|
СЕКРЕТНЫЕ ИСТОЧНИКИ
Лицо этого человека от нас скрыто. Не мерцающими телеквадратиками, через которые можно разглядеть хотя бы очертания, нет — черной непроницаемой тенью. В деле об убийстве Димы этого человека называют просто: Источник.
Всего через десять дней после Диминой смерти, 25 октября 1994 года, Источник, сотрудничавший с ГУОП МВД — главком по борьбе с оргпреступностью, — выдал курировавшим его людям информацию. После этого он встречался с кураторами еще два раза.
Вот что он рассказал.
По его сведениям, командир особого отряда спецназначения 45-го полка ВДВ Владимир Морозов был “непосредственным исполнителем акции против Дмитрия Холодова”. Он сделал взрывное устройство, которое сработало в руках Димы.
Морозов и до этого выполнял в Москве и области заказные убийства. Источнику известны подробности одного такого случая: Владимир Морозов “по заданию руководства одного из банков” при помощи еще двух офицеров своего батальона расстрелял из автомата коммерсанта, директора какой-то фирмы, и его охранника-водителя. Коммерсант зашел в “старого образца сетчатый лифт”, и в этот момент с ним покончили.
Морозов и его сослуживцы, поведал Источник, охраняют коммерческие структуры. Деньги, мягко говоря, странным для кадрового военного образом зарабатывает и глава разведотдела штаба ВДВ Павел Поповских . На “его жену записана фирма”, но фактически это — охранная ассоциация, которой руководят Поповских и замначальника ГУОП МВД Батурин. Охранников туда набирают из офицеров ГРУ и ВДВ. Фирма “делает крышу” коммерсантам.
Гуоповец Батурин знает лично и Морозова, поддерживает с ним тесные отношения. У десантника Морозова были удостоверение сотрудника МУРа и спецталон на автомашину, выданный в ГУОП. А у его “коллег” по особому отряду — паспорта на чужие фамилии, которые они использовали в коммерческой деятельности.
В одном из отделений милиции Москвы хранится оружие роты Морозова — 12 “стволов”. Для какой цели — неизвестно...
Журналист “МК” Дмитрий Холодов, как узнал Источник, побывал в Чучковской бригаде ГРУ и установил, что там “проходят подготовку лица из числа охранников коммерческих и криминальных структур” — под видом экс-военнослужащих ВДВ и спецназа. “Боевики” направляются в Чучково через московские военкоматы, которым за это платят деньги. Помощь в направлении таких лиц оказывает председатель Союза ветеранов Афганистана Котенев.
К подготовке “боевиков” на полигоне бригады непосредственное отношение имеет также Владимир Морозов.
В Чучкове Холодов встречался с Морозовым — Источник видел это своими глазами. Холодов бывал и в Сокольниках, где находился штаб ВДВ, базировался 45-й полк ВДВ и отряд Морозова.
“Раскопки” Димы в Чучкове и в 45-м полку, считал Источник, стали одним из мотивов его убийства...
* * *
Два сотрудника из среднего звена ГУОП, которые вели оперативное сопровождение дела Холодова и работали с Источником, не раскрыли его имени ни на следствии, ни на суде. Единственное, что они сказали: этот человек хорошо знал членов особого отряда спецназа ВДВ и имел отношение к военной контрразведке...
Причина такой “секретности” проста: Источник категорически отказался дать официальные показания, потому что боялся за свою жизнь. “Я знал, что последствия для него могут быть, если бы его имя стало известным — не сразу, но через год, через пять лет”, — сказал в суде один из гуоповцев.
Информацию Источника начали проверять. О том, как проверяли, — расскажу чуть дальше. Пока хочу лишь обратить ваше внимание на один факт: Источник немало сказал о руководстве ГУОП МВД и его связи с Поповских и Морозовым. И кто же занимался проверкой этих сведений? Все тот же ГУОП...
* * *
Об Источнике мы, потерпевшие, узнали лишь несколько лет спустя — в суде. Но второй человек, который указал следователям на особый отряд спецназа 45-го полка ВДВ, некоторым моим коллегам был известен...
После смерти Димы наша газета обратилась ко всем, кто мог знать хоть что-то о его убийцах и помочь следствию. Мы напечатали телефоны для связи. И пообещали заплатить за действительно ценные сведения денежное вознаграждение.
Звонков сначала было море. Но звонили в большинстве своем либо просто сочувствующие нашему горю, либо люди с психическими отклонениями. Либо — откровенные мошенники.
Один из таких получил срок — после проверки Генпрокуратуры его отправили за решетку. На “гонорар” за вранье он хотел купить себе машину...
Заместитель главного редактора “МК” Наталья Ефимова, которая встречалась с “кандидатами в информаторы”, говорила: “Мы уже не ждали, что кто-то появится с чем-нибудь серьезным”.
Но он появился.
* * *
1 декабря 1994 года в отделе, где работал Дима, раздался звонок. К телефону подошла моя коллега Лена Короткова. Звонивший представился Петром и сказал, что у него есть сведения по делу Холодова. Петр очень нервничал — он связывался с “МК” из автомата, говорил, у него “осталось сорок секунд”. Иначе беседу могут “засечь”...
Лена Короткова рассказала о звонке руководству газеты. Об этом поставили в известность и следственную бригаду.
На следующий день Петр снова вышел на связь. Договорились встретиться с ним вечером в кафе у Белорусского вокзала. Условия “рандеву” Петр обставил так, что журналистам показалось — он мог иметь отношение к спецслужбам или каким-нибудь специальным подразделениям.
Но к Белорусскому вокзалу Петр не пришел. Как в воду канул.
Лишь месяцы спустя выяснилось: днем в отряде, где служил этот человек, неожиданно объявили полную боеготовность, и вечером отряд вылетел в Чечню. Там он пробыл почти два месяца.
А 31 января Петр “нашелся” — сделал еще один звонок в “Комсомолец”. Его настойчивость и “конспиративность” заставили следователей отнестись к Петру серьезно.
И в редакции появился сотрудник ФСК. В следственной бригаде решили, что именно он под видом журналиста нашей газеты должен “пойти на свидание” с Петром.
ФСКшнику сделали удостоверение корреспондента на имя Игоря Зимина. Ему подробно рассказали, какая у редакции структура, как она работает. Чтобы “Зимин”, не дай бог, не произвел на Петра впечатление “постороннего”, не спугнул его.
В довершение картины “Зимину” выдали наш фирменный рюкзак с большими буквами “МК” на кармане.
И он пошел на встречу с Петром.
Дальше “Зимин” расскажет сам.
* * *
“К 19.00 я выехал на место. Стоял с правой стороны Центрального телеграфа. Сзади была закрытая дверь. Видя, что время проходит, я стал посматривать на часы, чтобы подстегнуть фигуранта. Встреча состоялась минут через 45. Мужчина подошел к закрытой двери и стал рассматривать меня через отражение. Я спросил, не он ли встречается с корреспондентом “МК”.
Человек открыл ладони, показал мне брелок с головой волка и спросил: “Что это?” Потом он объяснил, что это знак “серых волков”, связанный с подразделением, где он проходил службу...
Человек сказал, что у него есть информация по делу, и предложил с ним проехать. Я ответил: у меня свидание, мне еще надо купить цветы, времени мало, и вообще — редакция на встречу не самого храброго человека послала, и я боюсь идти с таким здоровым. Под предлогом покупки цветов мы вышли под фонари на Тверскую. Мужчина занервничал.
В итоге я согласился с ним пойти — в “Ла Кантину”. Меня насторожило, что он профессионально сел за стол — так, чтобы был виден вход. Напряжение у него спало, когда я разделся и открыл спину — он, может быть, думал, что я “под аппаратурой”.
Потом пошла беседа.
С его слов, он был военнослужащим спецподразделения, на карте показал, где их часть. Рассказал, что часть необычная. Они проходили подготовку на наружное наблюдение, выявление, переодевания, по заданию командования части ходили на митинги, шествия, делали фото людей и вели их до дома, а потом писали отчеты...
