|
«В статье «Удержат ли большевики государственную власть», опубликованной в октябре 1917 года, Ленин вполне разумно указывал: «Мы не утописты. Мы знаем, что любой чернорабочий и любая кухарка не способны сейчас вступить в управление государством». Но теория теорией, а практика практикой – вступили после 1917 года в управление Россией если и не чернорабочие, то недоучившиеся гимназисты, оставшиеся без диплома студенты, а то и вовсе люди без образования.
Какой дом построит человек, не умеющий строить, как прооперирует тот, кто никогда не учился хирургии? Точно так же будут разрушать, а не строить, убивать, а не врачевать те, кто взялся за дело переустройства России, не имея ни знаний, ни практических навыков управления. Вместо использования тонких политических и экономических механизмов, вместо раскрытия внутренних сил самих граждан, они действовали методами, известными каждому домашнему тирану: страхом, насилием и ложью, — и потому не созидали, а разрушали общество, а их дети и внуки разрушают и до сих пор. Иначе действовать они не умеют, а потому – боятся. Общество было умнее их, и они — сознательно ли, инстинктивно ли, бог весть – пытались понизить его уровень до своего собственного.
О том, как это происходило и чего стоило России, рассказывает видный ученый, доктор технических наук Дмитрий Калихман.
«Хорошо известно, что образование и культурный уровень народа играют огромную роль в развитии страны. Не менее важная составляющая — образовательный и культурный уровень правящего слоя, определяющего стратегию и приоритеты развития общества. В Советском Союзе усилиями пропаганды в массовое сознание народа внедрялись три мифа, которые не изжиты до сих пор:
После Октябрьской революции 1917 года к власти пришло правительство Ленина, являвшееся на тот момент самым образованным в мире.
Высокий образовательный и культурный уровень большевицкого правительства позволил в кратчайшие сроки преодолеть разруху в стране, обусловленную Гражданской войной, и создать самую лучшую в мире систему народного образования.
Эти факторы обеспечили успех первых пятилеток, превратили Советский Союз в индустриальную сверхдержаву, что, в свою очередь, обеспечило победу в Великой Отечественной войне, выход в космос и все прочие успехи СССР в области техники.
Разберем по порядку каждый из этих тезисов.
Наиболее культурным слоем императорской России было дворянство. Но после Великих реформ Александра II образование в России мог получить практически любой желающий, вне зависимости от его социального происхождения. Достаточно вспомнить, что начальник штаба Верховного главнокомандующего Русской армии в 1915–1917 гг., талантливый и прекрасно образованный стратег генерал от инфантерии Михаил Васильевич Алексеев был сыном солдата – участника обороны Севастополя. Подобных примеров немало. Из них видно, что скромное социальное происхождение не мешало талантливым людям делать блестящую карьеру.
Рассмотрим теперь предельный уровень образования представителей коммунистической элиты на основании данных, опубликованных в журнале «Известия ЦК КПСС» (№7, 1990. с. 82–135).
Кадры решают всё
Владимир Ильич Ульянов (Ленин) (1870–1924) – председатель Совнаркома, окончил экстерном в 1891 году юридический факультет Петербургского университета. Лев Давидович Бронштейн (Троцкий) (1879–1940) – нарком по военным и морским делам, окончил гимназию. Алексей Иванович Рыков (1881–1938) – нарком по внутренним делам РСФСР, председатель Совнаркома СССР, в 1900 году окончил гимназию, а из Казанского университета был исключен за революционную деятельность. Яков Михайлович Свердлов (1885–1919) – член ЦК, член оргбюро ЦК, глава Секретариата ЦК – правая рука Ленина в 1917–1919 годах — в 1900 году окончил 5 классов гимназии. Валериан Владимирович Куйбышев (1888–1935) – член президиума ВЦСПС, ВСНХ РСФСР, зам. председателя Совнаркома СССР, в 1906 году исключен из Военно-медицинской академии за революционную деятельность. Феликс Эдмундович Дзержинский (1877–1926) – председатель ВЧК, нарком внутренних дел и нарком путей сообщения, в 1896 году окончил гимназию. Недоучившимися студентами были Лев Борисович Каменев (1883–1936), Григорий Евсеевич Зиновьев (1883–1936) и Николай Иванович Бухарин (1888–1938).
