|
Ахмад Кадыров стал президентом Чечни. Инаугурация состоялась, президент России Владимир Путин лично представил его мировому исламскому сообществу на саммите ОИК за несколько дней до официального вступления в должность. Этот результат легко прогнозировался задолго до президентских выборов. Собственно, выбор опять сделали не чеченцы. Как и в 1991-м, и в 1994 году. Эти даты — поворотные моменты истории, этапы того бесславного пути, которым мы пришли к тому, что сейчас имеем в Чечне.
Многие чеченцы теперь говорят: “Нам навязали эту борьбу за независимость”. В чем-то они правы. Ведь их мнения за все эти годы так никто и не спросил. В 1991 году Дудаев пришел к власти на волне демократической эйфории после провала ГКЧП. Руководство России тогда более всего было озабочено своим противостоянием союзному центру и фактически поддержало чеченского генерала в противовес “реакционеру” Завгаеву. Сначала закрыли глаза на “революционный” разгон Верховного Совета, а затем вывели войска, оставив в Чечне горы оружия.
За все время своего правления Дудаев так и не провел референдум о статусе Чечни. Так что вопрос о том, хотели ли на самом деле чеченцы независимости, остался тайной за семью печатями. Те, кто не хотел, готовились тихо сместить Дудаева на очередных президентских выборах. Этому помешало судьбоносное решение о вводе в республику федеральных сил. Что за этим последовало, все помнят. В результате воцарился Масхадов, который, кстати, из всего тогдашнего спектра претендентов на президентское кресло был наиболее приемлемой для Москвы фигурой. Москва поставила на Масхадова — и снова проиграла. Теперь Москва поставила на Кадырова. И многие в Чечне сказали: “Опять на те же грабли”.
Чеченское поле чудес
Из кармана камуфляжной куртки торчит рация, на поясе — гранаты, рядом на сиденье — верный АКМ. Удостоверение сотрудника центральной комендатуры позволяет без особых проблем проезжать через посты. Так нынче принято передвигаться по Чечне. За тонированными стеклами не видно, кто проносится по пыльной трассе Ростов — Баку мимо солдатиков в касках и бронежилетах, мимо блокпостов из белых бетонных блоков, маскировочной сетки и мешков с песком. “Кого везете?” — “Невесту”. Можно провезти хоть бен Ладена.
Серьезные люди не рискуют перемещаться по Чечне без охраны. Но охрана, конечно, должна иметь разрешение на ношение оружия, иначе это не охрана, а бандформирование. Лучше, если охранники “приписаны” к легальным силовым структурам: комендатурам, чеченскому ОМОНу, райотделам милиции. Именно так во время предвыборной кампании формировали свою охрану кандидаты в президенты. Во всех силовых структурах были командиры, тайно сочувствующие оппозиционным кандидатам. Поэтому они соглашались “закрыть глаза” на то, что тот или иной сотрудник неделями “болеет” или находится в отпуске. А без оружия в Чечне сегодня страшно. В каком-то смысле даже страшнее, чем во время войны.
К главе администрации села Алхан-Юрт Рамзану Вахитову, дом которого в пяти минутах ходьбы от сайдуллаевского, Милан Сайдуллаев, младший брат Малика, идет в сопровождении десятка охранников. Да и сам он увешан оружием, как герильеро Че Гевары.
В Урус-Мартановский район даже Масхадов без особой нужды не ездил: здесь царствовали ваххабиты. В Алхан-Юрте тоже был свой “бригадный генерал” Цакаев с группировкой. Село разрушено примерно на 80%. Всего здесь 2016 домов, разрушено 1715. Более 150 сельчан погибли, 16 пропали без вести. Командир полка, который обстреливал село с ближайшей высоты, признался в разговоре с кем-то из местных, что только его подчиненные выпустили по селу 5 тысяч снарядов. Женщины, которые сидели в подвалах, старались поймать минуту, когда у артиллеристов перекур, чтобы сбегать в туалет.
В селе есть школа имени Руслана Вахитова, бывшего главы администрации. Это старший брат Рамзана. В школьном холле висит стенд: большой портрет Вахитова, а над ним большими буквами: “Знайте, каким он парнем был!”, и школьные листки в клеточку, исписанные от руки: “Руслан! Руслан!” — ученические стихи. В одну из темных южных ночей военного 2000 года в ворота вахитовского дома постучали: главу администрации вызвали “поговорить”. Его расстреляли прямо во дворе, на глазах семьи. Руслан Вахитов был известен тем, что изгонял из села ваххабитов, при этом начал со своего собственного родственника.