Меня поразило, что он назначил встречу с элементами проверки — это уже слежка, контрразведка. Поразило, что их этому учили”.
* * *
Петр рассказал “Игорю” еще многое...
После первой встречи с “Зиминым” состоялась еще одна — на этот раз в “Макдоналдсе” на Тверской. На ней кроме “Зимина” присутствовала моя бывшая коллега, Наташа Ефимова. Она предложила Петру побеседовать со следователем — пока он не подтвердит важность информации, денег “фигурант” не получит. Речь шла о двух тысячах долларов.
И Петр, крепко подумав, в конце концов согласился пойти на контакт с Владимиром Казаковым, возглавлявшим оперативно-следственную группу по делу Холодова.
Казаков после долгого разговора с “фигурантом” сказал Ефимовой: “Информация очень серьезная. Можете ему заплатить”.
“Петр Романов” — значилось в расписке, которую дал ей “фигурант”...
* * *
Почему следователь Казаков признал информацию “фигуранта” заслуживающей внимания?
Да потому, что “фигурант” (а беседы с ним все-таки писались на пленку, все-таки “под аппаратурой” — очень хорошо спрятанной — был “Зимин”) поведал:
— Он сам видел, как незадолго до смерти Дмитрия Холодова в подразделении монтировалась мина-“дипломат”. (Петр рассказал детали — например, как была расположена взрывчатка в “дипломате”.) Делал дипломат-“ловушку” Владимир Морозов. И выносил его из отряда в день убийства Димы.
— Кейсы такого же типа хранятся и сейчас в бытовке подразделения.
— Служащие подразделения работают “крышами” в коммерческих структурах.
Это вкратце.
* * *
На самом деле “Петра Романова” звали Александром Маркеловым. Он, как очень быстро установили следователи, служил ефрейтором-контрактником в том самом особом отряде специального назначения 45-го полка ВДВ, на который раньше указал Источник.
Так же, как Источник, ефрейтор очень боялся за свою жизнь.
“Маркелов мне сказал, что если о нашей встрече кто-либо узнает, то наши тела будут плавать в реке вместе”, — объяснил потом “Зимин”.
Опасаться было чего.
Когда следователи начали вплотную интересоваться 45-м полком спецназа ВДВ и его особым отрядом, они ахнули. Многие детали выяснились, конечно, не в первые дни, а гораздо, гораздо позже. Многие подробности потом всплыли на допросах свидетелей-военных и самих обвиняемых.
А в целом “историческая картина” получалась такая.
ПОД ЗНАКОМ ВОЛКА
Знак “серых волков”, о котором Маркелов рассказал “Зимину”, — это эмблема спецназа ВДВ. На ней изображен волк на фоне парашюта. И если связать ее с “особенностями” работы некоторых военных 45-го полка, эмблема обретает особый, зловещий смысл...
Когда Советский Союз уже начинал расползаться по швам, Воздушно-десантные войска стали для властей предержащих “пожарной командой”. ВДВ бросали во все “горячие точки” конца восьмидесятых — начала девяностых: от Карабаха до Приднестровья. Большая часть таких “нетрадиционных задач” на бумаге, в приказах, конечно, не оформлялась... И большая их часть — до сих пор остается тайной.
Одной из самых активных в “нетрадиционных действиях” была отдельная рота спецназа, которая дислоцировалась в Медвежьих озерах, под Москвой. В конце 91-го на базе этой роты сформировали 218-й батальон спецназа ВДВ. И ему приходилось выполнять задачи не только вдалеке от “дома”.
Особая рота батальона (ею командовал Владимир Морозов) сыграла весьма интересную роль в октябрьских событиях 93-го года.
За участие в них офицеров роты — например, того же Морозова — командование досрочно представило к новым званиям и наградам.
“Владимир Витальевич Морозов особо отличился в период с 3 по 6 октября 1993 г. при ликвидации попытки свержения государственного строя. С самого начала рота капитана Морозова выполняла задачу по нейтрализации активных действий оппозиции. Чутко прореагировав на ситуацию, Морозов своевременно доложил о нарастающей опасности в оперативный штаб. Получив приказ на охрану объекта, рота заняла оборону и тем самым предотвратила прорыв реакционно настроенной группы в толпу гражданского населения”, — писал командир в “представлении”.
Но все было не так просто.
Как мы теперь знаем из материалов дела, служащие особой роты и даже офицеры разведотдела штаба Воздушно-десантных войск во время октябрьских событий находились... в Белом доме. По поручению главы разведки ВДВ Павла Поповских.
Один из служащих особой роты получил со склада Верховного Совета 74 автомата и патроны. (Куда потом делось это оружие — неизвестно. Его так и не нашли.)
Разделял страдания с осажденными и заместитель Павла Поповских г-н Иванов.
А за полчаса до начала штурма в Белом доме появился другой зам Поповских, г-н Прокопенко, — он предупредил о готовящейся операции Владислава Ачалова, бывшего командующего ВДВ. Его Руцкой, как известно, назначил “министром обороны” оппозиции...
Дальше начинается самое интересное.
Помните слухи, которые роились в Москве: о “подземных ходах”, по которым белодомовцы выбирались из осады?
В деле Холодова, как ни странно, эти слухи нашли подтверждение.
Владимир Морозов рассказал: Поповских поставил ему задачу вывести из БД по подземным коммуникациям “группу товарищей”. Среди них был и Владислав Ачалов. Спустились, пошли... Но, говорит Морозов, “Ачалов, как мне известно, споткнулся, подвернул ногу, получил растяжку спины и выйти не мог”.
У остальных получилось. Морозову помогал Константин Мирзаянц — его недавний сосед по скамье подсудимых.
Шли долго — вышли наружу аж в районе Плющихи.
Среди прочего “несли с собой деревянные ящики с документами — компромат на Грачева, Ельцина”.
* * *
Зачем понадобилось полковнику Поповских играть в такие “двойные игры”? Ведь Павел Грачев, его начальник, всячески выделявший ВДВ, вроде бы выступил первым и главным защитником Бориса Ельцина от “белодомовцев”...
Вроде бы... Но об истинной роли Павла Сергеевича в октябре 1993 года говорят разное (писал об этом и Дима Холодов, вызывая грачевский гнев). Взять хотя бы воспоминания президента Ельцина о “колебании” Грачева в те дни.
Павел Грачев, как и Павел Поповских, всегда был любителем “двойных игр”. И всегда — старался страховаться на случай любого исхода.
Кстати, куда делись те “деревянные ящики с компроматом”, тоже неизвестно. Может, лежат до сих пор где-то в сейфах — в качестве чьей-нибудь страховки...
* * *
Но давайте вернемся к фигуре Павла Поповских.
Кто он, человек, которого обвиняли в организации преступной группы для убийства Димы?
Пока — сухая биография:
* * *
“ПОПОВСКИХ
Павел Яковлевич
Русский. Родился в деревне Плоская Курганской области в 1946 году. Учился в Дальневосточном высшем общевойсковом командном училище. По распределению попал в Белогорск Амурской области, в парашютно-десантный полк ВДВ. Оттуда был переведен в Болград Одесской области.
В 1976 году окончил разведывательное отделение курсов “Выстрел”. Потом учился в Академии им. Фрунзе в Москве. Был секретарем первичной парторганизации.
С 1981 года работал в разведотделе штаба ВДВ, с 1990 года — начальник разведотдела.
Уволен в запас в 1997 году в чине полковника. Работал консультантом фирмы “Нефтестройсервис”.
Воевал в Азербайджане, Приднестровье, Чечне.
Награжден орденом Мужества (за участие в чеченских событиях), медалью “За боевые заслуги” (за восстановление конституционного строя в Азербайджанской ССР). Всего имеет 12 наград.
Автор учебных пособий для разведчиков.
Женат, двое детей”.
* * *
Павла Поповских связывали с Павлом Грачевым гораздо более тесные отношения, чем полковник старался представить в суде. Это не полет моей фантазии — это конкретные свидетельства из дела.
Они вместе учились в Академии имени Фрунзе. Но это, может быть, и не столь важно.