Из 38 членов ЦК КПСС, занимавшихся хозяйственной деятельностью в 1930-е годы, законченное высшее образование имели всего лишь два человека: Алексей Николаевич Косыгин (1904–1980) и Григорий Яковлевич Сокольников (1888–1939).
Десять человек, как, например, нарком иностранных дел СССР Вячеслав Михайлович Молотов (1890 – 1986) или нарком просвещения РСФСР в 1929–1937 гг. Андрей Сергеевич Бубнов (1884–1938), имели образование на уровне реального училища, а подавляющее большинство – 26 человек – практически вообще никакого. Так, например, заместитель председателя Совнаркома СССР, нарком путей сообщения Андрей Андреевич Андреев (1895–1971) окончил два класса сельской школы, а председатель Совнаркома УССР Демьян Сергеевич Коротченко (1894–1969) – курсы марксизма-ленинизма в 1930 году.
Нарком обороны СССР Климент Ефремович Ворошилов окончил два класса сельской школы, нарком тяжелой промышленности Григорий Константинович Орджоникидзе – фельдшерскую школу, а братья Кагановичи – Лазарь Моисеевич и Михаил Моисеевич, занимавшие, соответственно, посты наркомов железнодорожного транспорта и авиационной промышленности, были самоучками.
Подбор кадров в большевицком правительстве шел по какому угодно принципу — кроме одного: уровня образования и профессиональной пригодности. В коммунистической системе студент-недоучка Н.И. Бухарин мог стать действительным членом Академии наук СССР, а имевший 5 классов образования первый заместитель Председателя Госплана СССР Эммануил Ионович Кнорринг (1888–1937) – доктором экономических наук. Ни в одной цивилизованной стране мира такое немыслимо.
Для сравнения приведем лишь несколько примеров. В царствование Александра III пост министра финансов России в 1887–1892 гг. занимал выдающийся ученый, один из основоположников теории автоматического управления, академик РАН Иван Алексеевич Вышнеградский (1831–1895), происходивший, кстати, из семьи священника. Председатель Совета министров России в 1906–1911 годах – Петр Аркадьевич Столыпин с отличием закончил физико-математический факультет Санкт-Петербургского университета, а в 1911 году, после его гибели, на этот пост вступил Владимир Николаевич Коковцов, окончивший с золотой медалью Александровский лицей. Кроме всего прочего, любой из государственных деятелей предреволюционной России имел не только высококачественное образование, но и серьезный опыт работы на различных государственных постах.
«Не на то приставлены»
Ленин в последние годы вменяемости сокрушался, что коммунисты захватили власть в России, совершенно не подготовленные ни к управлению государством, ни к ведению хозяйства. Это были подпольные «интеллигенты», «старые нелегальщики», «коммунистические литераторы» и «профессиональные журналисты», привыкшие разговаривать, писать партийные статьи и сидеть по тюрьмам. 27 марта 1921 года на XI съезде РКП(б) Ленин говорил: «Надо сознать и не бояться сознать, что ответственные коммунисты в 99 случаях из 100 не на то приставлены, к чему они сейчас пригодны, не умеют вести свое дело и должны сейчас учиться. Если это будет признано и раз есть у нас достаточная к этому возможность – а судя по общему международному положению, у нас хватит времени на то, чтобы успеть выучиться, это надо сделать во что бы то ни стало. (Бурные аплодисменты.)» («Известия ВЦИК» №70, 28 марта). Точнее и не скажешь.
Обратимся теперь ко второй мифологеме о «лучшем в мире советском образовании».
