|
Существует расхожее мнение, уже успевшее набить оскомину: наша страна сейчас переживает сексуальную революцию, отсюда и такое падение нравов, разгул порнографии, резкий всплеск венерических заболеваний... Мол, за 70 лет советской власти наши люди изголодались по сексу, и вот теперь наконец дорвались, как ребенок до заветной банки с вареньем.
В общем-то, это так. Но не совсем. Сексуальная революция у нас свершилась много лет назад, одновременно с октябрьским переворотом 1917 года. Поэтому пролетарскую революцию в России можно считать первой в мире революцией сексуальной, а то, что происходит сегодня, - всего лишь ее второй этап.
Уверен, далеко не всем известно, что уже через два месяца после октябрьских событий, в январе 1918 года, большевики приняли очередной "важный" декрет - "О расторжении брака", сильно упростивший развода. И понеслась, как говорится, душа в рай, а тело - в поисках нового тела! Количество разводов того времени не поддается разумному объяснению; именно поэтому спустя почти полвека советские историки и социологи придумали этому феномену объяснение не вполне удовлетворительное с точки зрения логики, но зато обоснованное идеологически: "Работницы-коммунистки включались в активный труд, расширяли свой кругозор, стремились изменить характер личной жизни и не могли мириться с такими мужьями, которые были политически пассивны...". Вот так! Оказывается, мужья пассивными казались новоиспеченным коммунисткам не в постели, а на собраниях... Мужчины тоже уходили от опостылевших жен исключительно по "идеологическим" соображениям: "Наиболее быстро перековывалось сознание у мужчин, вовлеченных в жаркую борьбу за новую жизнь на фронтах гражданской войны. Возвращаясь в семью после демобилизации, они порой не находили общих интересов со своими женами... Весьма распространенным поводом к разводу было утверждение, что, мол, жена - мещанка, которая не способна его понять".
Но, может быть, именно так все и было? Может быть... Однако Герберт Уэллс после посещения Страны Советов написал в своей книге "Россия во мгле" буквально следующее: "В городах России наряду с подъемом народного просвещения и интеллектуальным развитием молодежи возросла и ее распущенность, особенно в вопросах пола". Уэллс знал, что говорил: путешествуя по новой России, он видел на улицах городов расхаживающих в голом виде молодых людей с кумачовыми лентами через плечо и надписями на них: "Долой стыд!".
Кстати, многие комсомольские ячейки свою основную задачу видели не в подготовке кадров для строительства светлого будущего, а в раскрепощении молодежи, развале старого мещанского быта, и занимались пропагандой не коммунизма, а свободной любви. По всей России создавались кружки "Долой стыд!", "Долой невинность!". В Киеве один из комсомольских секретарей укома убеждал молодежь в "революционности свободной любви", очевидно, руководствуясь наставлениями подружки Владимира Ильича Инессы Арманд, которая активно выступала за отмену института брака и свободную любовь: "Даже мимолетная связь и страсть поэтичнее, чем поцелуи без любви пошлых и пошленьких супругов".
Брожение в умах и волнение плоти привело в конце концов к возникновению целых течений и теорий, посвященных семейно-половым вопросам, из которых можно выделить два больших направления: теории "крылатого" и "бескрылого Эроса".
В теории "бескрылого Эроса" существовало, в свою очередь, три направления: анархистское, социально-биологическое и грубо-экономическое. "Анархисты" пропагандировали свободные половые отношения. Они были уверены, что в целях достижения полной свободы и скорейшей победы коммунизма необходимо избавиться от всех условностей старого мира - любви, семьи, дома. И для этого прежде всего полностью обнажить человеческое тело в живописи, кино и на сцене. "Стыдливость, - говорили они, - это искажение всего нормального и здорового, с ней надо вести борьбу: сначала приучить людей ходить в трусах, а затем и без ничего". Любви нет, а есть лишь "голое размножение", физиологическое явление природы. В литературе того времени создан образ жены, приветствующей измены своего мужа. "Каждый ребенок, появившийся на свет, - удар по мировому капитализму и борец за социализм". Муж тоже должен относиться к изменам супруги "с пониманием". Социолог Вальгард писал в то время: "Любовь является антиколлективистическим фактором, противоречащим идеалу коммунистического воспитания". Тогда же возникла теория "стакана воды", согласно которой в коммунистическом обществе удовлетворение половых стремлений и любовной потребности - дело такое же простое и незначительное, как выпить стакан воды.