Важно, что в периоды “политических обострений” они общались по вопросам, далеким от сугубо военных.
Помните показания Источника о г-не Котеневе, который якобы имел отношение к Чучкову?
Возглавлявший “афганский” союз Котенев в 93-м очень активно участвовал в осаде Белого дома. На стороне Ельцина.
Котенев был близким другом Грачева.
Г-н Котенев поведал следователям, что после этих событий ему неизвестно от кого стали поступать угрозы. И он обратился за защитой к Грачеву.
Грачев помог — он вызвал к себе сначала командующего ВДВ, а потом и начальника разведки Поповских. В итоге “одному из десантных подразделений, которое состояло в основном из офицеров” (а именно так была сформирована особая рота 218-го батальона), поручили “проведение разведывательной работы”, о результатах которой офицеры докладывали Поповских, а он — Котеневу.
Потом в бумагах Владимира Морозова следователи нашли записи, касающиеся такой “разведработы”. Вроде: “Н. много интересуется охраной Объекта”...
* * *
В декабре 93-го года Павел Поповских идет на доклад к министру обороны. О чем же он докладывает? Об... итогах выборов в Государственную думу.
При чем тут глава разведки ВДВ? В Думе нового образца что, вырыты окопы, заминированы коридоры и депутаты в черных повязках шмаляют из гранатометов по мирному населению?
Разве результаты выборов не опубликованы в газетах?
Но Поповских приходит с докладом — а это значит, что он мог принести министру обороны, скажем так, “агентурную” информацию. Не для широкой публики. Которую кто-то специально кропотливо собирал.
Павел Яковлевич вообще любил проявлять служебное рвение в тех областях, которых по службе, казалось бы, не должен был касаться. Делал он это не обязательно по приказу — так, по личной инициативе.
Об этом, например, на допросах говорил один крупный чин из ФСК, который по своей линии курировал десантников: “Поповских по характеру авантюрист. Он вторгался в мою сферу деятельности. Он, например, привлекал офицеров полка к охранным работам. Однажды я увидел офицера, который охранял Эрика Хонеккера (имеются в виду события, когда бывший глава ГДР бежал в Москву. — Авт.). Спросил, кто офицера направил, — Поповских!”
* * *
Глава разведотдела штаба ВДВ был одним из тех, кто передавал спецназовцам “нетрадиционные задачи” руководства и ставил их сам.
А после октября 93-го у Павла Грачева возникло условие еще одной судьбоносной “задачки”.
Волнения в обществе тогда продолжались. Новых беспорядков в столице никто не исключал. Пал Сергеичу был нужен не где-нибудь в области, а именно в Москве свой “силовой кулак”, “личный резерв”. Подразделение, которое в случае чего выполнило бы любую команду министра обороны.
Первый зам начальника Генштаба Леонид Золотов объяснил следователям: “На мой взгляд, Грачеву в Москве понадобилась, образно говоря, дубина, то есть силовое подразделение”.
Почему его выбор пал именно на ВДВ?
В “десантуре” Грачев делал свою карьеру. Став министром — ВДВ обласкал.
Леонид Золотов: “Грачев возносил ВДВ, он выделял лучшие фонды, квартиры, звания шли потоком, при распределении должностей десантники пользовались приоритетом... Могу также сказать, что он утверждал: “Всеми дивизиями будут командовать десантники!”
Десантники отвечали Пал Сергеичу взаимностью...
* * *
В феврале 1994 года начинает формироваться 45-й полк спецназа ВДВ. Его создают на базе уже упомянутого 218-го батальона и еще одного подразделения, выведенного из Сухуми. Место для полка в Москве выбирают самое что ни на есть элитное — в Сокольниках, рядом со штабом ВДВ. Еще часть полка дислоцируется в Кубинке.
“Создавать” полк Грачев поручил Поповских. Как обмолвился один из подсудимых, “45-й полк был детищем Поповских, он его пробивал, курировал все вопросы, начиная от портянок”. Полковник тщательно отбирал кадры для “личного резерва” министра обороны...
Особая рота, которой командовал Владимир Морозов, стала особым отрядом специального назначения 45-го полка — его “секретным ядром”.
В отряде собрались люди с умениями и навыками, которыми в армии владеют очень и очень немногие.
Они использовали “технологии” ГРУ — некоторые, и Морозов в их числе, специально прошли ГРУшные курсы.
Они могли замаскировать мину подо что угодно: от авторучки до “дипломата”.
Они умели вести слежку, закладывать тайники, работать с агентурой, заниматься “психологической спецпропагандой”.
Их учили не просто убивать в бою — планировать и проводить операции по устранению людей...
* * *
Вместе с Морозовым в отряд попали многие из его прежних сослуживцев, появились и новички. Но и с бывшими “коллегами” по роте Морозов, естественно, продолжал поддерживать отношения.
Тут самое время обратиться к биографиям еще четверых обвинявшихся в убийстве нашего коллеги.
* * *
“МОРОЗОВ
Владимир Витальевич.
Украинец. Родился в 1966 году в Херсоне, в рабочей семье. В школе активно посещал кружки, играл на аккордеоне. Окончил московское Суворовское училище. Затем — Рязанское высшее воздушно-десантное командное училище.
Был членом КПСС с 1988 года.
В 1991—1992 годах служил в Закавказском военном округе, в Азербайджане.
Выполнял специальные задачи — в том числе и задачи, поставленные ему лично Павлом Грачевым — в Приднестровье, Абхазии, Чечне.
Воинское звание — майор.
Награжден орденом “За личное мужество”
и медалью “За отвагу”.
Женат, имеет ребенка”.
С Константином Мирзаянцем, своим заместителем, Морозов познакомился еще в Рязанском училище — они учились на одном курсе...
* * *
“МИРЗАЯНЦ
Константин Юрьевич.
Армянин. Родился в 1967 году в г. Мары Туркменской ССР. Мать была экономистом в геолого-разведочной экспедиции, отец — геофизиком.
Окончил Рязанское высшее воздушно-десантное командное училище. Начал служить в Польше. Затем был переведен в Уссурийск.
Во время визита Павла Грачева в Уссурийск обратился к нему по поводу возможности улучшения условий службы. После этого был вызван в штаб ВДВ и получил должность командира роты 218 батальона спецназа.
Вместе с Морозовым воевал в Приднестровье, Чечне.
С апреля 1994 года — заместитель командира особого отряда специального назначения.
Комиссован из армии по состоянию здоровья в декабре 1995 года (был контужен в Чечне) в чине майора.
Работал в Ассоциации ветеранов подразделений спецназа “Витязь”, занимался коммерцией.
Награжден орденами “За личное мужество” и “Мужества”.
Женат, двое детей”.
Константин Барковский не служил в 45-м полку. Но служил в его “предшественнике” — 218-м батальоне.
* * *
“БАРКОВСКИЙ
Константин Олегович.
Русский. Родился в 1970 г. в Малаховке. Отец был сварщиком на ткацко-прядильной фабрике, мать — лаборантом-химиком на заводе. Воспитывался в школе-интернате.
Окончил Рязанское училище по специальности “командная тактическая разведка, иностранные языки”.
Был членом КПСС с 1990 года.
С 1991-го — переводчик разведгруппы 218-го батальона.
Вместе с Морозовым воевал в Приднестровье и Абхазии.
В 1993 году уволен из вооруженных сил “в связи со служебным несоответствием” в чине лейтенанта.
Работал в ряде фирм — ФПГ “Спорт”, “Орнамент-Трейдинг Д”, юридическом агентстве “Магистрат”.
Женат, имеет ребенка”.
В чем выразилось “служебное несоответствие” Барковского — точно не известно. Сам он говорил в суде о том, что просто не хотел больше служить в армии, вот для него и подобрали самую подходящую формулировку...
Александр Сорока — единственный из “группы спецназовцев”, не учившийся в Рязани. Но в особом отряде он был на особом счету из-за своей “взрывной” специальности.
* * *
“СОРОКА
Александр Мстиславович.