Русское дореволюционное высшее образование не было лучше английского, немецкого или французского. У нас просто не было таких традиций. Первый в России Московский университет был основан императрицей Елизаветой Петровной в 1755 году, тогда как Оксфордский университет в Англии – в 1096 году, Сорбонна во Франции получила статус университета в 1215 году, а Гейдельбергский университет в Германии был основан в 1386 году. В России первые профессора были сплошь иностранцами, и вклад таких ученых, как, например, немецкого математика Леонарда Эйлера и швейцарского физика Даниила Бернулли, в развитие отечественной науки неоспорим. Правильно говорить о том, что русская научная школа была дочерью европейской. Советская же…
Во-первых, революция, Гражданская война, красный террор, а также сопутствующие им голод и болезни унесли жизни очень многих представителей интеллектуального слоя дореволюционной России. В 1918–1921 гг. погибло 14 из 45 действительных членов Российской академии наук
Во-вторых, из страны эмигрировало более 1 миллиона человек, причем в основном представителей интеллектуального слоя бывшей Российской империи. В 1922 году по прямому приказу Ленина за границу был выслан, как его позже стали называть, «философский пароход», на котором уехало более 300 выдающихся российских ученых, в том числе Иван Ильин, Николай Бердяев, Семен Франк, Николай Тимашев, Питирим Сорокин. Этот корабль на Западе современники назвали «подарком европейской цивилизации».
Вследствие боев Гражданской войны и резкого неприятия большинством кадровых офицеров Русской Императорской армии большевицкого режима за границей оказалось 75% офицеров Генерального штаба, в том числе и профессоров военных учебных заведений.
Выехали за границу многочисленные представители точных наук, например, выдающийся инженер, изобретатель телевидения Владимир Зворыкин, один из основоположников прикладной механики Степан Тимошенко, экономист Сергей Прокопович, авиаконструкторы Игорь Сикорский и Александр Прокофьев-Северский. Сражался в рядах Добровольческой армии на Юге России и покинул родину один из основоположников науки об авиационных двигателях Алексей Лебедев. Вместе с армией генерала Врангеля уехал в Белград известный ученый-теплотехник Георгий Пио-Ульский. В 1930 году не вернулись из заграничной командировки выдающиеся ученые-химики, академики Алексей Чичибабин и Владимир Ипатьев, покинули Родину тысячи других ученых и инженеров. Выехавший из СССР в 1925 году Василий Васильевич Леонтьев (1905–1999) стал в 1973 году лауреатом Нобелевской премии по экономике.
В-третьих, нравственная атмосфера советского общества в 1920–1930-е годы далеко не способствовала развитию науки и образования. «Буржуазные спецы» постоянно третировались, подвергались гонениям, многочисленным «чисткам» и были первыми кандидатами во «враги народа», становясь жертвами политических процессов. Так, например, в 1930 году по делу «Трудовой крестьянской партии» были репрессированы выдающиеся русские ученые — экономист Николай Дмитриевич Кондратьев (1892–1938), разработавший теорию больших циклов, ныне ставшую классической и носящую его имя, и экономист Александр Васильевич Чаянов (1888–1937), а русская научная экономическая школа была окончательно разгромлена.
Двойная жизнь
Вот как описывает атмосферу тех лет Василий Эмильевич Спрогге, окончивший перед революцией Институт инженеров путей сообщения и работавший на многочисленных стройках первых пятилеток, включая Днепрострой.
