|
Ровно десять лет назад Россия пожелала присоединиться к работам на Международной космической станции (МКС). Причем не в качестве какого-то там субподрядчика: наравне с США, Европейским космическим агентством, Японией и Канадой она захотела стать полноправным партнером проекта. Вашингтон со товарищи такое намерение приветствовали. Впрочем, у каждой из сторон были свои резоны.
Западные партнеры, и прежде всего США, видели в лице Москвы опытного строителя орбитальных станций. И действительно, СССР был их родиной: с 1971 года практически бессменно на орбите находились гражданские станции «Салют», военные – «Алмаз», а с 1986 года – многомодульный «Мир». Поэтому Москве, не растерявшей еще к тому времени производственный потенциал и технологии, отводилась роль строителя основных модулей, из которых и должна была быть собрана на орбите МКС. Запад стремился сэкономить как на времени сооружения станции на орбите, так и на средствах на создание станции, при том что общая заявленная стоимость проекта уже тогда приближалась к 17 миллиардам.
В свою очередь, Москва, вступая в проект МКС, стремилась вырваться из безденежья и сопутствующей ему стагнации космической отрасли. Создавать МКС Москва принялась, руководствуясь лишь одной задачей: «строить, чтобы строить». Ведь собственной научной программы на МКС у России как не было, так и нет. В отличие от научной перспективы, перспектива сворачивания маячила перед космической отраслью более чем очевидно. Космический бюджет СССР с 1989 года, когда он составлял 4,3 миллиарда долларов, к 1993-му сократился в 19 раз. В результате не удалось достроить до конца даже станцию «Мир». Она летала без двух прикованных безденежьем к Земле модулей «Природа» и «Спектр».
Однако именно «Миру» довелось стать новым полигоном для апробации космических взаимоотношений Москвы и Вашингтона. Не дожидаясь начала строительства МКС на орбите, уже на этапе работ над ее проектом американцы пожелали приобрести опыт длительных орбитальных полетов. И здесь ничего лучше имевшегося у России «Мира» придумать было нельзя: ведь полет на орбите на шаттле мог продолжаться максимум три недели. Предложение послать американцев на «Мир» Москва встретила с восторгом. Он еще больше усилился, когда Вашингтон согласился дать денег на достройку двух злополучных модулей, а затем дооснастил их своей научной аппаратурой. В 1995 году к «Миру» отправили «Спектр», а годом позже космический долгострой на орбите (он продолжался 10 лет) завершился стыковкой «Природы». В результате в 1995–1998 годах семеро американских астронавтов совершили длительные (до полугода) полеты на «Мире», а Москва получила за это почти 500 миллионов долларов. Тогда же космические взаимоотношения между Россией и США стали наглядным образцом деятельности комиссии Гор–Черномырдин.
Запуск по методу Черномырдина
Впрочем, уже в то время американцев насторожили стиль и методы работы российских космических чиновников. Дело в том, что, даже получая от Вашингтона средства, Российское авиационно-космическое агентство (РАКА) не смогло обеспечить производство ракет-носителей «Союз», необходимых для отправки на орбиту грузовиков «Прогресс» (они должны были доставлять на «Мир» воду и еду). Тогда, чтобы добыть недостающие ракеты из арсеналов Минобороны, глава РАКА Юрий Коптев решил использовать административный ресурс. Причем международный – в рамках комиссии Гор–Черномырдин. Всякий раз, когда очередной грузовик запустить было нечем, Коптев звонил главе американского авиакосмического агентства NASA Дэниэлу Голдину. Тот – вице-президенту Гору, а уж он информировал о возникшей проблеме Черномырдина. Виктор Степанович, сняв трубку, приказывал министру обороны Павлу Грачеву отдать господину Коптеву столь необходимый ему «Союз». Возражения военного министра, вроде того, что ему нечем будет запускать спутники-шпионы, в расчет не брались. Довод Черномырдина «там же американцы летают, которых мы обязались кормить на протяжении всего полета» действовал безотказно. И г-н Коптев получал необходимый носитель. Впрочем, так продолжалось недолго: пока у военных не иссякли запасы.
Получив опыт взаимодействия с Москвой на «Мире», Вашингтон внес коррективы в схему своих финансовых взаимоотношений с Россией. Так, за первый же заказанный русским блок МКС, получивший наименование функционально-грузового (ФГБ), США не сразу заплатили положенные 215 миллионов, а разбили весь цикл на 39 этапов. При этом оплата производилась частями после завершения работы по каждому из этапов и ее приемки американскими специалистами. В результате модуль был готов к сроку. Впрочем, проблемы все же возникли, когда ФГБ, нареченный русскими «Зарей», отправился на орбиту. Москва считала его своим, поскольку его построила, а США своим, поскольку за него заплатили. Доводы Вашингтона, что после покупки автомобиля Ford он принадлежит уже не производителю, а покупателю, на Москву не действовали. В итоге «Заря» стала совместным российско-американским модулем.
