной установки в отношении других национальных (этнических) групп, поэтому невинен и неопасен. А то, что кого-то побили, так это простое хулиганство.
Все понимают, что хотя законом участие эксперта в следствии и суде предусматривается, это в большинстве случаев игра, потому что эксперт нужен в сложных случаях, а у нас случаи простые, разобраться в которых в состоянии и обязаны сами работники прокуратуры и суда. Поэтому надо быть очень сильным идеалистом, очень верить в благие намерения органов, чтобы участвовать в организуемых ими спектаклях в качестве эксперта. Думаю, что покойный Николай Гиренко был последним идеалистом.
А напомнить в этой связи я хочу об одной акции нашей прокуратуры, в которой непосредственное участие принял и покойный Н. М. Гиренко, и я сам. Дело происходило в 1991 году, я работал в газете «Час пик», которая тогда была одной из самых радикально-демократических. К 50-летию начала Великой Отечественной войны я подготовил две полосы под единым названием «Обыкновенный фашизм». Их содержание составили статьи из русскоязычных нацистских газет периода Великой Отечественной. Вся акция имела четкий антифашистский характер.
Первая полоса вышла 24 июня 1991 г., открывалась моей вводной статьей, в которой давалась оценка публикуемым материалам, а на самой полосе было перепечатано семь материалов-иллюстраций, в частности, маленькая заметка «Евреи и Вторая мировая война» из берлинской газеты «Заря» за 1 сентября 1943 года. Автор этой заметки размышлял о глобальном вреде, который источает еврейство. Я пояснял во вводке, что подобная пропаганда открыто ведется летом 1991 года на Невском пр., у Гостиного двора.
Прошло более месяца, и 31 июля 1991 года прокуратура Ленинграда вынесла «Часу пик» предостережение - по поводу заметки «Евреи и Вторая мировая война», которая была расценена как пропагандирующая национальную исключительность и нетерпимость. По тогдашним законам два предостережения - и газету можно закрыть, о чем старший помощник прокурора Ленинграда В. Мороз и сообщил своей заметке в «Вечернем Ленинграде». Время было мутным - через 19 дней должен был состояться путч, люди «на местах» готовились к реставрации социализма...
Быстро стал ясен метод вынесения предостережения: заметка «Евреи и Вторая мировая война» рассматривалась отдельно ото всей полосы. Кроме того, выяснилась и вовсе удивительная вещь - предостережению предшествовала экспертиза публикации, проведенная сотрудниками Института этнографии. По поводу этой истории в прессе поднялся шум, и в итоге Ленинградский союз ученых распространил открытое письмо к ленинградской общественности. Из письма следовало, что 10 июля 1991 г. из ленинградской прокуратуры на имя Н. М. Гиренко, директора ленинградского филиала Института этнологии и антропологии АН СССР, поступил запрос на профессиональную экспертизу документа «Евреи и Вторая мировая война». Материал, представленный на экспертизу, являл собой ксерокопию текста, в запросе не было указано на источник текста и на контекст.
Вскоре ученым стало понятно, что они «экспертировали» только часть антифашистской публикации. Исходя из этого в открытом письме делался вывод: экспертная оценка не может быть использована в адрес М. Золотоносова как автора материала. Особо отмечалось, что «запрос на экспертизу ленинградской прокуратуры от 10.07.1991 г. за подписью помощника прокурора Ленинграда Н. А. Винниченко случайно или намеренно сформулирован некорректно и, следовательно, случайно или намеренно вводил в заблуждение экспертов».
Потом уже я узнал, что по проверке прокуратуры, в основу которой и была положена экспертиза Н. М. Гиренко, было подготовлено заключение, на основании которого Н. А. Винниченко предложил вынести «Часу пик» официальное предостережение, старший помощник прокурора Ленинграда В. Д. Большаков с этим согласился, а зам. прокурора Н. П. Дудин утвердил. Проще говоря, операцию провели, спрятавшись за спины наивных экспертов, обрадовавшихся, что наконец-то прокуратура занялась борьбой с экстремистами. При этом сразу возникал вопрос: каков же уровень общего развития у работников прокуратуры, если им нужна экспертиза заметки из газеты, изданной в Берлине 1 сентября 1943 года? Знают ли они, кто там был у власти в это время?