«Весьма странным в это время было положение представителей профессиональной интеллигенции, главным образом инженеров. Мы, так называемые спецы, вели двойную жизнь. С одной стороны, в наших технических бюро мы пользовались уважением, имели авторитет и часто большие полномочия. Мы были окружены воспитанными и образованными людьми. Вмешательство партийных элементов в жизнь и работу было лишь спорадичным и переносилось нами как неприятное, но стихийное, от Бога или природы обстоятельство. Что-то вроде холодного дождя или слякоти на улице. Бывало, иногда налетали циклоны и смерчи, как, например, «Шахтинское дело», но кто из живущих у подножия вулкана думает постоянно о возможности извержения? Некоторые из нас имели к тому же интересную и захватывающую работу, как это было со мной. Даже оплата труда – правда, только на более высоких постах – стала к концу 20-х годов сравнительно приличной. Но стоило выйти из дверей своего учреждения, сесть на трамвай и прийти домой, как все изменялось радикально. Белый воротничок выдавал вас. Показывал, что вы принадлежите к обреченному классу, к «паразитам», «недорезанным буржуям». Вас толкали и оскорбляли на каждом шагу. Озлобленный и разочарованный пролетариат, получивший вместо «социалистического рая» только новые цепи, срывал свое негодование на вас. Этому способствовала коммунистическая пропаганда, ищущая козлов отпущения». (Спрогге В.Э. Записки инженера. – М.: Русский путь, 1999. С. 369-370)
В-четвертых, большевики, отрицая все «старорежимное», начали проводить эксперименты на ниве народного просвещения, которые, банкротясь один за другим, ничего, кроме понижения качества образования и пустой траты времени, не несли. Ярким примером в этом смысле явился «бригадный метод», широко применявшийся в 1920-е и начале 1930-х гг. Суть его состояла в том, что организовывались ученические бригады, которые готовились вместе. Один из студентов отвечал за всю бригаду, а заработанная им оценка становилась общей. На практике отвечал, как правило, самый способный из всех, который впоследствии на производстве оказывался в подчинении у бывшего активиста, выступавшего на разнообразных собраниях, но отмалчивавшегося в ученической бригаде.
В-пятых, места репрессированных и выехавших за рубеж ученых начали занимать выдвиженцы, увенчанные дутыми учеными степенями и званиями, понижая и дискредитируя тем самым их сущность. Так, например, место выдающегося биолога, академика Николая Ивановича Вавилова (1887–1943), умершего от голода в саратовской тюрьме, занял шарлатан Трофим Денисович Лысенко (1898–1976), окончивший в 1925 году заочное отделение Киевского сельскохозяйственного института и бывший абсолютным невеждой в области генетики и селекции растений...
Не верящие сами себе
Совокупность перечисленных факторов привела не к улучшению, а к резкому падению уровня образования в советской России по сравнению с дореволюционным. В приблизительных цифрах большевики начали «возрождать страну» в среднем с 40% дореволюционного интеллектуального потенциала, распределенного весьма неравномерно по отраслям знаний. Если в естественных и точных науках его можно оценить в 60% от дореволюционного, то в гуманитарных – он составил не более 20%, в военном же образовании этот процент стал и вовсе мизерным.
По данным д.и.н. Олега Федосеевича Сувенирова, после репрессий середины 1930-х лишь 5% офицерского состава РККА имели советское академическое образование, а из офицеров дореволюционного времени, пошедших на службу к большевикам, окончивших Николаевскую академию Генерального штаба, остались лишь несколько человек. (Сувениров О.Ф. Трагедия РККА 1937–1938. — М.: ТЕРРА, 1998)
В 1953 году в цикле статей «Наши задачи» Иван Александрович Ильин написал пророческие строки, характеризующие верхушку большевицкой партии, предрекая ей бесславный конец: «Нет никакого сомнения в том, что за последние двадцать лет умственно-образовательный уровень компартии повысился, а моральный уровень понизился. Первое потому, что в партию стала входить и впускаться столь нужная ей интеллигенция – и техническая, и военная, и работающая в области искусства... Эта новая большевицкая интеллигенция (уровень которой несравненно ниже прежней, русско-национальной) – не обновила, однако, ни партию, ни ее программу: она служила за страх, приспособлялась, всячески страховалась и утрясалась, наконец, в несколькомиллионный кадр чиновников, спасающих себя и губящих Россию и церковь. Но именно поэтому морально, патриотически и, конечно, религиозно – ее уровень таков, какого Россия еще никогда не имела. Эти устроившиеся бюрократы не верят в партийную программу, не верят своим властителям, не верят и сами себе. И назначение ее состоит в том, чтобы верно выбрать близящийся ныне момент (1953 г.), предать партию и власть, сжечь все то, чему поклонялись все эти долгие годы, и поклониться тому, над чем надругивались и что сжигали доселе». (Ильин И.А. Наши задачи / ПСС. т. 2, кн. 1, 2. — М.: Русская книга, 1993)
Третья мифологема не выдерживает критики не только ввиду рассмотренных выше первых двух, но еще и потому, что ссылки на успехи 1930–1950-х годов вне связи с дореволюционным прошлым России попросту некорректны. Ведь не дети же 1917 года рождения строили и проектировали объекты первых пятилеток!
