|
В уютном российском провинциальном городке мы беседуем с бывшим управляющим делами Президента РБ Иваном Титенковым.
-- Иван Иванович, давайте начнем с такого вопроса: когда Вы первый раз столкнулись с Александром Лукашенко?
-- Это произошло во время моей работы в Могилевском обкоме партии в качестве заместителя заведующего сельхозотделом. Тогда Лукашенко утверждали директором совхоза "Городец". И мне пришлось водить его по обкомовским кабинетам.
Потом началась кампания по внедрению аренды в сельском хозяйстве. Лукашенко одним из первых схватился за эту идею: он всегда нюхом чуял, на чем можно, что называется, набрать очки. Начал проводить какие-то реорганизации в совхозе -- скажем откровенно, лично мне не всегда понятные. Но "маяки" были нужны, в ЦК КПБ за молодого, энергичного "маяка" ухватились и решили обобщить опыт. В хозяйство приехали партийные работники, ученые... Садились в его маленьком кабинете, и он "забалтывал" всех, часа по четыре говорил без остановки. На фермы, на машинные дворы не ходили -- все понимали, что смотреть на это убожество нечего.
После этого пути наши на некоторое время разошлись и сошлись только тогда, когда мы оба стали депутатами Верховного Совета Беларуси 12-го созыва. Надо сказать, он быстро стал широко известен. В первую очередь потому, что выступал по любой теме -- от искусственного осеменения скота до духовного совершенствования личности. Относились к нему депутаты в большинстве иронически. Но и отрицательных эмоций тоже не было...
-- Как к городскому чудаку...
-- Что-то в этом роде. Тем более, что и в политических воззрениях был он крайне неразборчив. Сразу рванулся к БНФ, вместе с ними вносил в Овальный зал только утвержденный тогда бело-красно-белый флаг, очень дружил с Зеноном Позняком, ездил вместе на митинги. Потом перешел в другую фракцию, потом "примазался" к коммунистам...
Когда развалился Союз, он пытался создать свою коммунистическую фракцию. А потом Шушкевич с Кебичем решили дать ему возможность заниматься проблемой, на которой он "сломает шею", -- борьбой с коррупцией. А эта борьба и оказалась тем коньком-горбунком, на котором Лукашенко въехал во власть.
Помните знаменитый доклад по борьбе с коррупцией? Набрал он туда непроверенных фактов, -- Юра Малумов, Михаил Сазонов и нынешний зам. генерального прокурора Михаил Снегирь -- все тогда говорили, предупреждали: факты не проверены, использовать их нельзя. Их нужно проверять...
Но Лукашенко их немедленно обнародовал -- ему не нужна была объективность, ему нужен был имидж.
Словом, он пришел во власть.
-- Вы пришли во власть, ваша команда...
-- Команды не было, было шесть-восемь человек, в том числе и я. Кстати, теперь иногда говорят -- мы его привели к власти. Я думаю теперь, что наша помощь, наша доля составила, может быть, процентов 5 -- 10 успеха. Все остальное сделало желание общества видеть именно такого лидера -- молодого, нетерпимого. Вспомните, все тогда считали: главное -- "мочить" Кебича! Хуже не будет! Против Лукашенко перед выборами выступал разве что Народный фронт... Помню ваши статьи и телепередачи, где вы говорили, что давать ему власть нельзя...
-- Вы говорите, вас было шесть-восемь человек. Давайте назовем "героев" поименно...
-- Леонид Синицын, Юрий Малумов, Дмитрий Булахов, позже присоединился Виктор Гончар, Василий Долгалев... Вот, в основном, все. Потом Синицын подключил Капитулу...
Словом, и тогда команды не было, и сейчас ее нет.
-- Много говорят, что Вы тогда занимались финансированием выборов...
-- Это не вполне так. Да и финансирование было мизерное. Если сравнивать с финансированием, к примеру, сегодняшних губернаторских выборов в России -- масштабы несопоставимые! Разница в 1000 и более раз в пользу сегодняшней России.
