|
В Новом Уренгое число граждан, исповедующих ваххабизм, превысило все мыслимые пределы
Cпецкор “Комсомольской правды” Дмитрий Стешин, вернувшийся из Нового Уренгоя, рассказывает в прямом эфире Радио «КП», что происходит сейчас в закрытом городе.
Афонина:
- Здравствуйте! В течение ближайших 30 минут с вами в эфире специальный корреспондент отдела политики Дмитрий Стешин.
Стешин:
- Здравствуйте!
Афонина:
- И наш гость, исламовед, доцент Московского государственного лингвистического университета Роман Силантьев.
Силантьев:
- Добрый день!
Афонина:
- Мы с вами сегодня перенесемся в Ямало-Ненецкий автономный округ. Именно там находится город Новый Уренгой, который стал взрывной информационной бомбой. Именно в этом городе власти решили ввести пропускную систему на въезд, сделав город практически закрытым. И именно там побывали и Дмитрий Стешин, и Александр Коц.
Стешин:
- Да, это была информационная бомба. Недели три назад она взорвалась, хотя город закрыли значительно раньше. А приказ ФСБ №218 о погранзоне в Новом Уренгое, вообще Ямало-Ненецкий округ теперь относится к погранзоне, вышел аж в далеком 2006 году. Все это стало известно и приказ реализовали несколько недель назад. В информационном пространстве сразу появились люди из числа творческой интеллигенции, которым это ужасно не понравилось.
У закрытия города были очень веские причины. Нам много не договаривали. Когда мы появились в городе, встретились с местной администрацией, нас чиновники начали страшно благодарить за то, что «Комсомолку» читают все, и мы первые об этом написали. И теперь люди из СНГ поймут, что лучше искать деньги и хорошую жизнь в другом месте.
В городе 100 тысяч населения. И примерно 80 тысяч нелегальные мигранты. Представляете город на Крайнем Севере. Мы общались с разными людьми. И чувствовали, что нам что-то не договаривают. О каких-то причинах. Первые точки расставил муфтий Ямало-Ненецкого округа, потом мы поговорили со спецслужбистами. И они нам рассказали, что в городе, который является газовой столицей России, от которого зависит экономическая безопасность нашей страны, число граждан, исповедующих салафизм или ваххабизм, превысило все нормы, скажем так. И, более того, когда мы разговаривали с одним борцом с экстремизмом, мы задали ему логичный вопрос: «Почему не закрыть ваххабитскую мечеть, которая есть в Новом Уренгое?». Он ответил нам странно: «Знаете, резкое закрытие только радикализирует мусульманскую умму. И, во-вторых, мы боимся непредсказуемых последствий, с которыми просто не справится милиция».
Афонина:
- Кто те приезжие, которые сейчас находятся в городе? И вы написали, что это одна треть от общего числа…
Стешин:
- Туда едут отовсюду: из стран Средней Азии, с Северного Кавказа. С Северного Кавказа едут традиционно. Город – это многонациональный вавилон, строил его весь СССР. Была, в том числе, там азербайджанская экспедиция. И чечено-ингушская, и башкирская. Разумеется, часть строителей в городе задержалась, а потом, когда жизнь стала тяжелой, а город всегда жил очень богато, третий по уровню жизни и зарплат город в России, понятно, что стали накапливаться родственники. Создалась среда внутри исламской уммы, как мы поняли, такой питательный бульон, что ты, приезжая, исповедуя ислам, но, не будучи ваххабитом, ты волей-неволей к этим идеям проникнешься.
Афонина:
- Есть духовная составляющая и криминальная…
Стешин:
- Это обычный набор для любого города, поведения граждан с Северного Кавказа. Определенный стиль поведения. Затем традиционно в городе продуктами питания торгуют выходцы с Закавказья и с того же Северного Кавказа. И, занимаясь такой социально-полезной деятельностью, они по спекулятивным ценам перепродают продукты питания. Ужин командировочного на нас с коллегой Александром Коцем, а это плавленые сырки и колбаса-нарезка, нам обошлось в супермаркете в 1400 рублей. Цены дикие. Поэтому у людей, которые работают в тундре, не вылезая, у них тоже некоторое напряжение накапливается. Плюс засилье гастарбайтеров, которые, разумеется, люди низкой квалификации и это пока спасает местных от того, что они имеют свои рабочие места.
Афонина:
- Роман, ситуация и те меры, на которые пошли власти этого города, это исключение?