Родился в 1967 году в Подольском районе Московской области. Работал механизатором в колхозе. Затем окончил Каменец-Подольское высшее командное училище.
С 1989 года служил в Тульской дивизии ВДВ.
Воевал в Абхазии, Приднестровье, Чечне.
Когда особой роте понадобился специалист-минер, стал заместителем Морозова. Остался его замом по специальной подготовке и в особом отряде 45-го полка.
Воинское звание — майор.
Имеет награды.
Женат, есть ребенок”.
* * *
Итак, создается 45-й полк спецназа ВДВ.
Его официальное назначение, как объяснял в суде Павел Поповских, — “выполнение наиболее ответственных задач в “горячих точках” и ведение специальной разведки в глубоком тылу противника”.
Обратите внимание на слова: “горячие точки” и “тыл противника”. Это важно потому, что у 45-го полка и особого отряда была работа, которая в эту концепцию никак не укладывалась...
Об этой работе не должны были знать даже некоторые из тех людей, кому по должности полагалось контролировать полк и отряд.
“Я никакого воздействия на 45-й полк не имел, хотя должен был проверять его деятельность. Мне просто не разрешали этого делать...” — это показания первого замначальника штаба ВДВ Анатолия Белянина.
А вот что говорил на следствии и.о. начштаба 45-го полка г-н Тур: “Только Поповских и Иванов (зам Поповских. — Авт.) имели право давать задания особому отряду, командир полка Колыгин был лишь его формальным начальником. Колыгин запретил мне трогать отряд и вмешиваться в его деятельность”.
И, наконец, слово командиру 45-го полка г-ну Колыгину: “В принципе я не исключаю, что командир особого отряда Морозов мог получить приказ помимо меня”.
Фантасмагорическая ситуация для армии, не правда ли?
Впрочем, сей фантасмагории есть два объяснения. Первое надо искать все в той же большой политике. Второе — в больших деньгах.
* * *
Из показаний Николая Васильева, сотрудника отдела управления по воспитательной работе штаба ВДВ: “Особенно отчетливо было видно, что Поповских в 1994 году довольно часто выходил на связь с министром обороны Грачевым.
Был такой, как у нас в простонародье его называли, “объект номер два”, охрану которого обеспечивал 45-й полк и где, видимо, проводились какие-то мероприятия. Командир полка Колыгин занимался обеспечением охраны того объекта... Где располагался тот объект, точно не знаю, но где-то недалеко от штаба ВДВ. Он вроде значился домиком командующего ВДВ. Там встречались Грачев, Подколзин (глава ВДВ. — Авт.) и другие высокопоставленные генералы...
На звонки Поповских неоднократно отвечали, что его нет на месте — уехал к министру, или министр сам вызвал его к себе.
Офицеры штаба ВДВ говорили: “Ну, Паша, далеко пойдешь!”
Я могу лишь предполагать, о чем говорили военачальники на “объекте номер два” и о чем им докладывал Павел Поповских. Конечно, мои предположения — это не материалы следствия.
Но в материалах дела есть, к примеру, такое свидетельство одного из служащих особого отряда: “Я получил устное указание от Поповских следовать на Лубянскую площадь, где должен был состояться митинг оппозиции. Задача — сбор всей имевшейся и распространявшейся там литературы, фиксация всех выступавших и представителей крайней оппозиции. Затем должен был представить подробный рапорт Поповских. Со мной были два прапорщика отряда...”
А сам Поповских на следствии признал, что ему лично поручили “работу с прессой”.
“В то время служба психологической спецпропаганды была передана в ведение разведки... Я по мере сил старался использовать свои связи для того, чтобы защитить армию в целом от публикаций негативного освещения о ней. На эту тему я имел разговор с редактором газеты “Завтра” Прохановым. Эта газета вскоре после октябрьских событий стала публиковать злые антиармейские статьи против армии в целом и особенно частей, принимавших участие в октябрьских событиях, в числе которых назывался и спецназ ВДВ...
Я говорил Проханову, чтобы армию не позорили. Проханов согласился со мною и после этого изменил характер публикаций об армии. Подобный же разговор я имел с Невзоровым Александром Глебовичем в 94-м году. Он тоже ставил свои телепередачи по ленинградскому телевидению, обличавшие армию за октябрьские события 1993 года в г. Москве. Кроме того, я в то же время поддерживал тесные контакты с редактором “Новой ежедневной газеты” Лепехиным. Он был очень информированным человеком, и некоторые полученные им материалы по вопросам политики я доводил до сведения непосредственно или через свое руководство до министра обороны Грачева”.
Но с прессой Поповских “работал” не один. Ему помогали.
В 94-м году не где-нибудь в МВДшных зданиях, а на территории 45-го полка несколько месяцев конспиративно трудилось некое “информационно-аналитическое подразделение ГУОП МВД”. Курировал его друг и сосед Павла Поповских по даче, зам начальника ГУОП Борис Батурин.
Подразделение изучало деятельность “отдельных российских журналистов”. Как и зачем — можно только догадываться. В материалах дела подробностей нет.
* * *
Но почему и зачем ГУОП сотрудничал с 45-м полком?
Первое упоминание в деле о причинах этой связи относится еще к 1993 году. Тогда в системе ГУОП решили создать СОБР — специальный отряд быстрого реагирования. Он предназначался для “ликвидации вооруженных группировок, освобождения заложников, охранной деятельности и другой работы, осуществить которую могут только специально обученные люди”.
Готовить СОБРовцев решили на базах ВДВ. За план их подготовки отвечал, среди прочих, и Павел Поповских.
А потом родился еще один план — “совместных мероприятий по борьбе с преступностью”.
Экс-глава ВДВ Владислав Ачалов сказал по этому поводу коротко и ясно: “45-й полк привлекался для борьбы с терроризмом и мафией, но он совершенно не для этого был предназначен”.
Под предлогом “совместных мероприятий по борьбе с преступностью” люди из особого отряда 45-го полка, в том числе и Владимир Морозов, получили те самые спецталоны на машины и документы прикрытия — паспорта на чужие фамилии, о которых рассказывал Источник. Сия информация на следствии подтвердилась.
Права иметь такие документы у десантников не было.
Но это еще цветочки.
Ягодки: служащие особого отряда и их “крестный отец” Павел Поповских “боролись с мафией” весьма парадоксальным способом.
ДЕЛЬЦЫ В ПОГОНАХ
“Был ли полковник Поповских дельцом в погонах?” — с таким заголовком несколько лет назад вышла статья в “МК”.
Сейчас на этот вопрос, имея под рукой материалы дела, можно ответить. Полковник Поповских дельцом в погонах — был.
C 93-го года в Москве работало ЗАО “Частное охранное предприятие “Агентство Р.О.С.С.”. Его соучредителями стали жены главы разведотдела штаба ВДВ Поповских и его заместителя Иванова.
Соучредителем “Р.О.С.С.” был и человек, которому предъявили обвинение в убийстве Дмитрия Холодова. Александр Капунцов.
Биография последнего из шестерых подсудимых:
* * *
“КАПУНЦОВ
Александр Евгеньевич.
Русский. Родился в 1968 году в Москве в семье инженеров.
В школе был секретарем комсомольской организации, членом районного комсомольского оперотряда “Юный Дзержинец”.
Числился копировщиком в НИИ Радиооптики, учился на вечернем отделении Московского авиационного института.
Затем проходил срочную службу в армии — в учебном мотострелковом полку в Самаре и в батальоне связи на Урале (специальность — наводчик-оператор БМП).
После армии перевелся на дневное отделение МАИ, но был отчислен за академическую неуспеваемость.
Сменил много мест работы — был и сторожем в ПТУ, и сотрудником военно-исторического объединения воинов-интернационалистов, и даже директором программы в Фонде экономических реформ России. Работал также в охранных агентствах “Застава” и “Эней”.
Познакомился с Павлом Поповских в 1992 году через его дочь Елену.
С февраля 1993 года — заместитель
директора ЧОП “Р.О.С.С.”.