Финансы действительно шли, в том числе через меня -- сумма составила на все про все около 1000 долларов. Тот же Логвинец помогал, еще несколько мужиков...
-- Сергей Прокопович из "Руст-инвеста" давал транспорт...
-- Да. А кто-то деньги давал на топливо, на суточные...
-- Хорошо, вы пришли к власти и начали формировать команду.
-- Какая команда... Начали портфели разбирать.Чуть не драчка шла. Управление делами формировал тогда нынешний заместитель министра сельского хозяйства Франц Минько. Потом меня вызвал Лукашенко и сказал: "Я хотел бы тебя видеть в должности управделами".
Я поговорил в семье, мне сын говорит: "Папа, не соглашайся, это же завхоз". Кстати, именно он первым назвал меня завхозом. Потом прозвище было подхвачено и оппозицией, и самим Лукашенко.
Но для меня это было не главным. В бюджете денег не было, их нужно было зарабатывать, и я поставил перед собой задачу: за 10 лет перейти на самоокупаемость в содержании органов власти. Этого и добивался. Объемы были большими, в последнее время около 100 организаций, около 20 000 работающих.
-- Вы собрались, молодые руководители... Вы представляли себе, чего Вы хотите? Какой должна быть страна?
-- Теперь понимаю, что более или менее ясных представлений не было. Но мы считали, что сумеем создать команду, которая будет работать на пользу белорусскому народу. А получилось все как раз наоборот.
В том числе и потому, что наш лидер если и представлял себе, что нужно делать, то совершенно не знал, как. Но если бы он окружил себя опытными практиками, то за эти 7 лет можно было бы многое сделать. И страна развивалась бы, и люди не были бы в нищете. Но ему всегда казалось, что он все знает сам. Что он одновременно и президент, и прокурор, и судья...
Кстати, это его убеждение усердно подогревалось множеством подхалимов.
-- А разве тогда, когда Вы шли во власть, не было видно, что это человек, который все подминает под себя?
-- Если честно говорить, то было. Но не хотелось упускать шанс. Да и в первые годы Александр Григорьевич еще работал, советовался с другими. И не только с нами...
-- Кстати, как Вы теперь считаете, это правда, что не бывает худшего пана, чем из хамов пан?
-- Конечно, это правда... Так получилось. Но и тут был выход: если бы все мы просто работали сутками -- результат был бы. А теперь я сомневаюсь, что Лукашенко даже в своем совхозе работал как следует. Правда, первое время какое-то рвение еще было... А потом, почти все те 5 лет и 5 месяцев, которые я был рядом с ним, он работал в сутки не более трех-четырех часов. Он приезжает -- первым делом выслушивает службу безопасности, потом встречается с прессой. Вызывает кого-то с отчетом для галочки -- все, на этом его работа кончается, примерно в два часа дня.
Потом в Дрозды... А там теннис, хоккей... Как можно работать, когда через день -- хоккей, в пять часов и через день -- теннис?
И вот что получается: сам толком не работает, инициативу проявлять не позволяет -- все боятся, что за инициативу можно пострадать. Свое мнение формирует на основе мнений одного-двух человек. Из Шклова ему кто-то позвонил, что-то сказал... К примеру, Володя Малиновский, старый товарищ и учитель, который у секретаря парткома колхоза имени Ленина Лукашенко был председателем... И это мнение уже становится государственной политикой. Разве при таких стратегах Беларусь может развиваться?
-- А с чего начались проблемы в Ваших с ним взаимоотношениях?
-- С того, что начались репрессии против близких мне людей. А вокруг меня, надо сказать, было несколько серьезных предпринимателей, которые, не нарушая законов, много делали для республики... Это, в первую очередь, Виктор Логвинец, других называть не хочу, потому что... все эти люди уже просчитаны, кого-то разорили, кого-то довели до инфаркта...
Да и со мной он работал так: идем по реконструируемому стадиону, и президент распределяет, кому и что надо сделать, как финансировать... А мне показывает самый сложный объект -- козырек, где правительственная ложа...
-- Этот объект тебе.
-- Хорошо, а деньги где взять?