Вот, собственно, и вся история. Остается только кратко сообщить, что было дальше. Дальше редакция обратилась в прокуратуру РСФСР с обжалованием предостережения. Потом было 19 августа 1991 г., ГКЧП, путч, Ельцин... И 17 февраля 1992 г. прокуратура России, естественно, отменила предостережение. Однако прокуратура бывшего города Ленинграда не сдавалась, и 26 марта 1992 г. прокурор Петербурга В. И. Еременко обратился в прокуратуру РФ с просьюой отменить постановление от 17.02.1992 об отмене предостережения от 31.07.1991. Потому что отмена предостережения, как он писал, «создает опасный прецедент беспрепятственного распространения фашистской идеологии...».
А 23 апреля 1992 г. старший помощник прокурора В. Мороз подал на меня и газету иск в суд за статью «Прокуратура Ленинграда: играла, но не угадала ни одной буквы». В суде Мороз по-прежнему утверждал, что предостережение от 31 июля 1991 г., основанное на обмане экспертов (которые от результатов своей экспертизы отказались) и отмененное прокуратурой РФ, было вынесено верно. Суд шел долго, и я его проиграл, Морозу 10 000 руб. по почте перевел (квитанцию храню как сувенир) и задолго до возникновения термина «басманное правосудие» узнал на практике, что это такое.
Дальнейшая судьба В. Мороза сложилась в жанре боевика. В ноябре 1994 г. прокурор Санкт-Петербурга В. Еременко издал приказ, из которого следовало, что начальник организационно-контрольного отдела прокуратуры В. Мороз злоупотребил служебным положением. 19 января 1995 г. Мороз из прокуратуры уволился... А 14 апреля 2001 г. в Чечне погиб заместитель прокурора Грозного, звали зампрокурора Владимир Мороз. Наверное, однофамилец.
Однофамильцами, скорее всего, являются и тот помощник прокурора Ленинграда Н. А. Винниченко, что подписал 10 июля 1991 года запрос на экспертизу Н. М. Гиренко заметки «Евреи и Вторая мирвая война», и нынешний прокурор Санкт-Петербурга, тоже Н. А. Винниченко, импозантный немногословный господин, который возглавляет прокуратуру, которая теперь расследует убийство несчастного Н. М. Гиренко.
Расследование
У них у всех было алиби
Граждане «Русской республики», взявшие на себя ответственность за убийство этнографа Николая Гиренко, имеют прочное алиби. Один из них в день убийства делал ремонт в квартире, второй вообще был за городом. О своем лидере Владимире Попове они отзываются как о человеке с неустойчивой психикой, который в подпитии может сделать что угодно. История с письмом-приговором Николаю Гиренко развивалась, по их словам, именно по такому сценарию.
Напомним, что ученого застрелили вечером 19 июня через дверь его квартиры. Спустя четыре дня на форуме сайта «Фонтанка.ру», доступ к которому имеет любой желающий, появилось сообщение за подписью Попова. Это был приговор некоего трибунала, в котором Гиренко объявлялся врагом русского народа, автором более чем двадцати «предвзятых» экспертиз, благодаря которым «патриоты оказались на нарах», и приговаривается к расстрелу. Приговор был датирован 12 июня, за неделю до «приведения в исполнение». Кто конкретно исполнял решение трибунала, Попов объяснить не смог.
Как выяснилось, виртуальное сообщение на сайте не может иметь юридической силы, а приговор (до тех пор, пока не будет найден бумажный оригинал документа) - поводом для задержания подозреваемых. Единственное, что сделали следователи, получив копию «приговора», - позвонили по телефонам предполагаемым исполнителям и пригласили их на беседу. Националисты от встречи уклонились.
В Музее антропологии и этнографии нам сообщили, что Николай Гиренко был единственным специалистом этнографического института, осуществлявшим консультирование правоохранительных структур. Тем не менее в институте есть и другие ученые, занимавшиеся схожими проблемами, и они, в случае необходимости, будут готовы заменить на своем посту погибшего Гиренко.
|
