|
Видели когда-нибудь, чтобы подсудимый, обвиняемый в убийстве, сиял, как начищенный грош, и вел себя, как прокурор, а потерпевший и свидетели по его делу, особенно из тех, кто добровольно согласился сотрудничать со следствием, смотрелись как приговоренные к высшей мере и жались к скамьям? Вот и я не видел до тех пор, пока не взглянул на процесс над красноярским предпринимателем и очень «авторитетным» в крае человеком Анатолием Быковым.
Для тех, кто не знает, поясним: Быкова обвинили в организации убийства Вилора Струганова, вину полностью и безоговорочно доказали, но 19 июня нынешнего года отпустили прямо в зале суда, наказав (или, лучше сказать, наградив) подпиской о невыезде и испытательным сроком... Такую «убийственную» кару за тяжкое и особо тяжкое преступление определил Быкову судья Мещанского межмуниципального суда Москвы Владимир Никитин. Причем кара стала убийственной не только для российского правосудия, но и для следствия, поскольку на этом финальном свистке история с «осуждением» красноярского предпринимателя только началась... Будут ведь и последствия — политические, экономические, моральные. Но главное — то, что постоянно декларируемой борьбе с мафией и коррупцией нанесен сокрушительный удар, после которого декларации, может, и останутся, а вот с борьбой будет намного сложнее.
К слову, в отечественной практике уже есть примеры ничем не завершившейся правоохранительной борьбы. Это и гибель Квантришвили от пули киллера, и мертвое дело Живило, и заказные убийства Листьева, Холодова и Старовойтовой, расследования которых приводят к небесспорным результатам. Дело Быкова выбивалось из этого ряда хотя бы тем, что впервые фигура одного с Быковым масштаба согласилась пойти навстречу следствию и все расставить по местам. Можно по-разному относиться к Струганову — он человек противоречивый, но факт остается фактом: под определенные гарантии со стороны государственных служб он, зная, что Быков хочет его ликвидировать, согласился рассказать все. И что же в итоге?
Хорошо, что в день вынесения приговора потерпевшего Струганова не было в зале суда. О том, почему он отсутствовал, можно только гадать. До сих пор нет информации о том, жив ли он вообще, поскольку, к примеру, никак не были опровергнуты сообщения о том, что люди Быкова избивали его в красноярском СИЗО № 1. Нетрудно представить реакцию человека, чей потенциальный киллер, улыбаясь, выходит на свободу, ничем особо не обремененный. Кто же после этого станет сотрудничать с органами? И какой солидный свидетель в здравом уме согласится так подставить себя, прекрасно осознавая, что его фактически выдадут с головой и он, вполне возможно, станет легкой добычей недавнего обвиняемого, который отделался легким испугом.
История знает единственный такой провал — один из первых процессов против итальянской мафии, когда крупный деятель, знающий преступную подноготную известных всей стране предпринимателей и политиков, согласился нарушить «кодекс молчания». А ведь за это полагалась смерть, после которой трупу вкладывали в рот камень...
Поначалу свидетель был надежно изолирован от мафиозного сообщества и даже показания в суде давал из специального пуленепробиваемого короба, повернутого таким образом, чтобы человека не видели обвиняемые. Так вот, провал состоял в том, что мафия все же узнала его имя, и над его семьей и близкими нависла реальная угроза. Больше свидетелей не было. Дело почти развалилось, а государство предприняло отчаянные, колоссальние попытки спасти свидетеля — пластическая операция, новое имя, новое место жительства... Вы можете представить такое в России, где программа защиты свидетелей носит в лучшем случае зачаточный характер? Впрочем, какой она может быть, если преступников освобождают прямо в зале суда...
В Италии борьба с организованной преступностью и коррупцией получила смысл только после того, как вокруг расследователей объединились влиятельные и незапятнанные представители общества — депутаты, судьи, деятели культуры, полицейские комиссары. Когда расследование велось на виду у всей страны, было как-то неловко отстаивать интересы мафии, это становилось заметным.
В России объединяться некому. Дело освобожденного Быкова позволяет легко доказать, что наша почва не готова к итальянским нововведениям.
Правоохранительные органы и чиновники
Красноярский губернатор Александр Лебедь, который, как известно, давно боролся с Быковым, не нашел поддержки в собственном крае и был вынужден обратиться к президенту Путину. В своем письме (№ 19-3-1-192 от 13.01.2002) он сообщил следующее: «Рассчитывать на эффективную работу правоохранительных органов края, где было слишком много ставленников Быкова, оказалось сложным (...) уже через месяц-другой после вступления в должность я понял (...) глубину коррумпированности местных административных и силовых структур. В результате распространения этой заразы краевой и федеральный бюджеты ежегодно недосчитывались сотен миллионов долларов (...). Не составило труда выяснить, что за всем этим стоял Быков, который являлся «крестным отцом» красноярской организованной преступности и в этом качестве контролировал практически все прибыльные предприятия края».
