|
Четыре года назад, когда Юрий Лужков собирался баллотироваться в президенты России, под его именем вышла книга лекций «Российские «Законы Паркинсона». Писать ее от имени мэра, было поручено активисту Российского еврейского конгресса, искусствоведу Леониду Невлеру. Как потом рассказывал Невлер в узком кругу людей искусства, что бы уж не было совсем противно, он решил сделать книжку с двойным дном. Или, как принято говорить в той среде, «с фигой в кармане». Поэтому сборник высокопарных словопрений мэра открывается символичной картинкой. На ней две книги: одна, тоненькая, называется «Как закалялась сталь». Вторая, раз в десять толще, называется «Как воровалось все». Суть книжки Лужкова, как в известном анекдоте про бочку с дерьмом; «И тут выхожу я, весь в белом». Конечно, собираясь в президенты, первым делом нужно выкрасить черной краской все предшествующую власть. Но если ты сам далеко не последний винтик этой власти, то все обвинения в ее адрес, касаются и тебя самого и звучат как вынужденные откровения. На первой же странице лекций мэр Лужков пишет: «Уже более десяти лет идет в России процесс преобразований, и чем дальше, тем, как в сказке, страшней». Вполне самокритичное признание.
Юный химик
Кличку «Лужок» будущий мэр получил еще в Институте нефтехимической и газовой промышленности имени И. М. Губкина. Юрий Михайлович поступил туда по соображениям вполне меркантильным, чего никогда от друзей и не скрывал, особенно в подпитии. В нефтегазовый институт был очень маленький конкурс, поскольку мало кто хотел после института работать где-нибудь на Севере или в Западной Сибири. Но по этой же причине, стипендии в нем были в полтора раза больше, чем в других ВУЗах. И платили ее даже троечникам. Для подростка, родившегося в бараках у Павелецкого вокзала, в семье плотника и истопницы, это, впрочем, было нормально. Проблему с распределением Лужок начнет решать ближе к старшим курсам. А в начале учебы он предавался удовольствиям, принятым в его семье. «Сколько мы с ним выпили водки в свое время — мало не покажется! — рассказывает приятель Лужкова по институту Виктор Березин. — На Калужской площади был кинотеатр „Авангард“ — там, где сейчас здание МВД. Рядом с ним стояли палатки голубого цвета, где все продавалось, что-то вроде рюмочных. Мы регулярно их посещали. Один раз мы с ним поспорили, кто из нас больше выпьет и нормально придет на занятия. Мы покупали по рюмке, опрокидывали, закусывали бутербродом и брали следующие 50 грамм. Так, в конце концов, перед каждым стояло рюмок по десять пустых. В таком виде мы и пошли на занятия. И ничего. Прогуливали тоже немало. В частности, потому что рядом был парк Горького. А там — пивные палатки, девочки… что еще надо?». «Когда в компании мы пели, — продолжает Березин, — то поорать он любил, хотя к музыке особого интереса не проявлял. Вообще был веселым парнем». «Он очень любил компанию, вспоминает другой его сокурсник Борис Захаров. — Мы ходили на танцы, играли в преферанс». Причем в преферанс он играл очень своеобразно. Один из его друзей вспоминал в интервью журналу «Профиль»: «Если Лужков проигрывал каких-нибудь пять рублей, то потом заставлял тебя играть сутками, пока свои деньги не отыграет».
