|
16 октября 98-го президент отменил свою поездку в Малайзию, где был запланирован саммит государств Азиатско-Тихоокеанского региона. Россия должна была быть представлена на этой встрече впервые после того, как нас наконец-то приняли в состав Азиатско-Тихоокеанского экономического сообщества (АТЭС). Вместо президента в Малайзию полетел я. Через 10 дней был отменен визит Ельцина в Австрию. Вместо него полетел председатель правительства. Несколько позже был отменен запланированный на 6-7 декабря визит президента в Индию. Туда также прибыл я. На мои плечи переложили основную тяжесть визитов в Москву Шрсдера, Нетаньяху и других.
Тема передачи некоторых функций президента председателю правительства стала распространяться. В средствах массовой информации промелькнуло сообщение о том, что во время беседы с редакторами ведущих органов печати и телевидения руководитель Администрации президента Валентин Юмашев, сославшись на нездоровье Ельцина, говорил о возможности перехода части полномочий президента главе правительства. Думаю, не случайно Ельцин, несмотря на объявленные более поздние сроки возвращения из больницы, 20 октября неожиданно приехал в Кремль. Тут же пригласив меня, он задал вопрос, готов ли я подтвердить, что не буду выдвигаться на пост президента (?!). - Я многократно говорил об этом.
- Ну, тогда скажите еще раз перед телевизионными камерами.
- Пожалуйста, еще раз заявлю.
Вошли телевизионщики. Мы с Борисом Николаевичем стояли бок о бок. Услышав мои слова о том, что не намерен участвовать в президентской гонке, Ельцин одобрительно кивнул головой, потом сказал, что полностью одобряет деятельность правительства.
Через некоторое время началось уже видимое обострение отношений с президентом. Расскажу все по порядку. В ноябре во время одного из докладов Ельцину я сказал ему, что стабилизации обстановки в стране помогло бы принятие закона, в котором гарантируется безопасность и определяются условия жизнедеятельности российского президента, уходящего в отставку.
- Понимаете, мне неудобно вносить проект такого закона, - сказал Ельцин.
- Согласен с вами. Могу законопроект внести я.
После этого разговора развивались события, которые свидетельствовали о необходимости посмотреть на проблему политической стабильности в обществе шире, не ограничиваясь гарантиями президенту после конституционного срока его нахождения во власти.
Распространялись предположения о настрое Ельцина на запрет КПРФ, введение чрезвычайного положения, срыв предстоящих президентских выборов. Позже в мемуарах Ельцина прямо сказано, что все это он действительно намеревался предпринять.
22 января 1999 года я направил идентичные письма председателям двух палат российского парламента, в которых, в частности, говорилось:
"Сегодня чрезвычайно остро встал вопрос об обеспечении политической стабильности в стране в предвыборный период... С этой целью предлагаю выработать согласованные правила поведения Президента, Федерального собрания и Правительства Российской Федерации и совместно принять пакетное решение".
В совместном заявлении предлагалось изложить систему добровольно взятых на себя обязательств, действующих до новых президентских выборов: президент не распускает Думу и не использует право отставки правительства, правительство не ставит в Государственной думе вопрос о доверии, что также может повлечь за собой роспуск Госдумы. Дума, в свою очередь, отказывается от импичмента (кампания набирала силу). Внесение поправок в Конституцию РФ может осуществляться лишь на основе согласованной позиции. К письмам я приложил и проект закона о гарантиях неприкосновенности лицам, занимавшим пост Президента Российской Федерации.
Председатель Госдумы разослал письмо всем депутатам. Естественно, это моментально стало достоянием окружения Ельцина, и "семья" должным образом отреагировала.
Но сначала о том, почему с этой очень важной, как считал и продолжаю считать, инициативой выступил я. Абсолютно искренне полагал, что Ельцину неловко быть автором проекта, который прекращает кампанию по импичменту и гарантирует его неприкосновенность после окончания конституционного срока. Думал, что ноябрьский разговор с ним дает мне право на инициативу. Но при этом за президентом оставалась возможность корректировки текста Заявления - в письмах подчеркивалось, что после одобрения предлагаемого подхода проект будет согласован с Ельциным.
Не скрою, я не очень стремился и к предварительному согласованию текста, зная, что любой разговор на эту тему упрется в позицию "семьи", а просчитать эту позицию было совсем не трудно. Я не придал значения тому, что президент в это время находился в ЦКБ. Это и было активно использовано против меня.
На мою инициативу сразу же отреагировал Березовский. Отвечая на вопрос главного редактора газеты "Коммерсант", он сказал: "Предложение Примакова - не желание стабилизировать политическую ситуацию, а желание проявить себя. А это опасно... Я увидел в Примакове человека, желающего сначала стать президентом, а потом думать о России". Я воспринял это заявление не столько как сигнал, подаваемый Ельцину, сколько как отражение уже сформировавшейся точки зрения Кремля. И оказался прав.
До начала очередного доклада, когда телевизионщики снимают "картинку", Ельцин, угрюмо насупившись, сказал мне: "Что вы такое выделываете за моей спиной?"
- Борис Николаевич, я хотел бы разговор с вами вести не под прицелом телекамер.
- Хорошо, оставьте нас вдвоем, - сказал президент, обращаясь к тележурналистам.
- Разве вы не помните предысторию? Мы с вами обсуждали вопрос о гарантиях президенту после его отставки. Речь шла не именно о вас, а вообще о Президенте России. Я, естественно, считал и считаю, что нужно этот вопрос решить, но его следует рассматривать не самостоятельно, а в контексте других проблем, которые в совокупности будут служить стабилизации в обществе.
- Все равно, - сказал Ельцин, - вы должны были согласовать эту инициативу.
Из "источников Кремля" в СМИ тут же поступила информация, что разговор президента и главы правительства был "тяжелым". Но шар был запущен - и предложение получило широкий резонанс. В результате администрации пришлось, в свою очередь, проявить инициативу. Заместитель главы администрации Олег Сысуев весьма добросовестно, со знанием дела возглавил подготовку альтернативного документа. Провести совещание членов Совета безопасности, посвященное подготовке этого документа, президент поручил мне. Это свидетельствовало о том, что чаша весов еще не склонилась в пользу тех, кто разрабатывал планы моей отставки. А может быть, такая комбинация предусматривалась с целью показать общественному мнению, что я "переориентировался"?
Совещание состоялось 5 февраля. Заявление и в новом варианте содержало ряд полезных положений. Среди них - отказ без предварительных консультаций ставить вопросы изменения Конституции и отставки правительства, меры по улучшению условий выборов в Госдуму, "недопущение криминализации органов законодательной и исполнительной власти". Исходя из этого, мы поддержали проект Совместного заявления. В заключительном выступлении на совещании членов Совета безопасности я сказал:
"Сегодня надо всем осознать, что ценой политических амбиций может стать целостность России и ее демократические завоевания. Граждане России устали от конфронтации. Они справедливо требуют от власти найти компромиссы и создать нормальные социальные условия жизни".
Идея совместного заявления и в моей редакции, и "альтернативного" так и не была реализована, ушла в песок...
|
