|
«Как вы можете терпеть издевательство над вашей верой?»
Православные активисты попытались сорвать спектакль «Идеальный муж», идущий в Московском художественном театре имени Чехова в постановке Константина Богомолова. Об этом 28 ноября сообщается на официальной странице театра в Facebook.
В конце второго акта активист московского Миссионерского центра имени пророка Даниила Дмитрий Энтео (Цорионов) и православная девушка вышли на сцену МХТ в сцене молитвы священника-гомосексуалиста. Они начали кричать: «Как вы можете терпеть издевательство над вашей верой? Зачем вы так ненавидите Христа, ведь его распяли за нас», после чего на авансцене началась драка. В результате зрители и работники театра сумели стащить со сцены посторонних, после чего спектакль продолжился.
За несколько дней до этого в своем Twitter Энтео написал: «В МХТ на сцене содомия, хула на священство, голая баба изображает распятие, на которое молятся и прочее. Мы положим этому конец!», дополняет «Новая газета».
Сотрудники полиции Энтео и его подельницу задержали. О наказании, которое им назначено, пока не сообщается. Сам Энтео в своем Twitter написал, что намерен посадить режиссера спектакля Константина Богомолова на три года за оскорбление чувств верующих и отправить в отставку худрука театра Олега Табакова.
РИА Новости опубликовало объяснение активиста по поводу своих действий. «Моей задачей было проверить правдивость информации от людей, которые были в шоке от того, что происходит на сцене МХТ. Во время спектакля один момент, когда напряжение дошло до предела, мы сами не выдержали, вышли на сцену и обратились к залу с призывом к их совести. Мы объяснили, что на сцене происходит адское кощунство: голая женщина подвешена к потолку и изображает распятого Иисуса Христа, а актер играет священника-гомосексуалиста и молится на нее. Это глубоко нас задело», — сказал Энтео.
По его мнению, это нарушение закона об оскорблении религиозных чувств. Энтео добавил, что написал в полицию заявление о нарушении этого закона, а кроме того идет сбор подписей о запрете спектакля.
Активист также заявил, что его друзья пострадали от действий охраны театра, и пишут соответствующее заявление в полицию.
Спектакль «Идеальный муж», в основе которого лежат произведения Оскара Уайльда, — одна из самых известных работ Константина Богомолова, поставленных в МХТ имени Чехова и был номинирован на крупнейшую национальную премию в области театра «Золотая маска». Богомолов известен своими радикальными и провокационными спектаклями, содержащими элементы сатиры на действительность, отмечает РИА Новости .
Уход с благодарностью
24 ноября Богомолов, которого относят к самым радикальным российским режиссерам, заявил об отмене своего нового спектакля «Карамазовы» из-за разногласий с руководством театра. 25 ноября режиссер сообщил об уходе из Московского художественного театра, о чем рассказывает в своей статье журналист издания Lenta.ru Александра Зеркалёва. Несмотря на это, спектакль «Карамазовы» так и не был отменен.
Однако, как пишет NEWS.ru com , ссылаясь на ИТАР-ТАСС, режиссер передумал насовсем уходить из театра.
Беседа агентства с режиссером состоялась накануне вечером, перед началом очередного прогона «Карамазовых», зрительский аншлаг которому во многом обеспечила скандальная ситуация, связанная с выпуском спектакля.
Конфликт произошел из-за замечаний руководства МХТ к постановке, которые режиссер отказался принять и заявил об уходе из театра.
«Я покидаю Московский Художественный театр. Спасибо всем, с кем работал, и кто был и знаю - остается моей командой», - написал он в Facebook.
Богомолов подтвердил агентству, что действительно «подал заявление об уходе, и оно подписано худруком МХТ Олегом Табаковым». «Все так и есть, - сказал режиссер. - Но я надеюсь, что мои связи с МХТ не прервутся и наше творческое сотрудничество продолжится».
Одновременно Константин Богомолов получил главную театральную награду Латвии «Ночь лицедеев» («Spelmanu nakts»). Об этом режиссер написал на своей странице в Facebook.
Спектакль «Ставангер (Pulp People)», поставленный Богомоловым в Лиепайском театре в 2012 году, был признан лучшим драматическим спектаклем. Сам Богомолов был признан лучшим режиссером. Награды будут вручены 16 декабря 2013 года в Латвийской академии культуры.
Два слова о ханжестве и вере
Описанные в конце ноября в театре события заставили еще раз обратиться к первоистокам понятий.