Химическое министерство роста
Кроме веселых троечников и картежников в нефтегазовом институте учились и абсолютно другие ребята. Номенклатурные дети разного рода начальников из министерств и ведомств нефтяной и газовой промышленности СССР. Их родители определяли в этот ВУЗ, чтобы легче было потом устраивать отпрысков в «профильные» министерства и ведомства. В одной группе с Лужковым училась невзрачная, но всегда очень хорошо одетая девочка Марина Башилова. Поговаривали, что ее папа — большая шишка в нефтяном министерстве. Вскоре сокурсники убедились, что это правда. Марина Башилова пригласила как-то ребят из своей группы к себе домой на вечеринку. Жила она в доме на проезде Серова, буквально в двух шагах от Кремля, почти напротив здания ЦК КПСС. Лужков тогда впервые попал в огромную отдельную квартиру с высокими потолками, кожаными диванами и дубовой мебелью. После этой вечеринки, как вспоминают сокурсники, Лужок очень изменился. Он начал активно ухаживать за Башиловой. «Марина, — конечно, могла бы выбрать себе кого-нибудь поэффектнее, чем Юра, — с улыбкой рассказывал корреспонденту журнала „Профиль“ сокурсник Лужка Борис Захаров. — Но значит, увидела что-то такое в Лужкове». Ухаживания становились все более серьезными и молодые люди стали проговаривать перспективы совместной жизни. Лужкову, видимо, дали понять, что хотя у папы возможности очень серьезные, но ему будет трудно помогать человеку с не очень правильной характеристикой с места учебы. Поэтому, когда в конце третьего курса к студентам-нефтяникам Комсомол и Партия обратились с призывом «Добровольцы — на целину!», Лужков вызвался в первой десятке. «Жили мы просто в степи под навесом, — вспоминает тот же Борис Захаров, — а если дождь, то уходили в сарай к скотине и спали на земляном полу. Прижимались друг к другу и спали. Пили мы там чай, козье молоко. Иногда, конечно, и водку пили с казахами. Пробыли на целине до первого снега». За эти несколько месяцев Лужков сумел добиться главного: по окончании работ ему вручили знак «За освоение целинных земель». Выдавали его в основном комсомольским функционерам, и потому обладатель значка к ним как бы приравнивался. Для студента с далеко идущими планами это было весьма кстати. Ценность значка Лужок оценил сразу после начала сессии. Даже однокурсники одалживали у него этот значок, чтобы экзаменатор «имел снисхождение к ударнику сельхозтруда».
На пятом курсе Лужков женился на Марине Башиловой и переехал в «министерскую» квартиру в проезде Серова. Естественно, что после заключения такого брака Юре уже не грозило распределение куда ни будь на Новый Уренгой или в Нефтеюганск. Вместе с женой его распределили в 1958 году в Научно-исследовательский институт пластических масс Министерства химической промышленности СССР, головную организацию научно-производственного объединения «Пластмассы». Марина Лужкова проработала в НИИ пластмасс до конца жизни. А Лужкова, после того как в НИИ он вступил в партию, двинули, естественно, в министерство. Тесть помог ему настолько весомо, что в 1964 году, в возрасте 28 лет Юрий Михайлович стал заведующим отделом Министерства химической промышленности СССР. Чтобы двигать зятя дальше, на пост начальника главка, а затем и заместителя министра, нужны были весомые анкетные аргументы и Лужкову пришлось поехать на еще одну «целинную землю». По законам советских времен на очень большие должности ставили людей хоть немного знакомых с реальным производственным процессом в своей отрасли. Лужков же с самого окончания института был знаком только с процессом бумагооборота приказов и постановлений. Была и еще одна проблема с дальнейшим продвижением Юрия Михайловича. Его пагубное пристрастие к алкоголю становилось все очевиднее и обернулось маленьким скандалом. В 1973 году Юрий Михайлович поехал в заграничную командировку в Венгрию. Мадьярские товарищи, как в те времена полагалось, накрыли великолепный стол с токайскими винами. И у Лужкова прямо во время застолья случился микроинфаркт.