О том, кто убил главу администрации, его братья (четыре родных и четыре двоюродных) знали уже на следующий день. Заказал убийство Арби Бараев, а исполнял другой человек.
— У нас кроме федеральных есть свои законы, — говорит Рамзан. — Нам надо было узнать. Я собрал главарей здешних бандитов и сказал: если не найду убийцу, ответит каждый из вас. Помогли. Сейчас я спокоен.
По местным обычаям, если чеченец погиб насильственной смертью и кровь за него еще не взята, надгробный камень на его могилу не ставят.
— Я камень поставил, — сказал Рамзан Вахитов.
Поговаривают (но это всего лишь слухи), что голову убийцы нашли лежащей в пыли во дворе родного дома.
Желающих занять освободившееся место Руслана не было. Когда новым главой стал брат убитого, люди боялись с ним поздороваться, подойти на улице. “Непримиримые” могли объявить предателем и убить человека просто из-за того, что тот разговаривает с федералом или с “коллаборационистом”. Сам “коллаборационист” говорит, что врагу не пожелает такой работы:
— И записки с угрозами кидали, и нападение было, фугасы ставили. Через людей передавали: мы тебя и семью твою зарежем. Всю ночь не спишь, днем работаешь. Они ненавидят даже уборщиц, которые моют полы в здании администрации.
В соседней Алхан-Кале каждое утро находили 1—2 трупа. Начали убивать людей и в Алхан-Юрте. Самых бедных, незащищенных. В селе думают, что убивали этих бедняков ваххабиты, которые перед своими командирами отчитывались: мол, убили предателя. Когда убили шесть человек, глава администрации предупредил: еще один труп — и он сам поведет федералов против местных ваххабитов. Убийства прекратились. Население уже хорошо знает: если убивают на месте — значит, боевики. Если приезжают ночью на БТРах и увозят — федералы. Люди боятся и тех и других. В последнее время все чаще говорят и о “третьей силе”, которая внушает ужас. Это — кадыровцы.
Преторианцы
Руслан Мартагов, бывший министр печати и информации Чечни, все эти смутные годы всегда был на стороне России и позиции своей не менял ни при Дудаеве, ни при Масхадове. Сейчас он говорит, что не верит в искренность московских чиновников, когда те заявляют, что хотят в Чечне стабильности. И дело здесь не только в том, что Ахмад Кадыров — бывший “муфтий боевиков” и сам боевик. А когда вместе с Масхадовым совершал хадж, то дошел до того, что лично катил коляску с женой Масхадова, хотя совершать хадж в коляске дозволено только больным. Дело не только в прошлом Ахмада Кадырова, считает Мартагов, но и в его настоящем. Потому что Кадыров, как думают многие чеченские оппозиционеры старой, еще “антидудаевской” закалки, это не та фигура, которая способна объединить, примирить чеченское общество. Альтернатива же такому примирению — это вечная гражданская война на взаимное истребление.
Руслан Мартагов, который жизнь посвятил борьбе со сторонниками Дудаева и Масхадова, работал у Саламбека Хаджиева, Бислана Гантамирова, ныне не у дел. Как, впрочем, и сами Хаджиев и Гантамиров. Сейчас во властных структурах Чечни мало тех, кто с оружием в руках противостоял Дудаеву, кто штурмовал Грозный в 1994 и 1999 годах. Зато преторианская гвардия Кадырова — его служба безопасности, которая насчитывает несколько тысяч человек, наполняется “замиренными” боевиками, прошедшими через амнистию. Чеченский ОМОН, который раньше считался “гантамировским”, сейчас возглавляет Руслан Алханов, бывший начальник охраны Кадырова. Еще одна силовая структура — “нефтяной полк”, задача которого охранять нефтепровод и пресекать нелегальную добычу нефти, — почему-то постоянно дислоцируется в Алхан-Юрте, чуть ли не прямо во дворе у Магомадовых — братьев нынешнего представителя Чечни в Москве Адлана Магомадова. Двое братьев — двойняшки Юсуп и Юнус — командиры этого полка, а во главе его стоит родственник Кадырова. К слову, старший брат представителя, Лема Магомадов, — начальник ГИБДД Чеченской Республики.