Очень характерен в этом смысле пример Днепростроя. Проект разработан был под руководством выдающегося российского ученого дореволюционной школы, профессора Петербургского университета Ивана Гавриловича Александрова (1875–1936). Согласно воспоминаниям В.Э. Спрогге, среди специалистов, работавших в Днепрострое, не было ни одного коммуниста, а решение о строительстве Днепрогэса принимала в 1926 году комиссия из 6 человек – крупнейших специалистов в области гидростроения, возраст каждого из которых превышал 60 лет. Таким образом, речь может идти о преемственности научных школ, оставшихся в СССР от дореволюционной России в сильно ослабленном виде, а также о хищнической эксплуатации большевиками интеллектуальных сил нации — с нынешним трагическим финалом.
Чем раньше современное российское общество излечится от этих мифов, тем будет лучше для него и тем быстрее народ избавится от затянувшейся болезни, имя которой – русское беспамятство.
Дмитрий Михайлович КАЛИХМАН. Родился в 1963 году. В 1985 году окончил Саратовский политехнический институт по специальности «Автоматика и телемеханика». С 1987 года работает на филиале ФГУП «Научно-производственный центр автоматики и приборостроения им. академика Н.А. Пилюгина» в Саратове. Начальник научно-технического отдела. Ведущий специалист в области разработки блоков командных навигационных приборов для систем управления космическими аппаратами типа «Союз ТМА» и «Прогресс М». Доктор технических наук. Профессор Саратовского государственного технического университета. Автор более 80 научных работ».
Андрей Зубов, доктор исторических наук, профессор МГИМО(У) и Российского православного университета, член Межсоборного Присутствия Русской православной церкви, «Недоучки во власти», «Новая газета», № 80 от 20 июля 2012
В публикации «Америке было «до лампочки» Агентство федеральных расследований рассказывало: «В учебниках отечественной истории эта дата – 1 июня 1931 года – не отмечена никак. Лишь в современных версиях различных сетевых хроник можно найти упоминание, что в этот день между США и СССР был заключён контракт об участии американских инженеров в постройке 90 советских металлургических заводов. Речь идёт о тех самых заводах, что и составили основу советской индустрии. Причём многие из тех «американских проектов» по сей день являются стержнем уже российской тяжёлой индустрии. Например, «Уралмаш», Магнитогорский и Новокузнецкий металлургические комбинаты, Челябинский и Волгоградский тракторные заводы, Пермский авиамоторный и Казанский авиационный заводы.
«Между тем это историческое событие по форме обозначено несколько неточно: на государственном уровне со стороны США ни о каком подобном контракте и речи быть не могло. Хотя бы потому, что дипломатическое признание Америкой Советского Союза состоялось лишь двумя годами позже, в 1933 году. А ещё потому, что в столь частные дела частного бизнеса американское государство не влезало – формально. Но подобный контракт был – одним из многих сотен, действительно заключённых тогда. Только с американской стороны их заключали фирмы сугубо частные, с советской – некая хитрая контора «Амторг». Существовало тогда такое как бы акционерное общество, на деле выполнявшее роль неофициального советского торгово-экономического и даже дипломатического представительства в США. Хотя, по большому счёту, «Амторг», скорее, являлся «крышей» для советских разведчиков, подвизавшихся на ниве промышленного и научно-технического шпионажа. Но самое пикантное, что «Амторг», будучи АО, формально числился в структуре… Госдепа США! Конечно, американского (кроме долларов) в этом АО было мало: всем там заправляли советские чекисты. Вот именно через этот «Амторг» и были заключены соглашения об участии американских предпринимателей и технических специалистов – инженеров и рабочих – в индустриализации СССР.