По двум этим причинам в 1974 году он покинул министерство и возглавил опытно-конструкторское бюро «Химавтоматика», огромную организацию с двумя тысячами сотрудников. ( Впрочем, сам Лужков, в 1996 году в одном из интервью, почему то сказал, что в «Химавтоматике» работало 20 тыс. человек). Чтобы вернуться в министерство с серьезным повышением, все нужно было делать быстро и жестко. Как вспоминает работавший тогда с Лужковым Лев Алалуев, в «Химавтоматике» шефа за глаза называли «дуче». Не только за сходство с итальянским диктатором, но и за общий с ним стиль руководства и поведения. «Мы его очень боялись, — вспоминает бывший подчиненный Лужкова из «Химавтоматики». — Его боялись все директора наших заводов по все стране. Он мог очень эффективно наорать, просто по стенке размазать. Хотя с русским языком у него было неважно, он мог экспромтом говорить часа два. Любил перед праздником собрать руководителей отделов — «на минуточку, подвести итоги». Везде уже столы накрыты, все уже начали — а он не меньше часа обрисовывает «текущий момент». С подчиненными в провинции Лужков и подавно не церемонился. В одной из командировок принимающая сторона накупила всяких деликатесов для высокого гостя из Москвы. В гостиничном номере было жарковато, и Юрий Михайлович снял почти всю одежду, уселся на кровати скрестив по-турецки ноги в длинных сатиновых трусах. И начал поедать деликатесы прямо руками с бумаги. Местные начальнички стояли рядом по стойке смирно. На них это произвело сильное впечатление. В конце 70-х по «Химавтоматике» пошел слух, что «карьерный изгиб» Лужковым пройден успешно, и «дуче» возвращают в министерство, на должность заместителя министра. Сослуживцы навели справки у компетентного человека в министерстве и поняли, что в ближайший год замминистра ему не светит: «Ваш Лужков не имеет необходимой карьерной ступени: он не работал в партийных органах. Ну, хотя бы каким-нибудь инструктором покрутился бы где-нибудь в горкоме. ЦК даже не будет рассматривать такую кандидатуру». Все же в 1986 году Лужкову удалось вернуться в Министерство химической промышленности в ранге начальника главка и члена министерской коллегии. Со спиртным он категорически «завязал» после скандального микроинсульта. Но на пост заместителя министра его все не назначали. Тем более, что к тому времени отец Марины Лужковой давно удалился от дел. Да и сама жена Марина серьезно заболела. Идти на партийное поприще Лужку уже было не время. Но к партийной карьере приравнивалась и карьера советская. И Лужок опять уходит за «значком целинника», в органы Советской власти, заместителем председателя исполкома Моссовета. Его на эту должность Борис Ельцин, тогдашний партийный глава города.
Повитуха кооператоров
Через год работы в Мосгорисполкоме Лужков был назначен председателем Московского городского агропромышленного комитета. На этом месте он запомнился тем, что глубокой ночью мог неожиданно приехать на какую-то крупную овощную базу и заставить дремлющих работников судорожно возобновить разгрузку или погрузку вагонов с гнилой картошкой или капустой. И еще он прославился тем, что в «ответ» на упреки в низком качестве продукции Московского мясокомбината своим приказом запретил допуск на «пищевые» предприятия торговых инспекций. В Мосгорисполкоме кроме всего прочего Лужкову предложили заниматься развитием только что разрешенной индивидуальной трудовой деятельностью, то есть регистрацией первых кооперативов. Кооператоры на Лужкова тогда буквально молились, поскольку он регистрировал их по принципу, «что не запрещено, то разрешено». Составлением кооперативных бумажек занимались под руководством Лужкова три женщины. Юрий Михайлович по достоинству оценил рабочие и иные качества одной из них: Елены Батуриной. Марина Лужкова скончалась от цирроза печени и спустя какое-то врямя Юрий Михайлович завел с Батуриной бурный роман. Его счастливому развитию тогда мешали только, как говорят, алкогольные и психологические проблемы сына Михаила. Но Лужков пристроил его к психиатру в Клинику неврозов имени Соловьева на Шабловке. С тех пор сын Лужкова, по свидетельству медработников, проводит в «Соловьевке» по месяцу почти каждый год.
Поженились радетели кооператоров в 1991 году. Вскоре жена Лужкова стала бизнесменом. По странному совпадению, именно в той области, в которой до этого преуспел муж. Батурина стала налаживать производство разного рода пластмассовых изделий. С годами дело разрослось.. Лужков всегда подчеркивает, что в бизнес делах он жене не помогает. Но пластмассовые стаканчики и тарелки для сети ресторанчиков, вроде «Русское бистро», открытых московским правительством, по случайности поставляются с «заводика» Елены Батуриной.
Даже многомиллионный заказ на изготовление пластмассовых стульев для спортивных арен в Лужниках Батурина, видимо, получила абсолютно без помощи мужа. Поэтому, говорят, Юрия Михайловича очень расстроила реклама, опубликованная кем-то в августе 1999 года на целую страницу в популярной газете «Московские ведомости»: «СТУЛЬЯ для ЛУЖниКОВ. Звоните. Спросите Лену». Говорят, что после этой рекламы газету пришлось спешно переименовывать в «Жизнь». Но это будет позже.
