|
Третью главу нашего расследования (начало в «КП» за 14, 16, 19 февраля с. г.) мы посвятили развитию катастрофы в носовых отсеках «Курска». Еще за десять минут до взрыва «толстой» торпеды моряки занимались обычными делами: в третьем - самом таинственном - отсеке следили за показаниями «совсекретной» аппаратуры, в четвертом, жилом, варили борщ - приближалось время обеда...
Через 135 секунд после взрыва «толстушки» сдетонировал торпедный боезапас, и сокрушительный взрыв в доли секунды докатился до переборки реакторного, шестого, отсека, не оставив всем, кто оказался на его пути, ни единого шанса выжить. Но в реакторный отсек взрыв не прошел. И теперь мы знаем почему.
«Задраить переходные люки!»
12 августа 2000 года. Около 11 часов. В пятом и пятом-бис ждут начала стрельб. Каждый знает, что на борту течет «толстая» торпеда. Слухи об этом гуляли еще перед выходом в море, но кто посмеет в обход начальства сообщить «куда следует»?
15 человек сидят по штатным местам. Вспомогательный отсек - не самое суетливое место на лодке. Есть время подумать о своем.
В бис-отсеке строит планы на будущее мичман Валерий Байбарин: после учений договорились с женой официально расписаться. УЗИ показало: у Иры родится дочка, Валера настоял назвать Светланой...
По радиосвязи поступает команда Лячина: «Аварийная тревога!» Рассуждать о причинах некогда да и не по уставу. Дмитрий Мурачев, командир группы дивизиона движения, приказывает: «Задраить отсеки!». Через минуту люки задраены. Остается ждать. Но чего?
Волею рока оказавшийся здесь трюмный матрос первого отсека срочник Алеша Шульгин, наверное, с надеждой смотрит на мужиков. У него была возможность «закосить» от службы, но сам отказался. Старший брат отслужил в спецназе на Северном Кавказе, и Алексей - сильный здоровый парень - должен пройти армию. Мать переживала: «Только бы не в Чечню». И когда первое письмо пришло из гарнизона Видяево, облегченно вздохнула. «Я горжусь, что служу на этой подводной лодке, она самая современная и самая надежная...» - успокаивал мать ровный Алешин почерк. О чем мог думать мальчишка в последние предгрозовые минуты? «Скорее бы всплыть...»
Тишина взрывается командой Лячина по радиосвязи. Командой на отстрел торпеды. В отсеках опытные моряки. Они знают, что до района плановых стрельб еще «пилить и пилить». И не могут не догадываться: на отстрел приговорена та самая «толстая». Секунды капают, словно смертельное топливо на пол далекого первого отсека. Вот-вот должен произойти знакомый толчок.
Две секунды... Отдачи нет.
Три секунды... Сейчас торпеда пойдет...
Четыре секунды... Ну когда же, когда она выйдет?!
Шесть секунд... Неужели что-то не так...
Семь секунд...
Сильнейший удар сотрясает лодку. Аппаратура срывается с креплений и рушится, калеча людей. Все живы? Кажется, все... Мурачев пытается выйти на связь с Лячиным. Связи нет.
В таких ситуациях никто ни о чем не спрашивает. Потому что боевая задача понятна всем: сидеть и ждать. В наглухо задраенном с двух сторон отсеке, с неясной надеждой непонятно на что. Жестокий и единственный при подводных катастрофах морской закон...
Через много месяцев, зайдя на «Курск», следователи будут долго смотреть на перегородку между пятым-бис и реакторным отсеком. Удар огненной волны был такой чудовищной силы, что перегородка выгнулась, но устояла! И конструкторы «Курска» в газетных интервью будут это не без гордости подчеркивать.
А мир между тем стоял в 30 секундах от ядерной катастрофы.
Именно за 30 секунд можно вручную раздраить переходной люк между пятым-бис и реакторным. Раздраить - чтобы через него убежать в корму лодки. И, возможно, спастись! Или хотя бы протянуть еще несколько часов, как это удалось морякам в кормовых отсеках...
У ребят был шанс уйти в корму, и они помнили о нем все те нескончаемые, последние 135 секунд своей жизни.
Но следователи увидят люк задраенным наглухо.
Ребята не дрогнули. Сгорели заживо. Выполнили долг до конца.
А если бы не выполнили?
Попытайся они уйти от беды в хвост лодки, открой спасительный люк - и огненный смерч ворвался бы в шестой отсек и тысячами обезумевших атмосфер ударил по реактору. Пусть даже заглушенному (см. схему).
Об этом не писали газеты. И никогда не говорили в интервью словоохотливые адмиралы. Даже сейчас, спустя полтора года, наш вопрос вызовет страшный переполох в Минатоме. И только при условии полной анонимности один из ответственных сотрудников министерства скажет:
- Надо отдать должное конструкторам ядерного реактора: он выдержал удар, который по мощи в 10 раз превосходил максимально допустимый. Но даже чудо-автоматика не смогла бы спасти лодку, Баренцево море и Россию от ядерной аварии, если бы переходной люк оказался открытым и огненный клубок гигантской силы ворвался в шестой отсек. В этом случае из-за разрушения корпуса реактора могло произойти крупномасштабное радиационное заражение моря с серьезнейшими последствиями для всего живого в воде и на берегу.
После взрыва «толстушки» проходит 40 секунд. Связи с центральным постом нет.
50 секунд. Связи нет. Мы никогда не узнаем, какими были их последние слова и мысли. В пятом-бис старший мичман Евгений Горбунов, наверное, вспомнил о матери. Август стал для нее черным месяцем: на этой неделе похоронила свою маму, а тут еще муж оформляет инвалидность. «Не хватало ей еще переживаний», - мог, наверное, подумать сын...