Силантьев:
- Ситуация, к сожалению, не уникальная. Она просто была предана огласке благодаря высокой степени адекватности властей Ямало-Ненецкого округа и их правоохранителей, которые признали наличие проблемы честно. Многие категорически не признают наличие проблемы, в том же Татарстане, до последнего это не признавали, пока там не началась серия терактов. И, признав наличие проблемы, попытались ее как-то решить. И, надо заметить, это весьма эффективный шаг. У нас единственное место в стране, где нет ваххабитских общин – это восток Чукотки. Именно потому, что это целиком погранзона. На западе Чукотки ваххабиты завелись, на востоке их нет. Там пропускной режим и им затруднительно туда въезжать. А если они и въезжают, то сразу попадают под наблюдение.
Имеет смысл закрывать города, мне кажется. И закрывать города стратегического характера. Хотя, зачастую, даже закрытие города не дает надлежащего эффекта. Даже в городах с более жесткой системой закрытия, например, города Озерск, где утилизируют отходы ядерной промышленности, тоже есть ваххабитская община, хотя этот город закрыт гораздо сильнее, чем Новый Уренгой. И с этой проблемой там надо что-то делать. Присутствие такого рода элементов в стратегически важных городах, где что-то связано с производством ядерного топлива, с добычей и транспортировкой энергоносителей, теракты в этих местах очень сильно подорвут и экономику, и деморализуют людей.
Афонина:
- Но ведь не все те, кто приезжает туда работать, проще говоря, те же самые гастарбайтеры, которые приезжают и в другие российские города, сталкиваются с тем что им предлагают труд, за который никто не берется. В Новом Уренгое есть такая, как сказать… Гастарбайтерская элита. То есть, те, кто работает на каких-нибудь предприятиях или это та же самая картинка и они так же рассредоточиваются в этом городе, занимаясь уборкой территорий и другим не очень благодарным трудом? Что могут эти люди? О каких угрозах мы говорим?
Стешин:
- Спецлужбист нам сказал, что до Нового Уренгоя он работал в Тюмени. И он сказал, что замучился в Новый Уренгой ездить в командировки по понятным причинам. Он тоже занимался ваххабитскими общинами. И он сказал любопытную вещь, что в последний год в исламской умме в Новом Уренгое достигнуто соглашение о том, чтобы вести себя хорошо. И, по его мнению, ваххабиты, которые приезжают в Новый Уренгой, они отдыхают, зарабатывают деньги. И, как он мне сказал, инфильтруются в газодобывающие структуры на любые должности, платя, в среднем по 200 тысяч рублей за трудоустройство.
Я хотел спросить нашего гостя. Стихиен ли этот процесс? Или существуют планы для ваххабитов?
Силантьев:
- К сожалению, это не стихийно. Ваххабиты люди не глупые. Деньги у них есть. Раньше это были деньги в основном из-за рубежа, теперь они вполне сами зарабатывают и даже, по-моему, помогают своим зарубежным коллегам. Теперь наши воюют в той же Сирии и в Пакистане, причем, массово, сотнями людей. И у нас полноценное террористическое подполье, полностью интегрированное в мировую систему. Период его становления давно прошел. Оно сформировалось, имеет свою стратегию. Инфильтрация в органы власти, в правоохранительные органы, в бизнес давно уже идет. За то время, как ваххабиты у нас вышли из подполья, это год 85-86, уже успело вырасти с нуля целое поколение. Они успели воспитать людей до уровня полковников некоторых структур, до уровня прокуроров, глав администраций и министров региональных. И эта проблема стоит очень остро. У них есть свои сети магазинов, свой бизнес. Как криминальный, так и, условно, не криминальный. И они стараются концентрироваться там, где есть у нас нефть, газ. Не только нефть и газ. Я проводил исследования в Якутии. Алмазы их интересуют. И золото. И добыча урана. Все, где есть деньги.
Стешин:
- В Новом Уренгое власть сделала достаточно внятные шаги. Открыли депортационное казенное заведение на 40 коек. Понятно, это не решит каких-то проблем. Как ни странно, заведение возглавил бывший специалист по борьбе с теми же ваххабитами из определенных структур. И, во-вторых, как объясняли знающие люди, что закрытием города они просто не допустят ротации. Это когда он денег заработал, съездил на Северный Кавказ, с собой кого-то увез из города, каких-то новые адептов и так далее. Знаете, как бродящий бульон накрыли крышкой. Вот. Процесс брожения остановился.
Единственное, что в рамках закона могли сделать власти Нового Уренгоя и 99 процентов жителей их поддержали. А мы много с кем общались. Город, кроме издержек в виде ваххабизма, город вообще не знал криминала. Мне люди, которые жили там по тридцать лет, рассказывали, что не принято было запирать двери. И залетные гастролеры вешали на подъездах объявления: «Завтра СЭС будет травить тараканов. Кладите ключи под коврики квартир». И люди клали, не думая ни о чем плохом.