А в то время, когда Лужков с Батуриной регистрировал кооперативы, вся страна слушала жаркие дискуссии на съездах народных депутатов СССР и следила за нападками депутата Бориса Ельцина на Михаила Горбачева. Будущего президента России во всю поддерживала тогда так называемая «Межрегиональная депутатская группа», в которую входили известные либеральные публицисты и экономисты. Николай Шмелев, Андрей Нуйкин и Гавриил Попов прославились в народе ярой критикой советской власти на страницах «Огонька» и «Московских новостей». Они же в основном и выступали на митингах в поддержку Ельцина. Редактора журнала «Вопросы экономики» Гавриила Попова, при пропагандистской поддержке Ельцина весной 1990 года и выбрали главой Совета депутатов Москвы. По протекции Ельцина исполняющим обязанности председателя исполкома Моссовета был назначен Юрий Лужков. Вскоре его утвердили председателем исполкома Моссовета. Решающим в судьбе Лужкова стал август 1991 года. С трибуны Белого дома он рьяно выступал в защиту Бориса Ельцина и с помощью своих друзей кооператоров созвал защитников и организовал их питание.
В одном из интервью после путча он даже говорил, что любит Ельцина почти как жену. Ельцин, похоже, долгое время отвечал ему почти такими же чувствами. Даже выделил ему квартиру в специально построенном для президентского окружения доме на Осенней улице в Крылатском. После событий августа 1991 года Лужков сразу написал свою первую книгу «72 часа агонии. Август 1991 г. Начало и конец коммунистического путча в России». Книжку, надо понимать, удалось настолько хорошо пристроить, что Лужков, по его собственному признанию корреспонденту газеты «Аргументы и факты», когда получил гонорар, то послал сына на три с половиной года в Швейцарию учиться в бизнес-школе.
В борьбе с остатками советской власти еще летом 1991 года для Попова в Москве ввели должность мэра. И его вице-мэром стал Лужков. Сразу же после получения мэрских полномочий Гавриил Попов стал угрожать уходом в отставку. В газете «Коммерсант» тех лет для заметок на эту тему даже ввели постоянный подзаголовок: «Продолжается отставка Гавриила Попова». В июне 1992 года Попов все же «отставился». И его место занял удачливый борец с путчистами. Стиль его будущей деятельности проявился буквально через три месяца. Утром 14 сентября 1992 года черная «Волга» лужковской охраны, которая и по законам то ему тогда не была положена, лобовым ударом сбила на Рублево-Успенском шоссе «Жигули». Были серьезно ранены водитель «Жигулей» Владимир Клюев и его семилетний сын. Лужков, следовавший во второй черной «Волге», даже не остановился. Владимира Клюева вскоре уговорили написать в протоколе, что претензий к виновникам аварии он не имеет. А за молчание «наградили» новенькой «Волгой» из автохозяйства финхозуправления мэрии.
Тихая распродажа Москвы
Несколько лет назад был в Москве популярен такой анекдот: в черную «Волгу» врезается шестисотый «Мерс». Из него выпрыгивают «братки» и начинают «Волгу» громить монтировкой. И тогда из нее выскакивает невысокий толстенький человек в кепке и кричит: «Я мэр Лужков, всех посажу!». «Каких таких Лужков ты мэр? Здесь, папаша, Москва, все схвачено!». Бандитская Москва, действительно, сформировалась буквально месяца через три после того, как возглавил ее Юрий Михайлович (видимо, случайное совпадение.) Еще 21 июля 1992 года главный государственный инспектор Российской Федерации Юрий Болдырев поручил своим специалистам проверить в Москве «ход приватизации предприятий торговли, общественного питания, бытового обслуживания и жилищного фонда». Особой проверке должны были быть подвергнуты Московская мэрия и Комитет по управлению городским имуществом, Комитет жилищно-коммунального хозяйства, Мосприватизация, ряд префектур центра города. По сведениям Контрольного управления администрации президента московские чиновники в массовом порядке по остаточной стоимости продавали здания в центре Москвы, а за посреднические услуги «по подбору подходящих зданий и подготовку необходимых документов» через учрежденные ими же самими фирмы брали суммы, намного превышающие цену за проданные по дешевке здания.