“Очищение” силовых структур от сторонников Аслаханова, Сайдуллаева, Гантамирова происходило и до выборов, а после них только усилилось. Пока непонятно, как будут строиться отношения нового президента с подразделением Саид-Магомеда Кокиева, заместителя военного коменданта Чечни. Эту структуру в несколько сотен человек называют “чеченским ГРУ”: сам Кокиев — майор Главного разведуправления Генштаба РФ, его бойцы, также сотрудники ГРУ, подчиняются непосредственно Ханкале. До сих пор отряд Кокиева был в Чечне единственной реальной силой, готовой и способной противостоять кадыровцам. Он поддерживал другого кандидата в президенты — Хусейна Джабраилова. Говорят, новый президент уже ставил вопрос об упразднении “чеченского ГРУ”. Впрочем, как и отряда Сулима Ямадаева, второго заместителя коменданта, хотя последний вроде бы полностью на кадыровской стороне.
Судя по всему, к моменту выборов у многих, кто представляет федеральные силовые структуры в Чечне, возникли серьезные сомнения по поводу Кадырова. Укреплению этих сомнений способствовали два эпизода. Один произошел 26 сентября 2002 года у села Первомайское, там, где развилка на Гуниб. На колонну вооруженных “наших” чеченцев по чистой случайности из-за поворота выскочила белая “Нива”, в которой ехали сотрудники ФСБ. Недолго думая, машину расстреляли. Ошибки бывают, конечно. Но только один из эфэсбэшников был убит на месте. Остальных добивали, и есть подозрение, что уже после того, как выяснили, кто ехал в “Ниве”. Один пытался бежать, но по его ногам полоснули пулеметной очередью, после чего он покончил с собой. Эпизод не очень умело попытались замаскировать под “нападение боевиков”.
А второй эпизод имел место в начале июня этого года. Наши источники утверждают, что из одного кадыровского подразделения, которым командовал Мовлади Байсаров, спецслужбы “изъяли” бывшего боевика с позывным “Иран”. Он обвинялся в убийствах и похищениях людей. В ответ на это люди Байсарова захватили начальника Наурского отдела ФСБ Сергея Ушакова и еще двоих офицеров, которых увезли в 15-й молсовхоз, где и базируется подразделение. Там их зверски пытали. Через пару дней, когда одного из заложников перевозили в Грозный, на 21-м блокпосту ему удалось выскочить из машины и попросить о помощи. Его отбили люди Кокиева. Остальных заложников обменяли на “Ирана”. Одному из офицеров байсаровцы выжгли глаз. На следующий день около автомойки байсаровцы напали на группу Кокиева, при этом один кокиевский человек был убит, второй ранен. А вскоре был тяжело ранен и сам Байсаров. То есть гражданская война в Чечне идет уже не только между боевиками и федералами, боевиками и “пророссийскими” чеченцами, но и между разными группировками “наших” чеченцев. А также между федералами и “нашими” чеченцами.
— Они ведь кем были, теми и остались, — говорит Руслан Мартагов. — Просто временно под другим флагом.
Наши предатели
Аслана уже несколько месяцев ищут кадыровцы: он был в одном из их отрядов, но сбежал. Не нравилось ему многое из того, что там творилось. О том, что делает с такими беглецами Рамзан Кадыров, ходят страшные слухи. Раньше Аслан был боевиком, но решил воспользоваться амнистией. Он сдал оружие во дворе дома Ахмада Кадырова, и тот сразу предложил ему идти в свою службу безопасности. У 25-летнего Аслана к тому времени все родственники-мужчины перешли на сторону Кадырова, вот и он поступил так же, чтобы не пришлось стрелять в брата или дядю. Никаких особых идейных мотивировок у этого поступка не было. Жизнь его тоже мало изменилась: раньше он воевал с федералами, потом стал воевать с ваххабитами, которых и до того считал врагами. А воюет парень с самого начала той еще, первой войны. То есть с 17 лет. Аслан стал одним из первых амнистированных. Как-то его с товарищами, тоже бывшими боевиками, остановили на блокпосту: “Кто едет?”
— Предатели, — ответил Аслан.
Но предатель предателю рознь. Мэр Урус-Мартана Салават Гебертаев в предателях ходит с того самого момента, как в Чечне воцарился Дудаев. Он всегда считал, что Чечня — часть России. На столе у него на видном месте красуется президентская грамота за удачно проведенный референдум и именные часы с надписью “От президента России Путина В.В.” С Путиным, впрочем, мэр не встречался: часы вручали на Ханкале. Рядом со столом стоит домашний видик, и Салават Гебертаев сразу ставит кассету. Смотреть ее невозможно: на кассете запечатлено то, что осталось от сына Гебертаева, Висхана, которого взорвали ваххабиты. За полтора месяца до этого стреляли в самого Гебертаева, а когда он лежал раненый, передали от имени Масхадова мину, замаскированную под видеокассету. Якобы Масхадов просит дать ответ на его видеописьмо. Такую же кассету передали главе района и еще некоторым руководителям. Кассета должна была взорваться при извлечении из футляра. К счастью, ее удалось обезвредить. После этого Гебертаев выступил по местному телевидению с призывом объявить войну ваххабитам: “Они не люди, они не хотят стабильности в республике”. Через два дня взорвали Висхана.