* * *
Инициатором создания охранного агентства стал полковник Поповских. Идею горячо поддержал и замначальника ГУОП МВД Батурин — он помог с “оргвопросами”.
Павел Поповских сказал в суде, что цель у него была вполне невинная: он просто хотел работать в “Р.О.С.С.” после ухода из армии. Готовил себе эдакий уютный “запасной аэродром”.
Но на этом “аэродроме” творились дела, имевшие мало общего с официальным статусом главы разведки ВДВ.
Полковник Поповских получал — через свою жену — доходы от работы в “Р.О.С.С.”. А охраняло агентство очень лакомые “объекты” — среди них были, к примеру, “Пицца-хат” и гостиница “Белград”.
Вдобавок ЧОП занимался ни много ни мало — сбором “агентурных данных”, которые потом использовали Поповских и Батурин. “Батурин был полностью осведомлен о работе Капунцова и его работу контролировал”, — сказал Павел Яковлевич следователям.
О том, что это была за “агентурная работа”, подробно рассказал сам Капунцов после ареста. И к ней мы еще вернемся — в деталях.
* * *
Агентство “Р.О.С.С.” “поселилось” в одном здании на Пироговке вместе с фирмой “Спорт”. Фактически они делили один и тот же офис.
В “Спорте” трудился уволенный к тому времени из армии “по служебному несоответствию” Константин Барковский.
Павел Поповских и офицеры особого отряда со “Спортом” не просто дружили — действующие офицеры (среди них Морозов и Мирзаянц), нарушая уставы воинской службы, подрабатывали там охранниками. “Меня устраивало, что фирму можно было использовать в качестве оперативной базы для проведения занятий по агентурной подготовке”, — объяснял полковник Поповских.
Снова эта “агентурная работа”...
Город Москва чудесным образом превратился в “тыл противника” и “горячую точку” — а ведь только там 45-й полк ВДВ по своему статусу мог вести специальную разведку...
* * *
“Спорт” — не единственная фирма, которую охраняли люди из особого отряда.
О подвигах на охранной ниве следователям подробно рассказал экс-заместитель командира особого отряда Константин Мирзаянц.
Как-то он познакомился с бизнесменом из фирмы “Пикер”. Бизнесмен пожаловался: мол, не хотелось бы ему иметь дело с криминальными структурами. Десантники решили помочь — заключили с “Пикером” договор “на осуществление информационного обмена”.
Информацией с бизнесменом обменивались своеобразно.
“Наши в случае необходимости могли бы встретиться с любыми криминальными группировками и оказать ему в том помощь. В счет этого им была оказана помощь и нашему отряду. Это выражалось в оплате ежемесячной суммы в размере 3—4 тысяч долларов США... Из сумм, получаемых от такой деятельности, закупили автомашины “ВАЗ 2107” для Морозова, стоимостью около 4—5 тысяч долларов США, а также для меня “ВАЗ 2107” вишневого цвета, также были куплены “ВАЗ 2104” Демину и другим военнослужащим.
Из этой суммы часть денег в размере около 500 до 1000 долларов США отдавалась помощнику по воспитательной работе полка, подполковнику, насколько я помню, его фамилия Кириенко, для последующей передачи и распределения денег между собой с командиром полка, полковником Колыгиным”.
* * *
Фамилия главы 45-го полка, полковника Колыгина, всплывает в материалах дела и по другим “коммерческим” эпизодам.
Следователи обнаружили соглашение о шефской помощи с “Глория-банком”. Оно подписано Колыгиным в марте 94-го.
Суть бумаги: “с целью популяризации воинской службы” сотрудники банка “встречаются с личным составом на территории части ежеквартально”, с ними ведут “разъяснительную работу и программы по начальной военной подготовке под руководством опытных инструкторов”. “Начальная подготовка” — это стрельбы на полигоне в Кубинке и двухнедельные сборы раз в три месяца... “Финансирование со стороны АБ “Глория-банк” осуществляется по необходимости, возникающей у воинской части, и определено в размере 200 млн. рублей”.
Покажите мне хоть одного сотрудника банка, который собирается стать кадровым военным.
Который жадно слушает лекции о прелестях воинской службы.
Зато умение стрелять и ломать кирпичи ладонью для банковских охранников — совсем не лишнее... Только вот почему учить их этому должны в действующем спецназе ВДВ, а не на каких-нибудь коммерческих курсах “Мечта телохранителя”?
* * *
Еще одна фирма, где “крышевал” особый отряд, называлась “Экспортлес”.
Слово Мирзаянцу:
“Во время работы в этой фирме от нашего отряда там находились в качестве охранников военнослужащие отряда, которые менялись между собой. Взаимодействуя с указанной фирмой, мы знали, что со стороны чеченцев осуществлялась так называемая “крыша” и они с фирмы получили около 1 млн. долларов США. Когда же мы туда направили своего офицера для взаимодействия, то появился договор об обучении военнослужащих отряда на компьютере. Помимо этого мы получили около 18 тысяч долларов США за все время взаимодействия между собой. Лично я получил 8—9 тысяч долларов...
В отряде была касса материальных средств, ее деньги поступали от договоров с фирмами “Экспортлес” и “Пикер”. Находилась эта касса в сейфе у Морозова. Другой человек ею распоряжаться не мог”. Кассу эту между собой в отряде называли “общаком”...
Кстати, когда Мирзаянца допрашивали по этим эпизодам, он дал интересную характеристику своему бывшему командиру Владимиру Морозову.
“Морозов, руководя подразделением, больше времени уделял себе, чем подразделению. Он волевой одиночка по жизни, не имеющий понятия человеческого фактора в разговорах и беседах с личным составом. Часто мог вести беседу, унижая достоинство личного состава...
Ни для меня, ни для него не было лиц и криминальной среды, которых мы боялись.
Морозов не будет задумываться, выполняя приказ — от начала и до конца, независимо от того, какой ему поступил приказ и чего бы ему это ни стоило.
Могу охарактеризовать Морозова как человека, стремящегося заработать деньги. Мне кажется, эта черта свойственна людям, выросшим в семье с небольшим достатком”.
* * *
Снова оказался прав Источник: слова “крыша” и “общак” были в особом отряде 45-го полка расхожими...
Офицеры по уставу НЕ ИМЕЛИ ПРАВА заниматься подобными делами.
Об этих делах знало руководство полка.
О них знали в штабе ВДВ.
О них должны были знать в ГРУ, в контрразведке.
И никто из знавших эти грязные дела не пресекал.
Почему?
Смею предположить: потому, что это было удобно воинскому начальству.
Закон давно известный и простой, как мычанье: чем больше на человека у кого-то набирается “компромата”, тем сильнее этот человек зависим.
Офицеры особого отряда могли много рассказать о “неформальных приказах” своих начальников. Начальники — о “неформальных действиях” офицеров.
Тут уже надо вести разговор не столько о “взаимной любви”, сколько о “сидении на крючке”.
Служащим особого отряда разрешалось то, что разрешалось немногим.
Они верили в свою полную безнаказанность, в то, что их “прикроют” сверху. Они спокойненько “крышевали”. Пьянствовали с утра до ночи, не получая никаких выговоров (о постоянных пьянках в особом отряде говорится во многих томах дела). Избивали и солдат, и старших по званию...
Один только пример — из показаний и.о. начштаба 45-го полка г-на Тура, того самого, которому “запретили трогать отряд”.
“В обеденный перерыв ко мне пришли Мирзаянц, Мусин и Клюев (члены отряда. — Авт.) и попытались выяснить, почему я нелестно отзываюсь об особом отряде. Они были выпивши. Мирзаянц меня держал за грудки, а Морозов, как офицер, на все это смотрел. Ругались матом, сказали, что, если я буду себя неправильно вести, они меня прикончат”.
Не прикончили — и на том спасибо...
Резвитесь, ребята! Главное — чтобы вы выполняли приказы командиров-покровителей. Какими бы эти приказы ни были.
* * *
Завершая экскурс в историю 45-го полка, процитирую показания первого замначальника штаба ВДВ, генерал-майора Анатолия Белянина. Того самого, которому не разрешали проверять полк.