Дальнейший ход работ над МКС заставил американцев задуматься над местом и ролью России в этом проекте. Из-за хронического безденежья привыкшая к космическому долгострою еще во времена «Мира» Москва постоянно срывала сроки начала сооружения МКС на орбите. Перейти в разряд подрядчика нам не позволяли амбиции «великой космической державы», а для выполнения роли партнера у Москвы не было денег. В то же время без другого модуля, служебного (он получил наименование «Звезда»), на МКС нельзя было приступить к долговременным полетам. В 2000 году Вашингтон пригрозил пересмотреть статус России в проекте МКС и снизить его до подрядчика, а вместо «Звезды» запустить свой временный модуль ICM. Чтобы достроить блок, Россия была вынуждена пойти на продажу США за 60 миллионов долларов одной трети объема служебного модуля и 7,5 тысячи рабочих часов российских космонавтов. В июле 2000 года «Звезду» отправили к МКС, хотя первоначально планировалось сделать это в мае 98-го. Так было снято последнее препятствие на пути дальнейшего строительства МКС. С этого момента США и их партнеры приступали к самостоятельному строительству своего сегмента, а Россия – своего. Впрочем, и после этого уйти в «автономное плавание» России и США не удалось. За Россией осталась роль снабженца МКС топливом, а шаттлы взяли на себя задачу по доставке на орбиту экипажей длительных экспедиций и воды. Что же касается пищи, то ее доставляли и наши «Прогрессы», и американские челноки.
Молнии с Капитолийского холма
В марте 2001 года по проекту МКС неожиданно нанес финансовый удар президент Джордж Буш. Он усмотрел в нем излишнюю амбициозность и распыление средств, ставших столь необходимыми для работ по программе ПРО. Действительно, к этому времени окончательная стоимость проекта на 15 лет оценивалась в 100 миллиардов долларов, при этом доля США должна была составить 75 миллиардов. Президент повелел сократить общий объем финансирования втрое, а обнаруженный к 2001 году перерасход средств в 5 миллиардов ликвидировать в течение пяти лет. Ежегодные расходы Вашингтона на строительство и эксплуатацию МКС (без полетов шаттлов) превышали один миллиард долларов. В 2000 году России пришлось довольствоваться лишь 42 миллионами, но даже 118 миллионов в 2001 году не позволили Москве приступить к полноценному сооружению своего сегмента.
Средств едва хватало на запуск двух кораблей-спасателей «Союз» и трех грузовиков «Прогресс». Хотя Москва и обязалась запускать ежегодно не менее пяти грузовиков. Именно это количество является минимальным для обеспечения функционирования станции.
Кроме того, Москва так и не создала собственную систему связи с МКС с использованием спутника «Альтаир». В результате российские космонавты пользуются американской TDRS и даже электроэнергию получают из американского сегмента. Пока за это США счета не выставили...
Второй, более страшный удар МКС получила после гибели шаттла Columbia. Хотя трагический полет не был связан с программой МКС, всю флотилию шаттлов поставили на прикол до выяснения причин катастрофы челнока. В результате единственным средством доставки экипажей на МКС остались российские «Союзы», а для топлива и провизии – «Прогрессы». Первоначально у российских космических чиновников это обстоятельство вызвало даже прилив радости: «Как же, теперь кроме нас некому!» Радость, надо заметить, затмила куда более уместное сострадание.
Впрочем, вскоре всплыло одно весьма существенное «но». Без денег со стороны России проблему не решить. А схема, некогда апробированная на «Мире», не действует. Ведь арсеналы Минобороны уже пусты, нет директора NASA господина Голдина, канула в Лету комиссия Гор–Черномырдин. А г-н Коптев «без прикрытия», как говорится, в поле не воин. США денег России на космос не дадут: действующий сейчас закон Гилмора ставит их выделение в зависимость от развития российско-иранских отношений. Получить же эти американские деньги транзитом через Европу тоже не удастся. Разногласия США, Германии и Франции по иракскому вопросу (а именно они играют ключевую роль в Европейском космическом агентстве) ставят на этом варианте крест. Поэтому у Москвы остался единственный путь – бросить все свои «космические» (отнюдь не по объемам) средства на МКС. Ведь именно так должны поступать настоящие партнеры...
|