Салават Гебертаев достает список из 25 фамилий. Это его родственники и сторонники, которых убили боевики в Урус-Мартане с 1999 года. Среди них начальник отдела администрации города Шимаев Мухаби, которого взорвали прямо у него дома, два имама, 5 председателей комитетов общественного самоуправления.
— Идрисова Умара я лично просил стать имамом нашего района. Его убили. На его похоронах мы попросили возглавить мечеть Умалатова Хасмагомеда. Его тоже убили, — рассказывает мэр. — Убили моего охранника Джамалдаева Мусу. Их убили за то, что они были за Чечню в составе России.
Гебертаев был среди тех оппозиционеров, кто 23 августа 1994 года провозгласил, что Урус-Мартановский район выходит из-под дудаевской юрисдикции. Дудаевская армия тогда штурмовала город 4 раза. При Масхадове он был приговорен к смертной казни и скрывался за пределами Чечни. Мэром стал 7 декабря 1999 года, когда Урус-Мартан еще был “под ваххабитами”. После взятия Урус-Мартана российскими войсками с нуля создавал там все структуры новой власти. Казалось бы, именно на таких людей должна опираться в Чечне Москва. Но Гебертаев — родственник и друг Малика Сайдуллаева. К тому же он совершил страшное преступление: принял от Сайдуллаева и раздал 500 инвалидных колясок и 2 тысячи костылей. Поэтому на следующий же день после выборов глава администрации района сказал ему: “Мы вместе работать не будем”.
Кто заплатит за разбитую посуду
Некоторые наши эксперты из числа как федералов, так и чеченцев предупреждают: “третья чеченская” не за горами. Если бы это говорилось до выборов, то можно было бы списать на пиар. Но мнения своего они не поменяли и сейчас. Называют и сроки: через 3—4 месяца. А “пророссийские” чеченцы, которые уже много натерпелись от нас (в 96-м их фактически сдали ичкерийцам), подозревают здесь злой умысел: Кадырова поставили, считают они, именно для того, чтобы война никогда не кончилась. Чтобы всегда иметь под рукой очаг “управляемого конфликта” и манипулировать им в своих интересах. Возможно, все намного проще.
Политолог Андрей Пионтковский полагает, что мотивом тех, кто поставил на Кадырова, был поиск простых решений. Избрание президентом другого человека потребовало бы серьезных усилий по перераспределению власти, изменению системы сложившихся связей между Кадыровым, федералами и боевиками. Уж лучше война, чем такая морока, видимо, решили в Кремле.
Впрочем, есть признаки, что позиция Кремля не была такой уж монолитной. По мнению Пионтковского и ряда других экспертов, так называемые “силовики” имели по поводу чеченских выборов свое особое мнение. Это косвенно подтвердил в беседе с корреспондентом “МК” и большой специалист по “заговорам силовиков” Глеб Павловский. Ведь не зря же “чеченское ГРУ” поддержало противников Кадырова. Возможно, представители силовых структур, которые знают ситуацию в республике изнутри (чем и отличаются от некоторых кремлевских администраторов), уже подустали от боевого муфтия. Неясно, правда, кто был “их” кандидатом. Зато очевидно, чьим кандидатом был Кадыров — так называемой “семейной” группировки в администрации.
Сайдуллаев не скрывает, как происходило его снятие с выборов. Еще до суда, который вдруг обнаружил изъяны в подписных листах, он имел продолжительную беседу в кремлевской администрации. Там ему прямо предложил добровольно снять кандидатуру, а если нет, то — суд.
Глеб Павловский полагает, что “политический процесс в месте, где была война, всегда малоаппетитен”. Между тем подобной жесткой тактике можно было предпочесть более мягкую: дать наконец чеченцам самим сделать выбор. В этом случае скорее всего тоже победил бы Кадыров, но уже своими силами: используя административный ресурс, СБ и прочее. Но ответственность за последствия была бы уже не на Кремле.
Есть и еще одно обстоятельство. Это — чеченская нефть, одна из лучших в мире. Ахмад Кадыров выступает за то, чтобы она была в полном ведении республиканских властей, и не скрывает планов приватизации нефтекомплекса. Не называя имен, выскажем всего лишь осторожную гипотезу: тот, в чьих руках окажется в конце концов “Грознефтегаз”, и заказал действо под названием “выборы президента Чечни”.
|