Роман Анатольевич, а почему не объявить ваххабизм запретной религией на территории России? Они уже достаточно много трупов сделали. Я даже себе боюсь представить, поскольку работал на всех терактах. Это не вполне традиционная религия для России. Есть основания. Но мне, как правило, говорили, что от этого будет еще хуже. И мы из маргинальных ваххабистских ячеек получим просто христиан периода упадка Древнего Рима.
Силантьев:
- Запретили у нас фашизм. Что, у нас хуже стало? У нас теракты начались? Фашисты, наверное, очень обиделись, и мстить начали государству. Что-то в худшую сторону в этом направлении изменилось после запрета фашизма? Нет, не изменилось. А, как говорил покойный Вилиулла Якупов, убитый ваххабитами, что надо посчитать, сколько людей убили скинхеды и сколько ваххабиты. И обнаружилось, что 95 процентов потери по терактам наносится совершенно конкретными людьми, которые совершенно конкретную религию исповедуют. У нас террористы разных национальностей, но идеология у них одна – ваххабитская. Это не баптисты, не православные, не шииты, не сунниты устраивают. Это устраивают ваххабиты. Достаточно посмотреть террористические сайты, везде одна и та же идеология, одни и те же богословы, цитаты. Совершенно полное единение. Есть, конечно, внутри свои разногласия, но на предмет того, сразу ли халифат строить или подождем? Примерно в этой плоскости разногласия.
Конечно, надо запрещать. И пытались это сделать в 99-м. И в Дагестане запретили, и в Чечне, и в Ставропольском крае, в Кабардино-Балкарии. Кстати, убитый террористами Саид Афанди Черкесский в Дагестане был одним из инициаторов принятия антиваххабитского закона в Дагестане, который сейчас требуют отменить. Тогда, в 99-м, был шанс это сделать на федеральном уровне. Сейчас шансов резко меньше, поскольку у ваххабитов оказалось значительное число сторонников. И они постоянно устраивают истерику на предмет того, не обидим ли мы хороших людей, не обидится ли Саудовская Аравия, которая нам, видать, настолько ценна, что мы ее боимся обидеть. Не прольет ли Максим Шевченко слезинку по невинно пострадавшим ваххабитам… И это все тут же сводится к тому, что у нас с идеологией можно бороться только идеологией. Нельзя ничего запрещать, и, вообще, это хорошие люди. Последние годы я слышу, что это лучшая разновидность мусульман, и они пришли на смену старым советским тупым муллам. Это наше будущее. И как же мы их можем запретить? Ну, а терактов у нас все больше становится, духовных лидеров традиционного ислама убивают все чаще.
Афонина:
- У нас есть телефонный звонок. Здравствуйте, Андрей!
- Здравствуйте! Я живу в районе Бирюлево. Я бы даже район Бирюлево Западное и Восточное уже бы закрыл и паспортную зону ввел. Меня корреспондент поймет и поддержит… Московская область то же самое. Все стратегические объекты.
Надо не слушать бредни о том, что поднимется какая-то волна. Часть из этих ребят спонсируются саудовскими принцами, которые в открытую говорят, что Россия – это большая сатана, что с Россией надо расправляться.
У меня брат живет в Якутии. Там просто засилье! Уже года два… Все нефтяные объекты там практически под этими людьми. Все продуктовые магазины ими контролируются. Яблоки и летом, и зимой стоили по 100-120 рублей. Местным жителям грядет оброк.
Надо все это прекращать! От ваххабизма страдают нормальные мусульмане. Это никакая не замена. Это просто идет экстремистская война против России.
Афонина:
- Спасибо, Андрей. Следующий звонок. Виктор!
- Здравствуйте! К сожалению, верховная власть этот вопрос не может решить. И приходится муниципальным органам решать. Дай бог им успехов в этом вопросе. Целиком поддерживаю и считаю, что надо это распространить на другие города.
Афонина:
- Александр, ваше мнение!
- Здравствуйте! Закрывать надо не города, а границы. В города что, мы должны воевать и отдавать своих детей и жен на растерзание?
У меня вопрос к Роману Силантьеву. Президент понимает ли, если это понимают обычные люди? 150 тысяч собираются злых и неадекватных людей, которые уже нападали на ОМОН и кто внимательно знает эту тему, видит там людей определенных… И среди этих 150 тысяч тысяч двадцать вооруженных людей рядом с Кремлем. Он понимает опасность своей власти, своему окружению, что это такое?
