|
“Паны дерутся, а у холопов чубы трещат”, — пожалуй, эта старая украинская поговорка лучше других может описать жизнь многих весьма крупных чиновников. В четверг вечером Генпрокуратура официально подтвердила, что открыла уголовные дела на несколько высоких таможенных чинов. Генералы таможни возглавляли расследование возможной контрабанды мебели в магазинах “Гранд” и “Три кита”. И теперь обвинены в превышении служебных полномочий. Пожалуй, это первый подобный случай в истории России. Впрочем, он уже не вызывает удивления и, к несчастью, не вызывает даже радости, что чиновники наконец-то получили по рукам. Потому что, если верить прессе, загвоздка вовсе не в нарушении закона, а в том, что “Три кита” имеют очень высокую “крышу” на уровне руководства ФСБ. В свою очередь, и расследование мебельной контрабанды, и потом возбуждение уголовных дел на проверяющих — на самом деле просто один из ярких эпизодов борьбы между двумя политическими кланами за власть.
Где-то совсем наверху, в районе Кремля, “крутые паны” рубятся между собой. А чуть пониже кто-то должен выполнять за этих “панов” весь объем грязной работы, лишь надеясь выбраться из драки “живым”. Что самое удивительное, точно так же со стороны выглядит жизнь и самого главного прокурора страны — Владимира Устинова.
В том грандиозном скандале, который сейчас неожиданно выплыл на глаза изумленной публики, Генпрокуратуре была отведена особая роль. Роль того лома, против которого, как известно, “нет приема”. Именно сотрудники Владимира Васильевича вовремя возбуждали дела не только на медиаолигархов, но и на их сотрудников, просто журналистов. Именно им пришлось атаковать министров и даже вице-премьеров, депутатов и следователей Таможенного комитета, которые полезли куда их не просили. Со стороны кажется, что Генпрокуратура является лишь инструментом в опытных руках силовиков, которые могут ее “включить” по любому поводу.
Именно такая однообразность методов — ломать всех через прокурорское колено — многим кажется главным минусом “питерских чекистов”, которые не могут предложить других, более эффективных методов. Эффективных, разумеется, не в смысле давления на какого-либо индивидуума или группу лиц, а в смысле управления государством.
Если придерживаться именно такой достаточно плоской схемы, то может показаться, что Владимир Устинов является лишь орудием, приватизированным какой-то командой. Но можно смело утверждать, что это наверняка не до конца так. Слишком особую, абсолютно не вписывающуюся ни в какие рамки роль играет прокуратура в нашей системе. Слишком сложный путь прошел сам Устинов до своей должности, слишком долго он уже является генпрокурором для того, чтобы быть “простым орудием”. Как говорил Штирлиц: “Я не люблю, когда меня держат за болвана в старом польском преферансе”. Владимир Васильевич тоже наверняка не любит. Просто иногда, наверное, сыграть под простака — совсем не лишнее.
Напомним, что свой переезд в Москву Устинов совершил с поста ни много ни мало прокурора Сочи. По своему значению, по возможностям и опасностям, которые таит в себе этот пост, рядом, наверное, можно поставить разве что должности прокуроров Москвы или Питера. Во всяком случае, значение прокурора Краснодарского края, на благодатных землях которого расположен Сочи, никак не сопоставимо с должностью старшего городского обвинителя. И по факту уже можно смело сказать, что Устинов опасности обошел, а возможности — реализовал.
Говорят, что вначале его заметил один из легендарных сотрудников нашей юстиции последнего времени — Назир Хапсироков, который так или иначе был замешан в десятках скандалов ельцинской эпохи. Именно он, говорят, предложил кандидатуру Устинова Борису Березовскому. Потребность в людях типа Устинова в Москве к тому времени была колоссальная. Снятие Скуратова переходило чуть ли не в третий акт. Назначенный на место брыкающегося Юрия Ильича и.о. генпрокурора Чайка явно не мог построить ведомство и утихомирить страсти. Нужен был человек типа бульдозера, который сумел бы пробить “процессуально независимых” подчиненных и закрыть несколько весьма неприятных дел, которые беспокоили, как принято выражаться, “семью”.