“По моим соображениям, к совершению убийства Холодова причастны спецназовцы ВДВ. И вот почему.
45-й отдельный полк специального назначения ВДВ формировался по личному указанию министра обороны Грачева.
В связи с октябрьскими событиями 93-го года, а также в 1994 году министр обороны Грачев Павел Сергеевич напрямую вызывал к себе начальника разведки ВДВ Поповских для решения каких-то задач. Это все делалось по телефону — документально такие вызовы нигде не проходят...
Взвешивая подчиненность 45-го полка, его закрытость, выполнение им каких-то отдельных задач, наличие в полку особого отряда, который владеет средствами, отличающимися от средств вооруженных сил — то есть средствами для ведения спецопераций; взвешивая публикации Холодова о лицах из высшего генералитета, я пришел к выводу о том, что убийство Холодова — дело рук спецназовцев 45-го полка.
По моему личному убеждению, если приказ об убийстве Холодова исходил от Грачева, то ему, кроме как к спецназу ВДВ, обратиться с таким приказом, распоряжением, указанием и так далее было больше не к кому — а только к ним...”
ДИМА
В августе 1992 года в нашей газете появилось объявление:
“Молодые, энергичные, талантливые! Верите в свою судьбу и удачу — приходите в “МК”. Мы даем вам шанс стать журналистом газеты”.
По этому объявлению в “Комсомолец” пришел Дима Холодов.
Ему было 25 лет.
Он отслужил в армии, пулеметчиком. Сам Димка говорил: “солдато-матросом”.
Солдат авианосца “Крым” после того, как командир их части получил генеральское звание, из “рядовых” переименовали в “матросов”. Так было приятнее для генеральских ушей...
Потом Дима учился в МИФИ. Получил диплом инженера-физика.
Распределился в родной Климовск, в “оборонный” ЦНИИ точного машиностроения, где трудились его мама и папа.
Но “оборонка” разваливалась, и для Димы в институте просто не оказалось реальной работы.
Тогда он ушел на радио. Тоже местное, климовское.
А потом — увидел объявление в “МК”.
И начал заниматься в газете военной темой.
Уже через два месяца Димка поехал в “горячую точку” — в Абхазию.
Осетия—Ингушетия, Чечня, Азербайджан, таджикско-афганская граница, снова Абхазия — командировки военного корреспондента Дмитрия Холодова за тот первый год работы в “МК”.
Самый страшный репортаж Димы из “горячей точки” — “Сухумский апокалипсис” — я помню в мельчайших подробностях.
Помню, он писал: с абхазского катера выпустили по пассажирскому самолету, летевшему в Тбилиси, ракету. В море плавали разорванные тела женщин и детей...
Судя по всему, в это же самое время в Абхазии воевал Владимир Морозов. На абхазской стороне.
* * *
Дима критиковал откровенно проабхазскую позицию России.
До октября 93-го он писал и о том, что про наших военных в Таджикистане Москва забыла — они ходят в рванье вместо формы.
Писал, что у русского флота давно нет топлива — многие экипажи ни разу не выходили в море.
Но не это навлекло на Диму гнев министра обороны Грачева.
Сначала, сказал Пал Сергеич на следствии, отношения с прессой у него были доброжелательные. А портиться начали — после интервью в “МК”, где говорилось что-то вроде: “Грачев — член команды Ельцина”. Над министром обороны начали смеяться. Неприятно же!
Интервью брал Дмитрий Холодов.
Начал Дима так: “Павел Грачев принял нас перед плановым посещением спортзала, где собирался играть в теннис. В кабинете под пристальным взглядом Бориса Ельцина и Петра Первого, нарисованных на холсте, министр обороны раскрыл все детали операции по штурму Белого дома”.
Тема октября 93-го для Павла Грачева, как я уже писала, была очень щекотливой.
И без того многие военные чувствуют себя использованными и преданными, а журналист Холодов подливает масла в огонь, про министерский теннис пишет...
Через месяц Дима снова вернулся к двусмысленной роли Грачева в октябре 93-го: “По нашим данным, в высших эшелонах военной демократии развернулась борьба, которая вполне может закончиться отставкой самого Павла Грачева”.
А потом военных как прорвало — Димины источники в армии, которые видели беспредел, творящийся в их ведомстве, стали выдавать журналисту Холодову то, что называется в наших кругах “эксклюзивной информацией”.
* * *
За последний год своей жизни Дмитрий Холодов опубликовал в “МК” 18 (!) статей с жесткой критикой Грачева по разным поводам. Это — не считая материалов об армейских безобразиях вообще.
“Прокрутка” Грачевым и его подчиненным Воробьевым через банк “Менатеп” казенных денег;
связь Грачева с коррупцией в Западной группе войск;
покупка Пал Сергеичу “Мерседеса” из ЗГВшных средств, которые должны были пойти на строительство жилья офицерам;
направление грачевского сына в “хлебную Германию” — все это есть в одной из самых острых статей Димы.
Называется она “Павловская реформа Павла Грачева. Российская армия не скоро будет ездить на “Мерседесах”.
“За два года, прошедших с момента создания Минобороны, была полностью разрушена вера в демократические реформы в армии. Руководство министерства ухитрилось настроить против себя не только офицеров, но и свой собственный народ.
Непопулярность Грачева в войсках дошла до того, что вместо почетного звания “дед”, коим награждают особо уважаемых командиров, генерала армии Грачева называют по имени, прибавляя слово “Мерседес”, за автомобиль, на котором он разъезжает”, — писал Дима.
Вообразите, что статья такого рода появляется сегодня — о любом из силовых министров. И представьте, какой бы был не слабый резонанс.
А ведь материал Димы вышел 8 лет назад. Разоблачения коррупции тогда воспринимались гораздо острее, чем сейчас. Генерал Грачев мечтал стать маршалом — и тут такое...
Резонанс не заставил себя ждать. О нем услышал по телефону правительственной связи главный редактор “МК” Павел Гусев.
“По АТС-2 мне был звонок от командующего ВДВ Подколзина, который, используя нецензурные выражения, орал на меня, что пришлет батальон десантников и они выгонят всех журналистов из газеты. Я сказал — успокойтесь. А он сказал, что меня упокоит. Я послал его на три буквы” — это из показаний Гусева.
А вот как видел всю сцену “с другой стороны” начальник пресс-центра ВДВ г-н Коротаев.
“Подколзин сообщил мне, что ему звонил Грачев, проявлял недовольство, откуда у Холодова такие сведения, почему он шляется по воинским частям. Подколзин тогда же сказал мне, что Грачев приказал ему разобраться с Холодовым и с газетой “МК”.
Пока я находился у Подколзина в кабинете, позвонил сам Грачев, и я слышал разговор, слышимость была хорошая. Грачев снова ругал Подколзина за публикации Холодова. Переходил на матерную брань, кричал.
После этого Подколзин в моем же присутствии позвонил главному редактору “МК” Гусеву и сказал, что закроет его газету”.
Обратите внимание: “разобраться” с Холодовым министр обороны поручил именно командующему ВДВ...
Больше всего в Диминой статье Грачева возбудило упоминание о его сыне, направленном служить в “хлебное место”.
“Это была полная несправедливость! В действительности сын служил в Могочах, в самом плохом месте России!” — возмущался свидетель Грачев в суде.
Свидетель Грачев соврал.
Не знаю, направлял ли он своего отпрыска в Германию. Зато достоверно — из материалов дела — знаю: в то время сын Пал Сергеича служил — где бы вы думали? — в 45-м полку ВДВ!
Грачев приказал Подколзину и близко не подпускать Холодова к десантным частям.
Если Холодов смог узнать о сыне, значит, может узнать и о разного рода “работе” ВДВшников... А это министру обороны надо?
* * *
Публикации Димы о грязных делах Грачева и его приближенных продолжались.
В апреле Владимир Познер приглашает Грачева на запись программы “Мы”. Приходит туда и Дмитрий Холодов.
Вся запись, конечно, в эфир не пошла. Кое-что “отфильтровали”.
