|
Известный кинорежиссер Александр СОКУРОВ отмечает шестидесятилетие. О своем отношении к Петербургу, настроениях интеллигенции и проблемах кавказских мигрантов он рассказал .
- Ваши фильмы очень нерусские, они не похожи на классическое русское кино. Есть ли в этом влияние Петербурга – не совсем русского города?
- Ни в коем случае. Мне в Петербурге очень трудно, сменил несколько квартир. Но я восторгаюсь красотой этого города. Мне больно за него, когда вижу, как его рушат. Понимаю, почему мне больно. Как сын русского офицера, который воевал с нацизмом, я знаю, какой ценой далась эта победа. Я еще из того поколения, которое понимает, какой ценой удалось защитить Петербург-Ленинград. Если бы не было блокады, многое было бы проще, но тот, кто коснулся того периода, знает, какое мужество потребовалось от людей, чтобы пережить ее.
Никто и никогда не заставит меня отступить с моих позиций по поводу разрушения города. Я хорошо понимаю, какое это преступление – не противодействовать этому. Разрушение Петербурга – это национальное русское преступление, потому что его разрушают русские архитекторы, русские строители. Все делается руками самих русских, многие из них прожили жизнь в этом городе. У многих архитекторов, «благородных» руководителей мастерских и профессоров, в этом городе лежат на кладбищах родные, погибшие в блокаду. Но сегодня для этих седовласых красавцев деньги важнее.
Я не петербургский житель, по своей эмоциональной сущности – я житель маленького города на берегу реки или на берегу озера.
- Вы преподаете в Кабардино-Балкарии, часто бываете на Кавказе, видите ситуацию своими глазами. Можете объяснить неприятие кавказцев, приехавших в русские области страны?
- Во-первых, национальное смешивание не всегда допустимо, на мой взгляд. Во-вторых, есть значительные ментальные отличия в характере поведения в обществе. Конфликт происходит на бытовом, народном уровне. Вы сразу заметите, что в кафе пришли, например, чеченцы. Вы должны понимать, что у них может быть оружие, и что представление о том, где его можно применять, а где нет, у них, скорее всего, отсутствует. Говорили, что Кадыров как-то сказал, что такой вот у них менталитет – «быть с оружием». Но ведь существует федеральный закон. Почему-то он не распространяется именно на них. Почему? Почему они так любят обращать на себя внимание?
Те люди, которые приезжают в центральную Россию, не имеют представления о принципах культуры русского общества. У нас не принято громко разговаривать, мешая окружающим. Нельзя вести себя с женщиной откровенно по-хамски, проявлять насилие в какой-либо форме… Да, среди русских есть всякие, может, не лучше, но энергетика кавказских мужчин часто не позволяет им держаться в рамках…
Я сам был многократно свидетелем неадекватного поведения ребят с Кавказа в Москве и Петербурге, как они ведут себя за пределами норм, и знаю случаи, что происходит во взаимоотношениях с чеченцами, приезжающими «на отдых» в города Минеральных Вод. Знаю об агрессивных формах поведения чеченских предпринимателей в Ставропольском крае, где они занимаются аннексией земель, скупкой земли. Многие этнические русские бегут из Ставропольского края, считают, что власть не поддерживает их, а методы борьбы, которые проявляют темпераментные чеченцы, кончаются применением оружия. То, что они себя так ведут, тоже уровень культуры. Государство должно честно и открыто говорить о таких проблемах.
- Получается, жители Кавказа не хотят стремиться к общероссийскому менталитету и не хотят думать об интеграции в наше общество?
- Конечно, нет. В чеченском обществе нет осмысления произошедших событий, нет представления о том, что чеченская война была классическим мятежом. У чеченской молодежи есть стопроцентное представление, что они выиграли у России войну.
Когда я в Грозном набирал молодых на роли в фильме «Александра», разговаривали об этом. Многие из них говорили: «Подождите, мы еще поставим все точки над «i». Мы всем вам пережжем горло и объединимся с Турцией». Они говорили мне: «Жизнь с Россией противоестественна, невыносима, мы все равно объединимся с Турцией. Вы просто не знаете, что мы думаем о вас на самом деле, а мы вот так думаем».
- Они уверены, что турки будут им рады?