Выяснилось, что даже Гавриил Попов в бытность свою мэром учредил частную фирму — товарищество с ограниченной ответственностью. А в декабре 1990 года тогда еще председатель исполкома Моссовета Лужков учредил акционерное общество «Оргкомитет». Но не успели ревизоры приступить к проверкам, как 3 августа 1992 года Юрий Лужков разослал всем префектам срочную телефонограмму с «просьбой»: «до окончательного выяснения возникших вопросов и моего особого указания воздержаться от подготовке материалов для комиссии». То есть запретил президентскую проверку. Как писала тогда «Комсомольская правда»: «Говорят, очень долгое время провел в кабинете Ельцина Лужков. Говорят, что какое-то участие в уговорах Б.Н. принял его старый знакомый по строительному прошлому Владимир Ресин…Но 5 августа Борис Ельцин издал распоряжение: «Приостановить работу комиссии по проверке в г.Москве вплоть до уточнения с Президентом РФ деталей проверки». Вскоре Болдырева с должности главного государственного инспектора РФ сняли и он создал избирательный блок «ЯБЛОКО — Явлинский — Болдырев — Лукин». И дальнейшей приватизации Москвы «по Лужкову» уже никто не мешал.
По остаточной стоимости, «равной цене продажи нескольких квадратных метров квартир» получал от Лужкова здания и начинающий тогда финансист и медиамагнат Владимир Гусинский. Еще в июле 1992 года об этом в статье «Страх» подробно написал знаменитый публицист Юрий Щекочихин. Как возникла между мэром и банкиром дружба, знают только сами Гусь и Лужок. Но друзья очень скоро пригодились Ельцину.
Друзья познаются в БД
В октябре 1993 года, после президентского Указа о роспуске Верховного Совета России, именно Лужков заблокировал Белый дом, отключив от него все коммуникации, электричество и связь. Окружали Верховный Совет тоже близкие Лужкову (как считают защитники Белого дома) вооруженные люди, а платил за это, говорят, Владимир Гусинский. Но что бы ни говорили, а после разгрома Хасбулатова и Руцкого, «Мост-банк» Гусинского расположился на нескольких этажах в здании самой мэрии на Новом Арбате. Еще первого января 1993 года «Мост-банк» не входил даже в первую сотню банков страны. А уже через год стал девятнадцатым в стране по размерам капиталов. Именно в начале того года Гусинский стал председателем Совета представителей уполномоченных банков при мэре Москвы. И «Мост-банк» фактически установил контроль за частью московского бюджета. Счета в нем открыли департамент финансов правительства Лужкова, ГУВД и ГАИ Москвы, управление юстиции города, главное медицинское управление.
Прокручивание бюджетных денег столицы российского государства было слишком лакомым куском, и в дружбу Лужкова с Гусинским вмешался человек, который слишком хорошо знал, какой навар от этого можно получить. Если перевести хоть часть этих денег в свой «АвтоВАЗбанк». По воспоминаниям начальника службы безопасности президента Александра Коржакова именно Борис Березовский стал настраивать Бориса Ельцина против Лужка и Гуся. Березовский рассказывал Ельцину, что Лужков мечтает стать президентом России и всячески его поносит. В ноябре 1994 года в фактически правительственной «Российской газете» появилась статья «Падает снег. Упадут ли президент и правительство?». Она начиналась так: «По информации из компетентных источников, до официального начала предвыборной кампании группа московских финансистов и политиков начала борьбу, цель которой привести на пост президента России своего человека… На первый план финансисты решили выдвигать мэра Москвы Юрия Лужкова». Как вспоминает Коржаков, все это на Ельцина подействовало, и он приказал «разобраться» с Гусинским. 2 декабря 1994 года Коржаков и директор ФСК Барсуков приказали своим сотрудникам установить за Гусинским «оперативное дорожное наблюдение». Преследовали Гуся прямо до здания мэрии, где коржаковкие сотрудники и уложили охрану Гусинского «лицом в снег» или по другим оценкам «мордой в грязь». После этого Гусинский пять месяцев прожил в Лондоне. А Лужков в интервью по следам скандала говорил, что отказаться от Гусинского, «значит предать друга». Но постепенно стал переводить счета правительства Москвы в создаваемые им муниципальные банки. И более активно начал работать с банками, чьи владельцы в ту пору особенно «не высовывались». В частности с «Менатепом» Михаила Ходорковского. Не случайно глава нефтяной компании «ЮКОС — Москва» Василий Шахновский начинал свою карьеру в окружении Лужкова.