Один такой “отфильтрованный” фрагмент потом нашелся. Он есть в материалах дела.
“Познер: — Если нет военного противника сегодня, то, может быть, можно чуть сбавить обороты...
Грачев: — То, что противника нет, по-моему, я ни разу не говорил.
Познер: — А есть?
Грачев: — Тот, кто говорит, что нету, кругом ошибается.
Познер: — Ну, кто противник-то?
Грачев: — Ну, вот Дима Холодов.
Познер: — Нет, нет, кто противник? Он же не военный противник?
Грачев: — Ну, он освещает военные темы.
Познер: — Нет, он идеологически, возможно, и противник...
Грачев: — Нет!”
Министр обороны указал не на террористов, не на боевиков.
На 27-летнего корреспондента “МК”...
* * *
Грачев распоряжается не пускать Диму даже на пресс-конференции в Минобороны.
На совещаниях “политруков” всех родов войск обсуждают Холодова и то, как он “обгаживает армию”.
Из показаний Николая Васильева, замначальника управления по воспитательной работе штаба ВДВ:
“Грачев, Агапова (пресс-секретарь министра. — Авт.) и Здориков (главный “воспитатель” МО. — Авт.) были основными лицами, пытающимися остановить эти негативные публикации. По своей службе я часто посещал совещания, проводимые Здориковым, и часто они посвящались работе со СМИ и лично Холодову. При этом Здориков неоднократно и в грубой форме высказывался о Холодове. Требовал не пропускать его в воинские части и органы управления, требовал выявить его источники информации. При этом он не стеснялся в выражениях”.
Указание Пал Сергеича по поводу Димы довели до всех частей — от Балтики до Дальнего Востока.
А публикации все не прекращались. Тогда Грачев поставил еще одну задачу.
Игорь Кашин, сотрудник пресс-службы ВДВ, признался на следствии: “Грачев говорил о том, что журналистов, пишущих об армии, надо призывать на военные сборы”.
Вскоре Дмитрию Холодову начинают приходить повестки из военкомата. Хотя Дима отслужил в армии и, не будучи офицером, армейской переподготовке не подлежал.
Слово Диминому отцу, Юрию Викторовичу Холодову: “Первую повестку положили в почтовый ящик, Дима ее порвал. По поводу второй повестки Дима сказал, что в Генеральном штабе ему посоветовали какое-то время не появляться дома. Дали понять, чтобы на время Дима как бы залег на дно. Какой-то военный сообщил сыну, что для переподготовки в армии организуется специальная группа или команда. Во время прохождения службы там с Дмитрием может случиться все что угодно.
Последнюю повестку принес мужчина в гражданской одежде. Передавая ее, сказал, чтобы Дима в военкомат не являлся. Дал понять, что скажет об отсутствии вызываемого в адресе, и что в военкомате есть люди, которые ему сочувствуют”.
В редакции Димка рассказал о повестках. Решили, что ему надо об этом написать. Вышла статья “Журналиста в солдаты”: “Друзья почему-то уверяют, что МО в связи с последними критическими заметками “МК” в его адрес просто хочет избавиться от меня. Хотя бы на два месяца. Тем более, что из Германии как раз в это время возвращается группа генералов во главе с весьма критикуемым генерал-полковником Бурлаковым...”
И повестки больше не приходили.
* * *
В мае выходит первая Димина заметка на тему, которой он до того не касался. О Чучковской бригаде спецназа ГРУ. Заметка для чучковцев лестная — самые тренированные, самые “крутые”...
Но вспомним об информации Источника — он говорил: в Чучкове проходят подготовку лица из коммерческих и криминальных структур. К этому причастен командир особого отряда 45-го полка Владимир Морозов.
Сразу после выхода заметки Дима Холодов проникает в расположение полка в Сокольниках. Просто-напросто лезет через забор.
Зачем?
Уже в тот период Дима мог “раскапывать” чучковский след, общаясь с кем-то из сокольнической части. Откуда у него появилась первичная информация, интерес к 45-му полку, мы достоверно не знаем.
Но в деле есть показания Владимира Мурашкина, сотрудника Центра общественных связей ФСК, который помогал Диме в работе.
“Через сотрудников МВД Холодов вышел на знакомства, которые в конце концов вывели его на должностных лиц Сокольнического полка и на Чучковскую бригаду. Ему было рекомендовано выехать в Сокольники и связаться с ВДВшниками, где его хорошо приняли. Дмитрий опасался, что его могут избить, если он будет очень глубоко заниматься этим, но надеялся на то, что у него будет защита со стороны ФСК и ГРУ Генштаба. В случае необходимости те смогут его прикрыть и сообщить об опасности. Дима говорил, что между сокольническим полком и Чучковской бригадой существует какая-то связь...”
После того, как Дима пробирается в Сокольники, его “ловят” на территории полка.
Из показаний свидетеля Коротаева, начальника пресс-центра ВДВ: “Поповских позвонил мне и сказал, что его солдаты задержали Холодова. Что Холодов вызвал у него нормальное впечатление. Холодов сослался Поповских на то, что знает меня, поэтому Поповских и позвонил мне, когда Холодов был отпущен. Дима лез через забор. Почему — не объяснил”.
Павел Поповских потом уверял, что он познакомился с Холодовым лишь несколькими днями позже. Их якобы представил друг другу г-н Коротаев, пригласив Диму на патриотический праздник в гостинице “Измайлово”.
Но, если поверить этому же самому Коротаеву, полковник начал общаться с Димой сразу после того, как журналиста “поймали” в Сокольниках. Может, ждал его полковник?
Поповских тут же попытался направить Димину энергию в “нужное русло”.
У 45-го полка была одна проблемка: ему мешала бригада связи, занимавшая в Сокольниках слишком много помещений. И Павел Поповских, судя по всему, выдал Диме “компромат” на командира бригады Семакина. Тот, мол, напившись, изнасиловал в кочегарке некую даму.
“В историю с командиром бригады связи Холодова втягивали десантники, чтобы Семакину отомстить. Я узнал, что этим занимается начальник разведки ВДВ. Тогда я понял, что против Семакина была проведена махровая провокация”, — объяснил эту историю Леонид Золотов, первый замначальника Генштаба, близко знавший Диму.
Дима писать об этой истории отказался.
Связистов из Сокольников таки выпихнули.
А общение главы разведки Павла Поповских с журналистом продолжилось.
* * *
В середине мая Дима повидался с одним из своих “источников” — экс-начальником узла связи управления командующего ВДВ Анатолием Лагутиным.
Лагутин дал об этом очень интересные показания:
“Холодов говорил, что у него есть сведения: Павлу Яковлевичу, начальнику разведки ВДВ, министром обороны Грачевым поручено “разобраться” с Димой.
Поповских, по словам Димы, встречался с ним. Холодов считал, что Поповских наводит мосты, “прощупывает” его. Что Дима находится у Поповских “под колпаком”.
Дима поинтересовался у меня, как у бывшего военного ВДВ: какими средствами воздействия на него могут воспользоваться подразделения Минобороны?
Я успокоил Диму — мол, серьезной опасности нет. Его могут избить, но вряд ли убить. Но вместе с тем сказал Холодову, что если Грачев захочет с ним расправиться, то именно руками разведчиков ВДВ. Грачев никому, кроме них, это дело не доверит.
Холодов сказал, что готовит публикацию по ЗГВ, в частности, на Бурлакова, и, как опубликует, займется ВДВ”.
* * *
В конце весны — начале лета Диме начали поступать звонки с угрозами. Это подтвердил еще один Димин “источник”, сотрудник Главной военной прокуратуры Сергей Ушаков: “Дима позвонил мне на службу и сообщил, что ему поступают звонки угрожающего характера с тем, чтобы он перестал писать на военные темы, но конкретно он не рассказывал, наверное, не знал, кто ему звонит. Я ему говорил, чтобы он не брал от посторонних посылок, пакетов...”
30 июня в “МК” выходит большая статья Димы о коррупции в ЗГВ “В России существует военная мафия”. В ней он приводит массу фактов и напрямую связывает имя Грачева с махинациями в Западной группе войск.