-- У тебя столько друзей-предпринимателей... Решай!
Я помню, тогда мы около 350 писем предпринимателям написали с просьбой помочь. Но деньги собрали и с задачей справились.
Другое дело, что с предпринимателями так обращаться нельзя. Я сам прошел эту школу и знаю, как достается каждый рубль... И если бы с предпринимателями Беларуси не обращались такими способами, они приносили бы такой доход, что никому и не снилось! А так у нас процентов 70, если не 80, предпринимателей уехали. Все увезли с собой, лишь бы только не иметь дело с этим руководством Беларуси.
Что говорить -- в первые годы моей работы иностранные инвесторы, что называется, в очереди стояли -- хотели вкладывать деньги в Беларусь. В ее промышленность, сельское хозяйство...
Но за 7 лет ничего так и не было внедрено, только что "Форд", да и тот ушел.
-- Как Вы считаете, насколько правда то, что говорят об исчезновении людей?
-- Я этим специально не занимался, не исследовал. Но по той информации, которой я владею, причастность руководства Беларуси к их исчезновению очевидна. А что касается следователей, которые пролили свет на это дело, могу сказать однозначно: это большие патриоты Беларуси, очень мужественные и честные люди!
-- Вы думаете, что все это правда?
-- Уверен, что так.
-- А Ваше отношение к утверждениям, что Мацкевич и Божелко пострадали не за заговор против президента, а за то, что попытались восстановить истину с исчезновениями людей?
-- Я с большим уважением отношусь к Мацкевичу и Божелко. По моей информации, им не хватило двух-трех недель... Истина была бы установлена.
Знаю, что Олег Божелко через генерального прокурора России Устинова заказал вагон с оборудованием, которое могло под землей опознавать трупы. Вагон шел из Свердловска и то ли с понедельника на вторник, то ли со вторника на среду должен был прибыть. Но последовала чья-то команда -- и он вернулся обратно. Если бы власти были ни при чем -- зачем им бояться установления истины?
-- Что Вы можете сказать о президентском фонде? Утверждают, что вы занимались счетами, на которых концентрировались деньги фонда. Вообще, Вас в Беларуси иногда называют "кошельком президента"...
-- Так говорят те, кто не знает фантастической подозрительности и недоверчивости Лукашенко. То есть фондом занимается лично он и Шейман. Я к этому отношения не имел. Но могу уверенно сказать, что в фонде накапливаются государственные деньги. То есть деньги, заработанные обществом. И заработаны они, скорее всего, на продаже оружия, военной техники. Сумму назвать не могу, не знаю. Но она велика...
-- Но продавать оружие -- не преступление. Россия продает его в больших объемах.
-- Да, не преступление. Но деньги от его продажи должны поступать в государственный бюджет и расходоваться под контролем государства.
-- А какое это оружие и куда продается?
-- Это оружие, которое в больших количествах осталось от Советской Армии. И продается оно в Турцию, Ирак...
-- Это деньги наличные или безналичные?
-- Думаю, что и те и другие.
Вообще, хочу сказать, что за минувшие 7 лет Беларусь не то что не продвинулась к демократии, а более того -- в Беларуси повторяется 37-й год! К примеру, тотальный характер приняло прослушивание телефонов граждан. Не могу сказать точно, какая сумма -- кажется, около 20 миллионов долларов -- потрачена в последнее время на специальное оборудование, дающее возможность при "прослушке" отличать граждан по голосу... А основные руководящие кадры прослушиваются поголовно! Все!
-- Но есть такой человек, которому Лукашенко доверяет?
-- Думаю, что нет такого человека. Он никогда не доверял, например, Коноплеву. С Шейманом они просто повязаны общими преступлениями, деньгами...
-- Кстати, о Шеймане... Много говорят, что "лиозненский выстрел" был из пистолета Шеймана...
-- Не могу сказать точно. При всеобщей подозрительности в "команде" подробностей никто никогда никому не рассказывал.
-- Поскольку хозяйственные дела шли все равно через Вас, не можете ли Вы на основе денежного содержания сказать: насколько выросли за последние годы охранные службы?