Ханжество — в общепринятом понимании — показная (демонстративная) форма благочестия и набожности при тайной или явной неверности исповедуемым идеям. Разновидность морального формализма и лицемерия.
Текст десяти заповедей по Синодальному переводу Библии.
1. Я Господь, Бог твой; да не будет у тебя других богов пред лицом Моим.
2. Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, что на земле внизу, и что в воде ниже земли. Не поклоняйся им и не служи им; ибо Я Господь, Бог твой, Бог ревнитель, наказывающий детей за вину отцов до третьего и четвёртого [рода], ненавидящих Меня, и творящий милость до тысячи родов любящим Меня и соблюдающим заповеди Мои.
3. Не произноси имени Господа, Бога твоего, напрасно; ибо Господь не оставит без наказания того, кто произносит имя Его напрасно.
4. Помни день субботний, чтобы святить его. Шесть дней работай, и делай всякие дела твои; а день седьмый — суббота Господу, Богу твоему: не делай в оный никакого дела ни ты, ни сын твой, ни дочь твоя, ни раб твой, ни рабыня твоя, ни скот твой, ни пришлец, который в жилищах твоих. Ибо в шесть дней создал Господь небо и землю, море и все, что в них; а в день седьмый почил. Посему благословил Господь день субботний и освятил его.
5. Почитай отца твоего и мать твою, чтобы продлились дни твои на земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе.
6. Не убивай.
7. Не прелюбодействуй.
8. Не кради.
9. Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего.
10. Не желай дома ближнего твоего; не желай жены ближнего твоего, ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, ничего, что у ближнего твоего.
Нагорная проповедь
Продолжая излагать понятия Своего учения, Иисус Христос сказал: “Не судите, да не судимы будете” (Матф. 7:1).
“Он же сказал им в ответ: зачем и вы преступаете заповедь Божию ради предания вашего?” (Матф. 15:3).
“Неизвинителен ты, всякий человек, судящий другого, ибо тем же судом, каким судишь другого, осуждаешь себя, потому что, судя другого, делаешь то же” (Рим. 2:1).
Константин Богомолов: «Я веду речь о ханжестве…»
(Известный театральный режиссер о советской власти, христианстве и интеллигенции)
В марте прошлого года с режиссером и автором одних из самых скандальных спектаклей современности вела беседу Ольга Вайншток
Если мы говорим об Окуджаве как о барде – это одно дело. Если относиться к текстам Окуджавы, Высоцкого как к поэзии, это другое. На мой вкус, это средняя поэзия.
Каждая постановка Константина Богомолова вызывает бешеную полемику, как в СМИ, так и в социальных сетях. Режиссера обвиняют в искажении истории, в оскорблении самых святых ценностей и просто в том, что он ставит нечто непонятное.
Так что же стоит за спектаклями Богомолова? Провокация или авторский взгляд?
— В ваших спектаклях, в частности в «Чайке», поставленной в «Табакерке», вы жестоко высмеиваете интеллигенцию. Что за этим стоит: ненависть к советской интеллигенции или интеллигенции в целом?
— Я очень опасаюсь говорить на эту тему, потому что понятие «интеллигенция» размыто. Я не ставлю перед собой цель высмеивать какой-то класс.
Рефлексии подвергается не класс, а некие культурные, эстетические, моральные ценности (или презентация этих ценностей), которые характерны для той группы людей, которая мне хорошо знакома.
Я веду речь о ханжестве этой группы. Называть эту группу интеллигенцией бессмысленно. Потому что в некоторые моменты я говорю о люмпенах.
В том же «Лире» речь идет скорее о люмпензированной прослойке советского общества, этих Геогриях Максимилиановичах и Гонерилий Лировнах.
Речь идет об определенной эпохе с ее знаковыми ценностями и типами людей. Или собственно о ценностях. Эти ценности подвергаются не высмеиванию, а вскрытию их истинных мотивов, их бэкграунда, их оборотной стороны (то, что в театре называют закулисье).
В той же «Чайке» я не вижу высмеивания. Там есть мой нерв. То, что он получает выражение в саркастическом духе - это особенность моего нерва. Вот и все.
— Одной из тем вашей рефлексии – это Окуджава, Визбор, Высоцкий и все, что связано «оттепелью». Вам действительно все это не нравится? Вы считаете Окуджаву плохим поэтом?
— Если мы говорим об Окуджаве как о барде – это одно дело. Если относиться к текстам Окуджавы, Высоцкого как к поэзии, это другое. На мой вкус, это средняя поэзия.