После этого Дима исчезает.
Редакция “встает на уши”. Мой коллега Саша Будберг вспоминает, что Димка собирался ехать в какое-то подразделение спецназа в Кубинку (там, напомню, находилась часть 45-го полка). Поэтому наши звонят в ВДВ, едут в Кубинку... Следов Димы нет.
Мы даем сообщение в ТАСС: “Исчез журналист газеты “Московский комсомолец” Дмитрий Холодов. Уже несколько дней он не приходит на работу. Коллеги опасаются наихудшего развития событий — ведь пропавший получил известность серией статей в “МК” о темных делах мафии”.
А через несколько дней Димка объявился. Был очень смущен шумихой, которую мы подняли. Извинялся. Говорил, что ездил с мамой на дачу в Сергиев Посад.
Но не скрывал: он уехал туда потому, что знающие люди снова посоветовали ему “залечь на дно”.
Вот что рассказал по этому поводу сотрудник ЦОС ФСК Владимир Мурашкин: “В июне Холодов сообщил: ему звонят, спрашивают, жив ли он еще, высказывают угрозы и советуют молчать с информацией, которой располагает. Учитывая это, решил выехать в деревню и переждать опасное время”. Такие показания дали сразу несколько свидетелей.
* * *
Угрозы поступали не одному Диме — о коррупции в армии, и в частности ЗГВ, писал очень “фактурные” материалы корреспондент “Московских новостей” Александр Жилин. По телефону угрожавшие делали намеки на семью: мол, знаем, где учатся твои девочки, прекращай свою писанину.
Жилин был вынужден “эвакуировать” родных на Украину.
Он был человеком опытным и осторожным — предупредил свою редакцию, газета официально обратилась в МВД и ФСК. В квартире Жилина установили телефон с определителем номера.
А Димка никогда напрямую не рассказывал нам про грозящую ему опасность.
Если бы он написал об этом хоть слово в газете...
* * *
Летом Дима не перестает “бомбардировать” Минобороны и Грачева. И — “копать” в 45-м полку ВДВ. Его встречи с Поповских продолжаются.
Полковник в суде пытался утверждать, что после майской встречи он видел Холодова всего один раз. Когда Дима в благодарность за выступление десантников на празднике “МК” готовил к публикации статью о спецназе ВДВ и принес ее к Поповских на работу — согласовывать.
А вот друг Павла Яковлевича Владислав Ачалов показал иное: летом Дима вместе с Поповских два раза приезжал в офис Ачалова на Петровке...
В журнале телефонных звонков “МК” следователи нашли записи для Димы: его просил позвонить командир десантников из Сокольников...
В деле есть прямые указания на то, что полковник Поповских старался войти к Диме в доверие, развеять опасения Холодова и доказать ему свою “надежность”, передавая Холодову некие “эксклюзивные материалы”. Кому, как не главе разведотдела штаба ВДВ, знать все тонкости “двойных игр”...
Полковник Роберт Быков, один из соавторов Димы: “Как-то летом 94-го года после своего исчезновения Холодов рассказывал мне о десантной части, расположенной в московских Сокольниках.
При встречах Холодова с командованием Сокольнического полка и после них его начали контролировать и направлять. Советовали печатать ту или иную нужную им информацию, а отдельные вопросы не публиковать и избегать их. Холодов этим людям и доверял, считая, что в крайне сложной обстановке они смогут помочь и выручить его, и одновременно опасался их.
Холодов тогда говорил, что десантники одного из воинских подразделений предлагали ему круглосуточно его охранять, так как опасались за его безопасность, за жизнь. Но он отказался от этого. При этом Холодов сообщил мне, что в случае постоянной охраны он не имел бы возможности встретиться конспиративно с кем-либо из своих источников.”
Журналисту “Московских новостей” Александру Жилину Поповских тоже предлагал “охрану”...
Но ни Жилин, ни Холодов своих “конспиративных источников” упорно не раскрывали.
* * *
Свидетель Виктор Баранец, бывший сотрудник управления информации Минобороны: “Чаще всего мы встречались с Холодовым в парикмахерской. В случае разоблачения источника, который давал Диме конкретную информацию, могли быть последствия...
Дима говорил, что его телефоны прослушиваются. Мы присвоили друг другу конспиративные имена. Я видел, что он работает в напряжении...”
Общаясь с Поповских, Дима одновременно продолжал свое “сокольническо-чучковское” расследование.
16 июля вышла еще одна статья Димы про бригаду спецназа ГРУ в Чучкове. Никакой критики — лишь рассказ об учениях.
Но Роберту Быкову и Виктору Баранцу Холодов рассказывал гораздо более интересные вещи.
Роберт Быков: “Дмитрий имел по Сокольническому полку немало информации. В частности, материалы о распределении в полку жилья для военнослужащих и о имевшихся в нем случаях пьянства.
Дима сообщил мне, что он может найти связь между Сокольническим полком и Чучковской бригадой... Именно после этого у него началось “кипение” по тем вопросам, которые его интересовали. Дмитрий сильно изменился, он стал нервным, возбужденным и очень осторожным”.
Виктор Баранец: “Дима давал хвалебные материалы про Чучково, а мне говорил, что там готовят киллеров. И он ездил на полигон, где тренировалась частная фирма”.
* * *
Осенью 94-го Дима плотно занимался четырьмя темами: махинациями Грачева, коррупцией в Западной группе войск, Чечней, все тем же “чучковско-сокольническим следом”.
Димины “чеченские” репортажи свидетельствуют, что он знал про поставки оружия в республику, про финансирование антидудаевской оппозиции из Москвы и про возможность ввода российских войск в Чечню.
Холодов был одним из немногих, если не единственным журналистом, который мог выходить на прямую связь с Джохаром Дудаевым. А в информаторах среди наших силовиков у Димы тем более недостатка не было...
После командировок в Чечню Холодов узнал, что в Думе готовятся слушания по ЗГВ. Депутаты пригласили Диму на них выступить. Он начал активно искать новые материалы для выступления.
А в конце сентября произошла странная вещь. Некий, как говорил Дима, “очень надежный источник” передал Холодову информацию: по секретному соглашению с Минобороны Турция получила из ЗГВ 16,5 тысячи танков.
Это была “классическая” деза. Столько танков в Турцию продать никак не могли.
“Надежный источник” в числе просто прибавил нолик...
А журналист Холодов — был скомпрометирован. “Это же чудовищно неправдоподобные цифры!” — смеялись над Димой.
Документов “надежный источник” Холодову не показал — Димка поверил ему на слово. А потом “источник” мог просто извиниться: дескать, я перепутал, ты перепутал, ничего страшного, ведь танки-то были!
И еще одна “деза” прошла через Диму — о причастности сотрудника ФСК к хищениям урана. Хищения были, но совершал их сотрудник не ФСК, а ФАПСИ. Руководство контрразведки в суд на Диму подавать не стало — сотрудник ЦОС ФСК Мурашкин убедил начальников, что кто-то специально “подставил” журналиста...
* * *
Незадолго до смерти Дима виделся со своими информаторами. Он рассказал этим людям еще об одном, новом “источнике”.
В день встречи с сотрудником ЦОС ФСК Мурашкиным Холодов опубликовал последнюю статью о Чучкове. Комплиментарную, как и две предыдущие. О том, что крылось за этой “комплиментарностью”, следователям рассказал Владимир Мурашкин. Вообще, подробности этой встречи чрезвычайно интересны.
“14 октября без двадцати четыре мы встретились с Димой на станции метро “Кузнецкий мост”. Он приехал такой окрыленный — вышла его статья про бригаду спецназа в Чучкове.
Дима мне сказал: он был в Чучковской бригаде, и есть подозрение, что в этих органах готовят боевиков-киллеров... Я связал его с начальником отдела военной контрразведки по Чучкову, тот изъявил желание встретиться с журналистом по конкретным фактам. Дима сказал, что найдет факты и будет этим заниматься (о встрече по этому поводу договорились на 17 октября). Вся патетика Д
|