Силантьев:
- Мне кажется, что он понимает, но не все можно сделать. Есть некая идеализированная теория, когда понятно, что делать, как лечить болезнь, но есть некоторые препятствия к этому. Любое даже правильное действие может иметь побочным эффектом очень неприятные вещи. И зачастую люди просто не рискуют это действие предпринимать. Полагаю, что побочные эффекты будут резко печальнее, чем не лечение этой проблемы.
Пытаются с этим как-то бороться. И в Москве мне нравится позиция мэра, который говорит о том, что 80 процентов тех людей, которые приходят из разрушенной мечети на проспекте Мира, они никакого отношения ни к москвичам, ни к гражданам России не имеют. И если они временно проживают в Подмосковье, зачем им в Москве новые мечети строить и свозить в одно место? Почему они стекаются именно туда? Почему нельзя в Подмосковье их разместить на этот праздник? И, на самом деле, простые люди и местные власти могут многое сделать. И создать хороший прецедент, который будет распространен на всю страну, как я надеюсь. Не надо недооценивать их роль в этом смысле. Это не президент страны будет отвечать за ситуацию в Новом Уренгое, а конкретные власти Нового Уренгоя. Они это понимают и принимают меры. То же самое происходит и в Москве.
Мне кажется, что есть шанс эту проблему решить. Хотя не могу не заметить, что у нас в противоречие вступает вопрос национальной безопасности, вопрос дипломатии. Как бы кого не обидеть. Одни чиновники призывают жестко решать проблему, другие говорят, что нельзя, они устроят теракт, они сорвут нам Олимпиаду и чемпионат мира по футболу. Мы поссоримся с Саудовской Аравией, они цены на нефть понизят. И будут проблемы и лучше не трогать эту ситуацию.
Постоянно идет жесткий спор.
Афонина:
- А, может, ввести визовый режим? Мы слышали такую реплику… Понятно, что речь идет не о внутренней миграции, а о притоке тех, кто стремится к нам на те же самые заработки. Мы слышали от президента идею ввести визовый режим для тех, кто приезжает на заработки.
Стешин:
- Меня поразил тот факт, что в Новом Уренгое бывший убитый имам ваххабитской мечети был изгнан из Узбекистана за пропаганду ваххбизма. И получил гражданство России.
Силантьев:
- И был объявлен в розыск. Совет муфтиев России – это организация, которая очень часто таких людей трудоустраивает. Они, кстати, у нас нередко и наркотиками занимаются. Это было в Омске, в Перми. И такие проблемы существуют.
У нас немалое число общин, где имамы и даже муфтии, выходцы из Средней Азии, совершенно конкретного вероисповедания ваххабитского. И они являются ядрами притяжения для всякого рода экстремисток и террористов. И потом люди удивляются, откуда целые анклавы возникают ваххабитские.
Афонина:
- В администрации Нового Уренгоя уточнили, что город не закрытый. Это город, куда ограничен въезд. Въезд только для тех, кто нужен в городе. И кто будет решать?
Стешин:
- В Новом Уренгое основанием для въезда, а мы с Сашей Коцем въехали официально, у нас были командировочные листы от газеты, то же самое приглашение или командировочный лист от работодателя. И все. Либо за четыре дня, за неделю можно оформить приглашение от родственников, проживающих в городе.
Афонина:
- Насколько это не противоречит пресловутой статье Конституции о перемещении и так далее?
Стешин:
- Такие вопросы решаются элементарно. Референдум в городе. У нас есть такая норма.
Афонина:
- Это нормально, если в каждом городе пройдут референдумы относительно того, согласны ли жители этого города по такой вот пропускной системе жить?
Силантьев:
- Я думаю, что в подавляющем большинство случаев люди согласятся. Закрытие городов, не только профилактика ваххабизма, резко улучшает обстановку криминальную. Например, угнать машину из закрытого города невозможно. И много других вещей невозможно сделать.
Людям нравится жить в закрытых городах.
Стешин:
- Мало кто знал, что еще четыре года назад, а я к товарищу ездил в Троицк, у них на въезде стоял шлагбаум и сверяли номера машин. Это их инициатива, они наняли охранную фирму и поставили шлагбаум на въезде и выезде из города.
Афонина:
- Это не увеличит коррупцию?
Силантьев:
- Даже в этом случае это улучшит ситуацию. Ваххабиты стараются атаковать там, где наименьшее сопротивление. Где с ними борются, они не лезут. У них просто нет сил атаковать по всем фронтам.
Афонина:
- Спасибо огромное!»
Радио «КП», 21 декабря 2012 г.
|