-- Я этим непосредственно не занимался, деньги шли напрямую. Но уверенно могу сказать, что с августа 1999 года эти службы выросли примерно в 200 раз. Сегодня у него охраны более 2000 человек.
-- Последней каплей, переполнившей Ваше терпение, был арест Логвинца?
-- Когда его арестовали, я был в командировке. Мне позвонили и сообщили. А Логвинец для меня был и остался как брат -- я испытал настоящий шок. Он за пять лет моей работы до миллиона долларов принес в собственность государства. Мало того -- именно за счет его средств всегда покупались личные вещи для Лукашенко -- одежда, обувь и все остальное... Я сразу хотел уволиться. Пошел к президенту, он начал на меня орать. Потом я еще несколько раз поднимал эту тему, и он однажды заявил мне: он сидит в тюрьме вместо тебя!
Потом, когда ничего не нашли такого, что можно было ему инкриминировать, справедливость наконец восторжествовала. Логвинца отпустили.
Я продолжал работать. Но мне кажется, Лукашенко не мог пережить, что получилось все не так, как он хотел. И вот 3 декабря был издан указ: за неоднократное невыполнение указаний президента управделами Титенкову объявить полное служебное несоответствие.
Такой юридической формулировки не существует вообще, это незаконно.
Думаю, он ожидал, что я поползу к нему на коленях, как это делают некоторые, и буду просить милости. Но я написал заявление и ушел. Мои заместители тоже хотели написать заявления об уходе, но я их отговорил -- массовый уход мог бы повлечь за собой репрессии. Я даже уверен, что большинство оказались бы за решеткой -- просто так, в отместку...
Словом, поехал я в родные места, побывал на могилах родных. Потом сел в машину и уехал из Беларуси. Вслед пошла информация, что Титенков в бегах. Через врача президента Ирину Степановну договорился о встрече с ним, приехал. Договорились, что уезжаю из Беларуси, но если буду нужен -- меня всегда можно найти.
-- Я знаю, Иван, что ты порядочный человек... Езжай.
На том и расстались.
Потом говорили, что я в Москве зарабатываю деньги под выборы Лукашенко.
Потом несколько раз приезжал в Беларусь. Вслед опять пошла информация, что вокруг меня собираются недовольные режимом. После чего вообще перестал ездить на Родину, уже год не был.
-- А теперь ситуация опять обострилась?
-- Обострилась она давно -- ведь я практически единственный, кто ушел, хлопнув дверью, но особенно после моего последнего интервью для "Беларускага часу", где я от президента отмежевался, сказал, что перестал уважать Лукашенко как человека и как президента. Тогда Лукашенко, исповедующий принцип "сам дурак", заявил о каких-то 42 миллионах долларов, которые я украл...
Вы знаете, все годы моей работы в качестве управляющего делами меня проверяли по 5 -- 7 раз в месяц -- все мои службы, все подведомственные организации. И если бы была хоть малейшая зацепка -- никто бы не выпустил меня из Беларуси. Неизвестно, где бы я был, какой бы срок отбывал.
Я ничего не боюсь, мне нечего скрывать. Единственное, чего хочу, чтобы в Беларуси прошли демократические выборы. Народ должен спокойно разобраться и выбрать человека, который действительно принесет пользу.
И если эти семь лет президентства Лукашенко отбросили нас назад на 15 -- 20 лет, то уж следующие пять лет его руководства поставят страну на колени.
-- А есть надежда на то, что выборы не будут подтасованы?
-- Могу сказать твердо, что Лукашенко просто так власть не отдаст.
-- О чем свидетельствует, наверное, и опыт референдума 1996 года, когда Вы были очень активны. Сегодня можете ли Вы сказать, что референдум не был сфальсифицирован?
-- Давайте будем говорить честно -- в 1996 году еще очень многие надеялись на Лукашенко, я -- тоже... Результат референдума во многом продиктован этими надеждами.
-- Но можете ли Вы сказать, что фальсификаций не было?
-- Нет, такого я сегодня сказать не могу.
|