Но это мое личное мнение. А вот относиться к этому как к социальному феномену, как к протестной лирике - это увольте. «Шарик летит, а он голубой» - это протест? Такое отношение к этим милым текстам и превращает эти тексты в пошлость.
Это не культура протеста, это подмена. Это из той же серии, когда сейчас всех подряд называют гениями.
Давайте не сводить ценность слов к нулю. Если мы говорим о протесте, давайте говорить о Новодворской, а не об Окуджаве или Высоцком.
Страдания конкретного человека по поводу того, что ему плохо жить в этой стране совсем не означают протеста. Давайте адекватно выбирать слова.
Мне кажется, что это оскорбление для тех людей, которые действительно протестовали, которых сажали в лагеря, психушки, которым не давали работать.
Это подстава для того же Окуджавы, чудесного барда и хорошего прозаика, кстати.
— В одном интервью вы говорили «мы ведь, по большому счету, наследники тех, кто охранял и арестовывал, а не тех, кто пытался протестовать». Вы лично себя так и ощущаете?
— Я считаю, что мы все должны себя так ощущать. Мы все обязаны брать на себя вину за то, что происходило в стране. Независимо от того, кто чей ребенок. Только тогда мы передадим вину следующему поколению.
Советский строй требует такого же покаяния и осуждения, как и нацистский. Память о вине – это единственный способ избежать повторения. Это должно быть на генетическом уровне. Вина – это не реальная вина, а выбор между забытьем и памятью. Я говорю, что надо выбирать память.
— Но ведь пройдет еще немного времени и исчезнут люди, которые будут про это что-то помнить.
— Гораздо важнее устных свидетельств – свидетельства чувственные. А они передаются не через рассказы очевидцев, а с помощью искусства.
Через спектакль, кино или книгу можно передать ощущение того времени, той боли, того кошмара. Искусство – лучший передатчик генетической памяти.
Для того чтобы создавать это искусство совершенно необязательно жить в том времени. Если человек талантлив, то он может почувствовать эпоху и выразить ее, даже просто прочитав что-то.
— В одном из ваших интервью есть такая фраза: «фашизм стал апогеем двухтысячелетней истории христианства»…
— Для того чтобы ее расшифровывать, нужно слишком много времени и пространства. Поэтому все сводится к формулировкам, которые можно очень долго развивать. Но не в пространстве интервью. Если коротко... Я думаю, что христианству удалось сделать одну из самых страшных вещей в человеческой психике, психике европейца: христианству как некоей культуре удалось эстетизировать мертвое тело благодаря распятию. И красота мертвого тела, и вообще загадочная красота смерти вошла в подсознание культурного европейца именно благодаря христианству...
— Вы как-то говорили, что «Лир» задумывался как богоборческий , а в итоге получается религиозный и даже богобоязненный». Речь идет о Глостере с его богоискательством и возвращением к иудаизму?
— Послушайте, я не собираюсь рассуждать о религиях в рамках интервью. И нет у меня соображений по всем темам бытия. Что касается спектакля, то когда я начинаю вещать о том про что спектакль и какой он, я очень часто лукавлю.
— «Лир» был нагнетанием ужаса по сравнению с «Чайкой». Что будет дальше? Будет еще страшнее?
— Я не ставлю задачу кого-либо повергать в ужас. Меня в «Лире» ничего не пугает. Я без страданий отношусь к вещам, которые у многих людей вызывают приступы паники. Просто делаю это так, как мыслю. Более того, я и в «Лире» крайне сдерживался. Если бы я не сдерживался, линия Глостера и Эдмонда была бы гораздо более жесткой, чем она сейчас есть. Там было куда идти, но я не стал этого делать, иначе меня бы просто растерзали. Кстати, если мы поедем в Европу на гастроли, может я доведу эту сцену до того состояния, в котором я бы хотел ее видеть. Пугать может только жизнь. Как может напугать театр или кино? Это же несерьезно все. Разве вы пугаетесь, когда штопором вырывают Глостеру глаза? Это же театральный, смешной момент.
— Большинство ваших спектаклей про ХХ век. Неважно берете ли вы Шекспира, Довлатова или Чехова. Будут ли у вас спектакли, ориентированные на современность?
— Насколько я понимаю, эти спектакли задевают зрителя. Если бы это не было живо, никто бы не стал вести споры, был ли Сталин плохой или хороший.