И Устинов сделал невозможное. Исполнив роль разъяренного быка, где матом, где уговорами, где подведением под увольнение, но сумел добиться в прокуратуре управляемости. То есть того, чего там не было уже очень давно.
Пока шла эта битва, в стране ушел в отставку президент, и на его место был избран новый. Апокрифы перевода Устинова из и.о. в легитимные генпрокуроры очень разнятся. Точно известно только одно: что вначале Путин написал в Совет Федерации письмо с предложением утвердить Дмитрия Козака. Но за ночь передумал и все-таки послал представление на Устинова. Говорят, что люди, связанные с “семьей”, сумели уговорить президента поменять решение. Они сомневались, что Козак сможет похоронить дела по “Аэрофлоту”, “Меркате” и т.д. и т.п. К тому же за отличную работу Устинову еще заранее были обещаны генпрокурорские погоны, и, мол, нехорошо новому президенту нарушать слово. Как бы там ни было, просил ли Юмашев за Устинова или нет, но Владимир Васильевич уже на законных основаниях расположился в кабинете, где до него работали сплошь яркие фигуры — от Вышинского и Руденко до Скуратова и Ильюшенко.
Принято считать, что России, особенно в последние десятилетия, страшно не везло на генпрокуроров. А стопроцентность результата — и Степанков, и Ильюшенко, и Скуратов уходили с грандиозными скандалами — абсолютно доказывает: дело вовсе не в личностях. Просто прокуратура, которая сама ведет следствие, сама за ним надзирает, может проводить разнообразные проверки, затребовать любые уголовные дела и т.д. и т.п., в силу своего удивительного положения не может оставаться вне политики.
Придуманная в таком виде еще Петром I как инструмент высшей власти для скорейшего решения всех вопросов вне зависимости от юридических формальностей, она прошла через триста лет по сути без изменений. Владимир Путин еще летом 2000 года, как только начал разгораться скандал вокруг НТВ, сам говорил журналистам, что нынешняя схема никуда не годится. Что ничего подобного нет нигде в мире, и роль прокуратуры со временем надо менять.
Поэтому Владимир Устинов, получив долгожданное назначение, сразу оказался на минном поле. Мало того что президент сам изначально хотел назначить другого человека, так ему еще и не нравится вся архитектура ведомства, на которой, собственно, и держится могущество генпрокурора. По тому, как он себя повел, смело можно сказать о его большом опыте и крепких нервах. Он начал выстраивать отношения со всеми “участниками политического процесса”. Он сумел дистанцироваться от “семьи” и в то же время построить какие-то отношения с другим флангом путинской команды — “силовиками”. Он убедил их в своей полезности, необходимости и умении добиваться результата от своих весьма самостоятельных подчиненных. Даже последнее официальное сообщение о возбуждении уголовных дел против офицеров ГТК, которое кажется почти демонстративным ответом на поднятую противниками шумиху в газетах, лишь подтверждает крепкие нервы и уверенность Владимира Устинова.
При этом, когда дело требовало, он смело боролся с тем же Козаком по поводу реформы своего ведомства. По сути, он рисковал выступать против президентской линии, прекрасно понимая, что как глава целой корпорации чиновников юстиции он не может сдать позиции без боя. Тогда он просто потеряет поддержку всех прокуроров страны. И он ринулся в бой без страха и упрека. В Кремле даже говорили о том, что он чуть ли не обещал “посадить Козака”. Но как только решение было окончательно подтверждено президентом, прокуратура, в отличие от судейских, первая свернула боевые знамена.
Выстраивая отношения с силовиками, Устинов, можно не сомневаться, совсем не стремится окончательно разорвать отношения с главными фигурами еще ельцинской эпохи. Недавно, встречаясь с журналистами, Валентин Юмашев обмолвился, что именно к нему генпрокурор приходил жаловаться на судебную реформу и Дмитрия Козака. На вопрос, почему Устинов пошел к Юмашеву, Валентин Борисович не дал точного ответа, хотя он так очевиден. Дело в том, что Юмашев до сих пор имеет доступ к ВВП, а стало быть, может донести до него необходимую информацию. А раз так, то и совсем ссориться с ним было бы неумно.