Спасибо Великой депрессии
То, что без иностранной помощи никакой индустрии в Советской России быть не может, советские правители прекрасно понимали. Но сперва ставку сделали на сотрудничество с Веймарской Германией, а с середины 1920-х годов наладили прекрасные деловые отношения и с Италией Муссолини. Довольно скоро пришло осознание, что ни немецким, ни тем паче итальянским промышленникам не по плечу оказать помощь в осуществлении прорыва таких масштабов. Пытались большевики «на кривой козе» подъехать и к британцам с французами. Но «тонкий» подход с треском провалился: французы деликатно напомнили про дореволюционные долги России и про своих граждан, вложившихся в русские бумаги. Лондон и вовсе был настроен предельно враждебно, хотя, впрочем, не особо мешал своим промышленникам поставлять в Совдепию штучный товар. Но о сотрудничестве более масштабном и речи быть не могло – только торговля.
В сухом остатке лишь Америка. Кроме того, Кремль быстро осознал, что столь грандиозная задача по плечу именно настоящим гигантам. Таким, как концерн Форда, например. И ещё в 1925 году Лев Троцкий, перемещённый тогда на должность председателя Главного комитета по концессиям при СНК СССР (Главконцесскома), активно пытался зазвать Генри Форда поработать в СССР.
Инновации Генри Форда
Поддавшись уговорам, Форд летом 1926 года направил на рекогносцировку в Москву целую команду своих менеджеров. Однако, ознакомившись с отчётами об их пребывании в Стране Советов, Форд категорически отказался делать инвестиции в советскую экономику: трактора и машины продавать я вам, конечно, буду – за золото и валюту, а вот строить предприятия – ни за что! Насколько можно понять, больше всего Форда взбесило вопиюще варварское отношение «товарищей» к технике: доставляемые из Америки морским путём трактора «фордзон» месяцами ржавели в портах под открытым небом, под дождём и снегом, а затем, при транспортировке, их просто сбрасывали с железнодорожных платформ – как дрова. Как заявило затем правление корпорации, вложение средств в СССР нанесло бы непоправимый урон репутации Ford Motor Company.
Разумеется, подходы делали не только к Форду, но, к разочарованию Кремля, желания идти на более глобальные проекты, нежели торговля, американцы не выражали. Не особо поначалу горел желанием работать с Советами и Альберт Кан, основатель детройтского бюро Albert Kahn Incorporated, один из крупнейших промышленных архитекторов ХХ века. Его ещё называли «архитектором Форда»: именно бюро Альберта Кана проектировало заводы Форда, да и не только его. Было бы удивительно, если бы «Амторг» не попробовал подкатить к Кану.
В апреле 1929 года к нему пришли с заманчивым предложением спроектировать тракторный (а реально – танковый) завод для Сталинграда. И хотя сумма контракта была умопомрачительной – 40 миллионов долларов (сегодня это эквивалентно примерно 5,6 миллиарда долларов!), «архитектор Форда» колебался. Пока не грянул гром: биржевой крах «чёрного октября» 1929 года и Великая депрессия.
Первой ласточкой стал Сталинградский тракторный завод, предназначенный исключительно для выпуска танков. Этого даже не скрывали, но американцам было до лампочки. Albert Kahn Incorporated делает этот проект в рекордные сроки, потом заказывает модульные блоки, строит под Чикаго танковый завод. Затем его демонтируют, перевозят в Сталинград и за шесть месяцев монтируют. Сборка была проведена под руководством и контролем американских инженеров, станки и оборудование, разумеется, также американские. Следующим заказом Кана стал Челябинский танко-тракторный завод, потом пришла очередь Харьковского танкового… Всего же бюро Кана спроектировало для СССР поистине колоссальное количество объектов: то ли 521, то ли 571. А сумма контрактов составила 2 миллиарда тогдашних долларов: по одним оценкам, это эквивалентно сегодня 100 миллиардам долларов, по другим – 319 миллиардам…
Разумеется, «архитектору Форда» не было нужды заниматься проектированием с нуля каждого завода – ведь можно было использовать уже готовые проекты, которые бюро Кана успешно делало ранее. И не только танковых заводов. В активе Кана ещё и знаменитая Магнитка – Магнитогорский металлургический комбинат: парни Кана сваяли сам генплан, спроектировали и построили доменные печи, коксовые батареи, прокатные станы, электросети. Помимо этого, бюро Кана стало координатором, организовавшим для комбината поставки горнообогатительного оборудования, землеройной и строительной техники. В сооружении Магнитки участвовали американские фирмы Arthur McKee of Clevland, Freyn Engineering Corporation, The Coppers Corporation of Pittsburgh, General Electric, а также немецкие Demag AG, Krupp AG, German Koppers AG engineers.