Значит это не просто живо, а где-то на подсознательном уровне передает ощущение сегодняшнего дня. Значит, в сегодняшнем дне есть что-то такое, что заставляет спорить до хрипоты по поводу жесткого высказывания о том времени. Высказывание со стороны, кстати, больше ранит. Если человеку сказать: «Ты ведешь себя так-то, и это плохо». Он скажет: «Да иди ты нафиг!». А если сказать: «А ты знаешь, что тот человек ведет себя так-то. Скажи, ведь плохо, да?». И тогда человек среагирует. Потому что он проассоциирует того человека с собой и своими плохими поступками. Это гораздо более результативный способ воздействия. Говорить о сегодняшнем времени гораздо эффективнее, ставя зеркало другого дня. Кроме того, я все время говорю: то, что современно – слишком близко, нельзя вычленить типическое. А если занимаешься искусством, то нужно вычленять типические вещи.
— Ваши спектакли опосредованно носят воспитательную функцию. Что вы хотите, чтобы произошло со зрителем после просмотра вашего спектакля?
— Чем больше в человек будет неспокойствия, тем лучше. Психическое волнение – очень полезная вещь. Люди обычно находятся в животном страхе, искусство порождает тревогу иного плана. Не тревогу за собственную жизнь, за то, как я встречу завтрашний день, а тревогу нравственную. Вот такая тревога – это прекрасно.
PS
О нравственной тревоге мы часто забываем в реалиях сегодняшнего дня. Что-то происходит с нашей системой ценностей. Души бунтуют, и каждая – по-своему. Можно говорить, что живу, и не жить. Можно играть по определенному сценарию, а можно выстраивать сценарий. Сценарий жизни. Можно играть хорошо или плохо. Можно доказывать свою правоту, а можно просто следовать своим путем.
Принимать или не принимать творчество Богомолова – дело личное. Не нравится – не смотрите и не ходите. Но когда происходят те или иные события, в которых поднимаются вопросы веры, первый вопрос, который напрашивается: «А вы сами верите или играете в веру?»
Провокативность Богомолова, на мой взгляд, неоспорима. Он действительно провоцирует, причем намеренно. Можно спорить о его творчестве, он имеет своих поклонников и неприятелей. Но так было всегда в истории. Всегда находились те, кто возмущал душевное спокойствие. И заканчивалось это по-разному.
Сила художника в том, что своей работой он заставляет думать, чувствовать. И мысли, и чувства могут быть самыми разными, но в этом-то и прелесть искусства.
Я не защищаю творчество Богомолова, а говорю о том, что он, собственно как и все мы, имеет право на свое видение, на свой нерв, на свои эмоции. Но хочется сказать ему спасибо уже за то, что тревожит.
Я не знаю, как бы восприняли, например, Федор Михайлович Достоевский или О. Уальд то, что сделал с их произведениями Богомолов. Наверняка на этот вопрос смогли бы ответить только сами авторы. А все остальное – лишь суждения, на мой взгляд, и осуждения. Поэтому и статья, собственно, об осуждении, сила которого, полагаю, деструктивна сама по себе.
В природе есть все и всякое. Кто-то не любит червей и тараканов, а кто-то ими восхищается и коллекционирует. Кто-то не любит зиму и ворчит на осеннюю слякоть. Но природе нет до этого дела. Она просто есть. Разве может быть единодушие между всеми? Представьте, все смотрят одинаково на все, что нас окружает. Где бы мы тогда оказались?
Осуждать? Требовать голгофы? Ату его? И при этом иметь своих скелетов в своем шкафу? Это ли не ханжество?
Тут попалась одна притча, привожу текст.
Притча об осуждении
Одна семейная пара переехала жить в новую квартиру.
Утром, едва проснувшись, жена выглянула в окно и увидела соседку, которая развешивала на просушку выстиранное бельё.
— Посмотри, какое грязное у неё бельё, — сказала она своему мужу.
Но тот читал газету и не обратил на это никакого внимания.
— Наверное, у неё плохое мыло, или она совсем не умеет стирать. Надо бы её поучить.
И так всякий раз, когда соседка развешивала бельё, жена удивлялась тому, какое оно грязное.
В одно прекрасное утро, посмотрев в окно, она вскрикнула:
— О! Сегодня бельё чистое! Наверное, научилась стирать!
— Да нет, сказал муж, – просто я сегодня встал пораньше и вымыл окно.
Так и в нашей жизни! Всё зависит от окна, через которое мы смотрим на происходящее.
И прежде чем осуждать других, необходимо задуматься, насколько чисты наши сердца и намерения!
Мнение автора статьи может не совпадать с мнением редакции.
|