Кажется, что в последнюю осень природная осторожность изменила Владимиру Васильевичу. Ладно атаковать Березовского с Гусинским. Но выступить против ряда очень влиятельных министров — по сути вступить в конфликт с премьером, который до сих пор демонстративно вызывает Аксененко на совещание, — это дорогого стоит. В чем же причина?
Во-первых, нельзя завести дело на федерального министра, пообещать президенту “многомиллиардное воровство”, а потом извиниться и уйти в тень. Говорят, что и так Путин был недоволен тем, что по делу МПС заявлялись одни суммы, а доказаны совсем другие. (Как следствие, Аксененко не был даже отстранен от должности.) Теперь довести дело до суда генпрокурору совершенно необходимо. Во-вторых, он наверняка не получает “команды” от первого лица. Ему их передают те или иные люди из президентского окружения. А в такой ситуации понять, что действительно является желанием Путина, а что является желанием тех людей, которые находятся на связи, — очень трудно. Поди разберись, кто в каких отношениях с президентом.
Кроме того, Устинов наверняка понимает, что Путин к нему лично относится не блестяще. Более того, по нашим данным, очень аккуратный Владимир Владимирович допускает именно в отношении Устинова довольно жесткие характеристики в присутствии разных кремлевских обитателей. Можно не сомневаться, что Путин это делает не просто так, не по случайности, не проговариваясь. Это один из способов поддерживать генпрокурора в напряжении. И чтобы остаться, у Устинова есть только одно стратегическое направление: надо быть полезным, надо уметь делать грязную работу. Именно это позволяет Устинову поддерживать “живучесть”. Правда, когда Генпрокуратура вмешалась в отношения “питерских чекистов” и “питерских либералов”, устроив проверку Алексею Кудрину и обыск в центральном офисе питерского Промстройбанка, которым руководит Владимир Коган, Устинов сильно перегнул палку. Как утверждают кремлевские источники, именно тогда Путин жестко “дал по голове” силовой части своего окружения.
Пожалуй, что еще говорит не в пользу Устинова, так это приписываемые ему особые отношения с банкиром Сергеем Пугачевым. Люди из противоположного лагеря именно этими отношениями и объясняют наезд на пугачевского “конкурента” Когана, “должника” Кудрина. Этим же объясняют и активное участие Генпрокуратуры в якутских выборах. Там якобы оказывается посильная поддержка кандидату в президенты — замгенпрокурора Колмогорову — и ставятся палки в колеса другим кандидатам, в частности, руководителю “АЛРОСЫ” Штырову. На кону этих выборов стоит судьба именно этой компании, чьи финансовые потоки хочет окончательно монополизировать Межпромбанк.
Но тем не менее можно смело утверждать, что Устинов оказался на пересечении интересов целого ряда могущественных групп и отдельных лиц. Даже так называемые питерские силовики — совсем не единая группа: если уж кому-то Якутия потребовалась, то вовсе не Сечину с Патрушевым, а скорее Пугачеву. Как атака на ГТК в связи с разборками вокруг мебельных домов “Гранд” и “Три кита” — скорее личное дело Юрия Заостровцева, чем, например, Виктора Иванова. И человек с опытом и умениями Владимира Устинова наверняка постарается использовать все выгоды своего положения, выстроив максимально тонкую игру, которая только возможна. Имея возможность собрать информацию практически на все действующие фигуры российской политики, Устинов к тому же наверняка, в отличие от Скуратова, не будет устраивать скандалов и сохранит свою ценность и после отставки практически для любого из крупных политических игроков.
Впрочем, последнее замечание совсем не значит, что Устинову пора в отставку. В такой сложной политической ситуации, которая складывается сейчас вокруг президентского трона, Устинов, вполне вероятно, сможет сыграть и собственную роль. И успех любой группировки будет максимально зависеть от того, кто сумеет заполучить его в союзники.
|