- Турки – сильный цивилизованный народ, им не нужно это буйство. Проблема Кавказа заключается в том, что целый ряд административных решений, которые сложились между федеральным центром и Кавказом, привели к заглушению общественного мнения и политической активности внутри самих республик. Ни в одной из кавказских республик нет развитых оппозиционных партий, почти нет оппозиционной прессы, телевидения, радио. Там есть ошибки в самой системе взаимоотношений силовых органов с местным населением. Люди ходят, как рабы, опустив голову, боятся сказать слово. А ведь это люди, которые могли бы работать на общие интересы России. Те же, кто готов платить за участие в разных авантюрах, живут хорошо. Все это вместе - принцип существования кавказских республик, как маленьких султанатов, Чеченский султанат, например. Он бесперспективен. По сути, он бьет по самой России.
- Как же быть с правозащитниками, которые столько лет убеждали нас, что на Кавказе живут маленькие, но гордые народы?
- Действительно, маленькие и гордые, наверное… Это традиции. Мы тоже употребляем такие красивые слова по отношению к себе, когда говорим про русскую духовность и русскую душу. Хотя прекрасно понимаем, что это сильное преувеличение.
Я своим ребятам на курсе говорю, что не буду принимать и поощрять работы про то, как красиво сидят в седле, и владеют кинжалом. Сложившийся стереотип, что кавказская культура – это красивый парень с тонкой осиной талией, у него кинжал, под ним лихой горячий конь. И еще бурка. Даже в девятнадцатом веке это было сомнительно. Многие кавказские племена жили за счет грабежей. Мальчишек в четырнадцать-пятнадцать лет отдавали в специальные отряды, где их обучали грабить. Тем они и жили. Об этом написано в разных источниках. Но сейчас другое время…
Что меня привлекло в предложении ректора Кабардино-Балкарского университета Барсаби Сулеймановича Карамурзова, так это то, что у него есть очень четкие политические, гуманитарные и национальные представления. Он считает, что без развития культуры, образования вообще невозможно развитие народа. Очень многие в Кабардино-Балкарии, с кем я сталкивался, не представляют себе будущего без России. Многие молодые люди очень хорошо знают русский язык и не очень хорошо родной. Но если обстоятельства сложатся трагично, то уверяю вас, они смогут без нас обойтись. Обойдемся ли мы без них – вопрос серьезный. Это очень непростой вопрос.
- В свое время вы предлагали Ельцину пригласить на должности управленцев, по примеру Петра Первого, немцев или голландцев. Вы думаете, это что-то исправило бы в нашем обществе?
- Абсолютно уверен в этом. Я и Валентине Ивановне (Матвиенко. – Ред.) предлагал это.
- И что она ответила?
- Она смеялась. Но я уверен, что это возможно. Для этого нужна политическая воля. Об этом мало говорят, но крупного руководителя, политического или экономического, отличает в первую очередь политическая воля. Она была у Ельцина.
Я уверен, что начальниками или руководителями комитетов в правительстве Петербурга совершенно спокойно могли бы быть немцы, голландцы или англичане. Как и руководителями петербургской полиции. Если мы пошли по пути европеизации и начали строить европейское государство, то нужно понимать, что со всяким национальным российским своеобразием управления нам надо расставаться. Должен быть единый принцип: европейский и демократический. Человек, который чем-то управляет, должен быть профессионалом, честным, порядочным и следующим законам.
Решение Петра о приглашении специалистов и архитекторов было не капризом не очень нормального человека, тирана. На самом деле решение было не глупое. Только серьезные политические решения могут качественно изменить работу в обществе. Ничего в России не переменится, если не будут приняты серьезные политические решения - все прочие ресурсы исчерпаны.
Мы прекрасно понимаем, что в течение длительного времени в стране не удалось создать разумного государства. Все попытки что-то изменить заканчиваются разговорами, возней. Раздражение людей растет, уровень социальной культуры падает. Сейчас уже нет социального института, который не был бы задет падением уровня культуры.
Мы знаем, в каком состоянии находится армия, полиция, догадываемся, в каком состоянии спецслужбы, образование. Только самые честные, смелые и открытые меры могут спасти от деградации и падения. Вокруг меня много людей, которые говорят: «Надо уезжать. Нас ничто не ждет впереди».
|