Президентские амбиции
Как свидетельствуют многие источники, информация Березовского о президентских замашках Лужкова была не далека от истины. Это стало понятно к началу 1998 года. Осенью того же года Лужков заявил в Лондоне о своем желании поучаствовать «президентской гонке». По информации журнала «Культ личности» личное состояние Юрия Михайловича к тому времени составляло 300 миллионов долларов. Мэр Москвы занялся политическим строительством общероссийского масштаба, создавал партию «Отечество». Борис Ельцин в то время чувствовал себя очень плохо и нервно менял чиновников своего окружения. Уволенные из Кремля переходили на службу в мэрию. Зампред Совета безопасности Андрей Кокошин привел за собой почти всех своих сотрудников, бывший пресс-секретарь Ельцина Сергей Ястржембский занял место начальника Управления общественных связей мэрии и тоже привел свою команду. Как уверяют работавшие тогда при Лужкове, в окружении бывших кремлевских чиновников мэр почувствовал себя уже почти в президентском кресле. В многочисленных интервью на подконтрольном ему телеканале ТВЦ он прозрачно намекал, что если Ельцин так серьезно болен, то пора бы ему уйти в отставку.
После расставания с Владимиром Гусинским Лужков создал и сеть подконтрольных ему банков: Банк Москвы. Мосэксимбанк, Московский банк реконструкции и развития. Москва-сити банк, Промрадтехбанк и даже «Храм Христа спасителя банк». Окружение Бориса Ельцина начало сопротивляться. Оказалось, что это не так и сложно. Вдруг выяснилось, что через маленький «Алекскомбанк» во владимирской области жена мэра Елена Батурина вроде бы уводит деньги в офшоры. Что брат мэра Сергей Михайлович является владельцем ряда коммерческих фирм, а сын Михаил, научившись бизнесу в Швейцарии, руководит московским филиалом «Межрегиональной компании по реализации газа». А начинал он бизнес вместе со своим двоюродным братом Алексеем Лужковым, который руководит десятком очень прибыльных коммерческих фирм.
Выяснилось, что в реконструкции московской кольцевой автодороги «закопаны» деньги чуть ли не сопоставимые с потраченными на строительство. Московский спрут показал все свои щупальца. Но укоротить их оказалось довольно легко. Просто, подобно нынешнему сидельцу Михаилу Ходорковскому, Юрий Михайлович несколько переоценил свои силы и степень своего влияние на общероссийскую политику. И более того, вся лужковская история с президентскими выборами 1999-го года наглядно, а главное, доказательно показала — как можно в одночасье развеять десятилетний миф о «великом градоначальнике и строителе Москвы», без щедрот которого москвичи и шагу и не могут ступить. Шутовская пиар-компания Сергея Кириенко, «кремлевского» кандидата на Москву, не случайно прошла под известным созвучным лозунгом — «Мэрия бессмертна».
Уголовные дела, возбужденные Следственным комитетом МВД РФ продемонстрировали, что на самом деле кроется за красивыми жестами словообильного мэра и сколько на самом деле денег не попадает в городской бюджет. «Падает снег» — написала однажды в 1994 году «Российская газета», а позже, после цикла журналистких расследований, заключила — «Под снегом только грязь.»
Когда президент Ельцин ушел досрочно в отставку и исполнять его обязанности стал Владимир Путин, Лужков понял, что проиграл. После президентских выборов он истерично заявлял, что Путин лично позвонил ему ночью и поздравил с переизбранием на мэрский пост. Но это не спасло. Новый президент России стал постепенно отбирать у Лужкова данные ему еще Ельциным особые привилегии по использованию недвижимости и предприятий Москвы. Лужков фактически впал в политический и хозяйственный ступор. У него, как в разлаженном механизме, все шестеренки стали крутиться отдельно. Причем, когда он сносит памятники истории Москвы, такие, как гостиница «Москва», или «Военторг» на Воздвижинке, даже его ближайшее окружение понимает, что шеф в тихой истерике. (Есть и другие определения.)
Обычно именно в таком состоянии человека начинают обуревать идеи из серии «если бы властелином Вселенной был я…» И действительно, пора переключиться с наскучившей столицы (которая за десять лет стала одним из самых непристойно дорогих городов мира) на более глобальные проекты.
Особенно патологична в этой связи история, когда весной в мэрии Юрий Михайлович созвал многолюдную конференцию, на которой обсуждалась подзабытая уже советская идея о повороте сибирских рек и продажи их воды республикам Средней Азии…
|