Пропагандисты социально-биологического направления, в общем-то, семьи не отрицали, но были уверены, что для брака достаточно политической и физиологической общности людей. Ибо любовь между супругами - это чушь, так же как и любовь родителей к детям. Они даже предлагали отнимать детей, в первую очередь у коммунистов, и отдавать их на воспитание в детские дома, ведь семейное воспитание - не что иное, как преступная растрата ценных для революции сил.
Дальше всех пошел профессор Преображенский. По его мнению, положение, при котором мужчины и женщины вступают в брак и производят детей вне общественного контроля, совершенно недопустимо. Профессор выступал за регулирование половой жизни коммунистов "в целях улучшения расы путем искусственного подбора половых партнеров".
Сторонники грубо-экономического направления, не мудрствуя лукаво, просто говорили, что любовь, дескать, это детская забава. Для заключения брака нужна прочная материальная база. И больше ничего. Кстати, сегодня многие придерживаются точно таких же взглядов.
Теория "крылатого Эроса" подразделялась на "многолюбство разновременное" и "многолюбство одновременное". Адепты "крылатого Эроса" существование любви все-таки признавали. Но последователи "разновременного многолюбства" считали, что пожизненная любовь (до гроба) в принципе невозможна, потому что любовь - это лишь отдельный кратковременный эпизод, после которого неизбежен развод. Потом - период отдыха, потом - новая любовь, потом - новый развод... и так, в лучшем случае, 10-20 раз в течение жизни, а в худшем - 100-200 раз.
Те, кто проповедовал "многолюбство одновременное", в основу своей теории положили размышления Александры Коллонтай, которая говорила: "Одного женщина любит "верхами души", с ним созвучны ее мысли, стремления, желания, к другому ее властно влечет сила телесного сродства. К одной женщине мужчина испытывает чувство бережливой нежности, заботливой жалости, в другой он находит поддержку и понимание лучших стремлений своего "я". Которой же из двух он должен отдать полноту Эроса? И почему он должен рвать свою душу, если полноту бытия даст только наличие и той и другой душевной скрепы?". Кстати, молодежь того времени всерьез спрашивала друг друга: "Ты любишь по Коллонтай или по Семашко?".
Однако вся эта "вакханалия" продолжалась недолго. Примерно до 1925 года. Тоталитарное общество обязательно должно было все загнать в жесткие рамки, потому что свободные отношения при тоталитаризме недопустимы ни в чем. В газетах начали появляться статьи, в которых осуждалась распущенность некоторых комсомольцев, принимались различные решения о борьбе с фривольными анекдотами и порнографией... И вот в 1926 году большевики на сессии ВЦИК приняли новый Семейный кодекс. Партия пошла навстречу "представителям с мест", которые жаловались на то, что "люди распустились", "мужчины меняют женщин как перчатки, после чего у тех остаются дети". Принятый Кодекс приравнял фактический брак к юридическому со всеми вытекающими последствиями.
А через 18 лет, в 1944 году, был принят "Указ о мерах предотвращения дезорганизации семьи и снижения рождаемости". Указ отменял закон 1926 года о равенстве фактического и юридического браков, сильно усложнял процедуру разводов. Сексуальная революция была подавлена окончательно.
Фридрих Энгельс в одной из своих работ предсказывал: экономическая независимость женщины приведет к более снисходительному отношению общественного мнения к девичьей чести и стыдливости, и это будет "достаточной причиной для постепенного возникновения более свободных половых отношений". Так оно и произошло на Западе. Но не у нас. По мнению историка А.Никонова, характер наших двух сексуальных революций иной, и обусловлен он не экономическими причинами, а деградацией государства.
|