135 секунд... Ад из первого отсека врывается в пятый. Тут же взрываются баллоны воздуха высокого давления. Моряки умерли мгновенно, не подумав о боли, не перелистав перед глазами свою жизнь, не почувствовав обиды за такой конец...
Единственным посланием от погибших останутся японские часы: следователи обнаружат их на чумазой замасленной руке мертвого, неопознанного моряка. Часы будут тикать как ни в чем не бывало, словно не было ни стометровой глубины, ни температуры в тысячи градусов, ни давления, что выдавливало глаза и межотсечные переборки.
Они спасли мир от ядерной катастрофы. А еще ребят из соседнего реакторного отсека - от мгновенной смерти.
Пророчество Лёши Коркина
За несколько дней до учений матрос Леша Коркин из шестого реакторного отсека напишет другу: «Спать просто не могу. Лежу с закрытыми глазами, всякие кошмары чудятся! Мистика какая-то! Хорошо, что в базе стоим, а не в морях. Потонули бы точно, как «Комсомолец». А прикинь, да? В штабе дивизии и флота висела бы моя фотка! А под ней: «Награжден званием Героя РФ за героизм и мужество - посмертно». На весь бы мир прославился!.. Ну а пока я прославился на дивизию, съехав за борт на думающем месте и при сильном ветре. (Только об этом не говори моим, а то маму удар хватит.) Вроде вчера был праздник, а такое чувство, что мир рушится, что все падает, а это уже не вернуть. Ощущение неизбежности чего-то (хорошо бы дембеля)».
С фотографией Леша угадал. А с «Героем РФ» - почти. Посмертно Алексея наградят орденом Мужества...
На лодке его любили: ершистый, за словом в карман не полезет. Наверняка после первого взрыва главный в реакторном отсеке капитан-лейтенант Рашид Аряпов подбодрил мальчишку. И главный старшина Вячеслав Майнагашев, возможно, похлопал Леху по плечу: мол, мы еще будем все это вспоминать на моей свадьбе. Незадолго до похода Слава женился на 18-летней красавице Иринке. Расписаться-то расписались, а свадьбу сыграть не успели...
Второй взрыв сотрясает «Курск». И мировую общественность, которая начинает живо обсуждать слухи об «атомной катастрофе». Появятся и героические версии: дескать, в последний момент моряки шестого отсека успели заглушить реакторы и предотвратили «второй Чернобыль».
Правда - проще. Реактор в момент взрыва был заглушен автоматически.
Но про героизм моряков - все правда. Мы уже рассказали об этом выше. И расскажем еще.
А пока по отсеку беспорядочно летают металлические детали, куски обшивки, аппаратура. Мгновенно коротнувшие электрощиты и контакторные коробки дымят и брызжут в кромешной тьме фиолетовыми искрами. Да еще фосфором светятся стрелки глубиномера, беспощадно застывшие на отметке 108 метров.
В шестом отсеке почти абсолютная темнота. И абсолютная ясность. Во всяком случае, для командира Рашида Аряпова. Он не может не видеть при свете аварийных фонарей, как сильно вогнулась внутрь перегородка между реакторным отсеком и пятым-бис. А значит, живых в пятом нет. И в носовых тоже.
Он отчетливо понимает и другое: реакторщики тоже обречены, если не покинут отсек.
КОММЕНТАРИЙ ЭКСПЕРТОВ О РАЗВИТИИ СИТУАЦИИ В 6-м ОТСЕКЕ (см. схему)
Под соседним седьмым отсеком начинается кормовая балластная цистерна, под завязку заполненная водой. Такая же цистерна - в носу «Курска». Цистерны соединены дифферентной трубой. После того как взрыв разорвал в клочья носовую цистерну, мощный гидравлический удар устремился в корму. Одновременно рвется, словно соломинка, и дифферентная труба. Потоки воды быстро заполняют 6-й отсек, где еще не остыл раскаленный реактор. Возникает эффект парилки в бане: обжигающие клубы пара быстро заполняют отсек.
Сколько можно так продержаться?
Рашиду Аряпову ясно, что лодка обречена. Но есть шанс спасти людей. Через аварийный выход в девятом отсеке. Для этого надо пройти через седьмой и восьмой.
Следствие установит: аварийная связь между кормовыми отсеками действовала. Аряпов и командир седьмого отсека Колесников наверняка переговаривались после второго взрыва. Друзья, однокашники по морскому училищу. Судьбе было угодно, чтобы они встретились перед смертью...
Раздраив переходной люк, оглушенные, израненные, обожженные паром и вольтовыми дугами пятеро реакторщиков перебрались в могильную темноту седьмого отсека. Уходя, они на всякий случай докрутили вручную, внатяг реакторную «заглушку» - этот факт поразит следователей.
Этот факт говорит о том, что среди обреченных на смерть не было паники.
ИЗ ДОСЬЕ «КП»
Пятый и пятый-бис отсеки предназначены для обеспечения лодки электроэнергией. На верхней палубе находятся: командный пункт главной энергетической установки; два дизель-генератора, использующиеся как резервные источники энергоснабжения и как вспомогательные двигатели при движении подлодки; баллоны ВВД (воздуха высокого давления).
По штату в обоих отсеках должны находиться 15 человек.
ИЗ ДОСЬЕ «КП»
В шестом отсеке по левому и правому борту расположены два ядерных реактора и система управления ими.
По штатному расписанию здесь находится пять человек.
|