Думаю, легко понять, почему местные правоохранительные органы так вяло реагировали на активность красноярского предпринимателя и создали ему тепличные условия, ведь они некоторым образом стали его частью.
Судьи и депутаты
Не чужими для Быкова были некоторые российские судьи и депутаты Государственной Думы РФ. Вот что пишет по этому поводу Александр Лебедь: «Благодаря данным, поступающим ко мне из различных источников, можно сделать вывод, что освобождение Быкова является чуть ли не предопределенным фактом; решение Мещанского суда нетрудно предвидеть, тем более что в практике уголовных дел, в которых фигурировал Быков, уже имели место изменения свидетельских показаний со стороны Татаренкова, а также свидетелей по делам об убийствах О. Губина и И. Михайлова. О подобном развитии событий свидетельствуют действия некоторых депутатов Госдумы, активно занимающихся за границей поисками «свидетельств невиновности» Быкова, давление правоохранительных органов на свидетелей и меры их изоляции, неоправданные затягивания следствия, труднообъяснимая передача дела из одного суда в другой, информация о пропаже материалов из дела, попытки подкупа судей, мощная PR-кампания в защиту Быкова в средствах массовой информации. Думаю, не ошибусь, если предположу, что на все это расходуются такие суммы, которые сопоставимы с бюджетом небольшого субъекта Федерации. Кто бы взялся посчитать эти деньги и определить такой не делающий чести Красноярскому краю показатель, как его «вклад» в коррупцию по России в целом?»
Немного дополним картину. Губернатор Лебедь вполне объективен. Особенно отличились в деле Быкова депутаты Госдумы Демин и Соломатин. Отдельные личности из депутатского корпуса ездили по делам предпринимателя аж на Кипр, наверное, выполняя наказы избирателей. Или Быков как избиратель оказался для них важнее? Есть человек, изображающий собой оркестр, а этот, должно быть, заменил электорат.
Относительно судей Лебедь тоже не ошибся. Напомним, из Тушинского суда Москвы дело неожиданно передали в Мещанский. Выглядело это настолько неестественно, что московский прокурор Михаил Авдюков подал протест в Мосгорсуд, считая такие странные упражнения в прыжках неправомерными. Но увы, председатель Московского городского суда Ольга Егорова просто отказала Авдюкову и даже не сочла нужным хоть как-нибудь обосновать свой вердикт.
Со стороны это выглядело примерно как вытягивание экзаменационного билета двоечником, давшим хорошую взятку. Один билет не понравился — возьмет другой, более удобный... Действительно, какие могут быть обоснования?
Так или иначе, вскоре материалы дела Быкова передали судье Мещанского суда Владимиру Никитину, который, судя по всему, и особенно по приговору, отличается кристальной честностью.
Прокуроры
Красноярскому предпринимателю сильно повезло с прокурорами (Авдюков был единственным исключением). Снова цитируем губернатора Лебедя: «Благодаря тому, что за дело взялись федеральные структуры, и прежде всего ФСБ, в октябре 2000 г. Быков был вновь арестован и переведен в Москву, где против него было возбуждено уголовное дело (...). После почти полутора лет вялой возни вокруг чисто процессуальных вопросов дело Быкова так и не рассмотрено по существу. Находясь в столичном СИЗО, Быков возглавлял и финансировал собственный избирательный блок и вновь получил мандат краевого Законодательного собрания...»
Прочитав письмо Лебедя, президент Путин лично адресовал его генеральному прокурору РФ Устинову с резолюцией: «Прошу держать под Вашим особым контролем». Случилось это 26 января 2002 года. Результаты прокурорского контроля потрясающие: Быков получил шесть с половиной лет условно (!) (может, специально для него когда-нибудь введут условно пожизненно?), судьба Струганова неизвестна, несостоявшийся его киллер Александр Василенко, который так подвел Быкова, пребывает в очень философском настроении, думает о жизни и смерти. А генеральный прокурор заявляет средствам массовой информации, что, наверное (!), вынесет протест...
И вот ведь что особенно удивительно (отвлечемся на миг от этой истории и тоже, вслед за Василенко, подумаем о вечном): у прокуратуры, в принципе, никогда не было проблем с воздействием на суды, они всегда работали рука об руку — об этом все знают. И вдруг выясняется, что телефонное право уже не действует... Более того, прокуратура наплевала на резолюцию президента. Оказалось, что в диком механизме принятия решений нет места президентскому голосу, поскольку большого начальника заменили, должно быть, не менее большие финансовые ресурсы. Вот и получается, что объединяться в борьбе с мафией в России некому. Все заняты более прозаичными и доходными делами.
24.06.2002
|