Впрочем, лишь в активе одного бюро Кана до кучи заводов и цехов – литейных, станкостроительных, механических, кузнечных – в Коломне, Челябинске, Харькове, Нижнем Тагиле, Калуге, Сормове, Днепропетровске, Подольске, Новокузнецке, Верхней Салде, Свердловске, подшипниковые заводы (например, 1-й ГПЗ в Москве)…
Но не Каном единым двигалась индустриализация в СССР. Известно, что ГАЗ – стопроцентное детище Форда, чья компания, в конце концов, сделала проект этого автозавода, да и станками своими оснастила. А за строительную часть проекта отвечала фирма Austin. Копией фордовского производства стал и столичный АЗЛК, тут же приступивший к выпуску нелицензированных копий «фордов». Творец другого московского автозавода, АМО-ЗИЛ, концерн Arthur Brandt.
Американцы дали Стране Советов Пермский авиамоторный завод (и поныне являющийся столпом отечественного авиамоторостроения): там тут же наладили выпуск моторов М-25 – лицензионной копии американского же мотора Wright-Cyclone R-1820F-3. Этими моторами – их в Советском Союзе выпустили почти 14 тысяч – оснащали истребители И-15, И-153 «Чайка», И-16.
В активе американских корпораций-разработчиков и строителей также Сибсельмаш, Казанский авиазавод, Ростовский и Саратовский комбайновые заводы... Легендарный Днепрогэс проектировала и строила американская фирма Cooper, площадку же под стройку готовила немецкая Siemens, она же поставила электрогенераторы, а турбины изготовила компания Newport News. А не менее известная Standard Oil of New York внесла колоссальный вклад в строительство нефтяной промышленности района Баку – Грозный – Батуми – Туапсе.
Можно смело утверждать (и это подтверждается огромным массивом документов Российского государственного архива экономики и Российского государственного архива социально-политической истории): именно американцы внедрили в СССР принципиально новую систему организации работ. Они же стали и фактическими родителями советской школы промышленного проектирования. А какое количество самых передовых на тот момент в мире технологий было позаимствовано, фантастика! Не говоря уже о том, что всё это стало для советских специалистов одним огромным университетом, в котором они прошли курс настоящей, качественной работы, к сожалению, лишь начальный.
20 тысяч инженеров
По сути дела, именно американские корпорации и стали подлинными творцами «сталинской индустриализации». Причём вопреки советским реалиям: тотальной бесхозяйственности, вопиющей безграмотности советских же технических, инженерных и партийно-административных кадров. Американских специалистов – их в начале 1930-х годов в СССР было уже свыше 20 тысяч, а вместе с членами семей более 35 тысяч – просто ужасало как варварское отношение «товарищей» к технике, так и подобное же обращение с людьми.
Оборотная же сторона индустриализации оказалась поистине чудовищной: именно заключённые, а вовсе не комсомольцы-добровольцы стали ударной силой для строек первых пятилеток; концлагеря, ГУЛАГ – фундаментом сталинской экономики, а ГПУ–НКВД – основным поставщиком «энтузиастов». Только ведь за американскую помощь надо было платить золотом, валютой – это сотни миллионов тогдашних долларов ежегодно… А где их было взять? Взяли в деревне: коллективизация, раскулачивание, насильственное изъятие зерна, которое сотнями миллионов тонн гнали за кордон. Результаты известны: полный крах сельского хозяйства в СССР, голод, голодомор…
Готовя эту заметку, в поисках «американского следа» индустриализации зашёл на соответствующие разделы официальных сайтов «Уралмаша», Магнитки, ЧТЗ, Волгоградского тракторного… Тщетно, об этом там ни словечка».
|
