|
Мы долго думали, стоит ли уделять этой запутанной и грязной истории столько газетного места, и даже было решили: пусть олигархи и разнообразные авантюристы сами разбираются в своих конфликтах. Но то, что начало происходить с нашим собкором в Минске, не оставило нам иного выбора: только опубликованная информация — гарантия безопасности журналиста.
Служебная записка
Главному редактору «Новой газеты» от собственного корреспондента по Беларуси Ирины Халип
В воскресенье, 23 ноября 2009 года, на следующий день после того, как я отправила в редакцию текст расследования о деле Эммануила Зельцера, включающего эксклюзивные подробности и документы, на мой электронный адрес пришло письмо следующего содержания (орфографии и пунктуация автора сохранены):
От: Drug Drug drug101ab@gmail.com
Дата: 22 ноября 2009 г. 17:43
Тема: привет от Бориса
Ирка если не уберешь статью встретишься с Анной Политковской, или завтра с обдолбанными нигерами.
С любовью, БА».
Я позвонила Борису Березовскому в Лондон и сообщила, что получила письмо с угрозами от его имени. Березовский заверил меня: он непричастен, и высказал предложение, что действуют спецслужбы.
В понедельник и вторник я по просьбе заместителя главного редактора «Новой газеты» собирала дополнительную информацию для материала. Во вторник, 25 ноября, в 20.53 на мой мобильный телефон позвонили с номера +275178254009 (телефон-автомат). Незнакомый мужской голос произнес: «Тебя предупреждали, сука? Если статья все-таки выйдет, из дома можешь больше не выходить».
В четверг, 26 ноября, вечером я получила телеграмму из Москвы следующего содержания: «ГЕРОЙ ЕВРОПЫ РЕЧЬ ИДЕТ НЕ О ПАЛ ПАЛЫЧЕ А О ВЛАДИМИРОВИЧЕ ХЕННЕССИ ВЫПЕЙ ЗА ЗДОРОВЬЕ СЫНА ЕСЛИ СВОЕГО НЕ ЖАЛКО».
Если это может показаться чем-то из серии «грузите апельсины бочками», то объясняю: речь о «Пал Палыче» шла в моем телефонном разговоре с заместителем главного редактора «Новой газеты»: он вспомнил, что Эммануил Зельцер был адвокатом Пал Палыча Бородина в Нью-Йорке. Насчет «Хеннесси»: в среду, 25 ноября, мне звонил муж и спрашивал, что мне купить в дьюти-фри, я попросила «Хеннесси». И, наконец, в четверг, 26 ноября, заболел мой сын, и я несколько раз созванивалась по поводу его состояния. То есть телеграмма демонстрировала: все мои действия под контролем.
Мне угрожали и раньше, но всякий раз это происходило после той или иной публикации. Угрозы, начавшиеся до публикации, да еще и содержащие детали моих телефонных разговоров, свидетельствуют о том, что текст был перехвачен и прочитан, когда я отправляла его по электронной почте. О том, что я работаю над этой темой, не знал никто, кроме руководства газеты, с которым я это обсуждала по телефону. Это позволяет сделать вывод, что те, кто угрожает, имеют возможность прослушивать мои телефонные разговоры и перехватывать электронную почту. Тем более что письмо с угрозами пришло на тот почтовый ящик, который я завела не более месяца назад для конфиденциальной, а не рабочей переписки.
Ирина Халип
7.12.2009 г.
Этот многосерийный детектив начался 14 ноября 2007 года, когда грузинский миллиардер Бадри Патаркацишвили, находясь в Нью-Йорке, якобы подписал завещание, согласно которому душеприказчиком назначался его сводный брат Джозеф Кей. 12 февраля 2008 года Патаркацишвили скоропостижно умер в Лондоне. Сразу после оглашения завещания не упомянутый в нем Борис Березовский объявил, что ему полагается половина имущества Бадри — согласно устному контракту, хотя официально они разделили совместный бизнес за полтора года до смерти Патаркацишвили. 12 марта адвокат Кея Эммануил Зельцер и его помощница Владлена Функ были арестованы белорусским КГБ в Минске, куда прилетели на самолете Березовского, по обвинению в использовании поддельных документов. 4 апреля вдова покойного Инна Гудавадзе и ее дочери обратились в суд Нью-Йорка с иском против Кея и Зельцера (по месту их жительства), а Кей — в тбилисский суд, под юрисдикцией которого находилась последняя воля гражданина Грузии. Суд первой инстанции, завершившийся 20 февраля нынешнего года, и апелляционный суд Грузии, состоявшийся 1 июля, признали подлинность завещания и право Кея быть исполнителем воли покойного. Разбирательство в Нью-Йорке судья отложил до освобождения Зельцера. И принял только один документ — «Соглашение сторон, утвержденное судом», зарегистрированное в нью-йоркском федеральном суде 5 мая 2008 года под номером 08-cv-03363_doc _18. Согласно этому документу, «Джозеф Кей на период продолжения данного делопроизводства не будет заявлять публично или третьим лицам, что он или Эммануил Зельцер имеют полномочия выступать от имени наследственной массы Аркадия (Бадри) Патаркацишвили до тех пор, пока какой-либо суд компетентной юрисдикции не признает обратное». Сейчас суд отложили снова, пока до 22 января, — уже по просьбе истцов.
Эта пунктирная линия коснулась внимания тех, кто следил за событиями вокруг наследства Бадри Патаркацишвили. Но его наследство — айсберг. На поверхности — телекомпания «Имеди». Что под водой — никто не знает, в том числе и наследники. На поверхности — гражданские иски с потенциально уголовными обертонами. А под водой — темная глыба, в которой намертво слились британский лорд с белорусским кагэбэшником, Березовский с Лукашенко, грузинская жена с русской женой, американские дипломаты с белорусскими вертухаями. Я разговаривала практически со всеми участниками этого конфликта, и вот какая картина сложилась.
Привет от Березовского
Американский адвокат Эммануил Зельцер провел в белорусской тюрьме почти полтора года, хотя был приговорен к трем годам, — за использование заведомо ложных документов (по этой же статье была осуждена его помощница Владлена Функ, которая отсидела год) и покушение на коммерческий шпионаж. Зельцер сидел в СИЗО КГБ, в СИЗО МВД и в колонии №15 города Могилева. Он объявлял голодовку в знак протеста, но никогда не обращался к белорусским властям с просьбой о помиловании. Потому что не признавал себя виновным. Его, приговоренного к трем годам лишения свободы, освободили 30 июня, когда в Минск приехала делегация американских конгрессменов и сенаторов. На встрече с Лукашенко они спросили о Зельцере, вождь ответил: «Никогда не думал, что этот человек станет вопросом в отношениях между нашими государствами... Если это для Америки и наших отношений очень важно и будет способствовать нормализации наших отношений, я сегодня же подпишу указ».
Тем же вечером консул США Кэролайн Сэведж приехала в могилевскую колонию и увезла Эммануила Зельцера. В пять часов утра он вылетел из Минска в Вену, чтобы оттуда уехать домой, в Нью-Йорк. Как рассказал Зельцер, перед вылетом в самолет неожиданно зашел некто М.(фамилия редакции известна) — приятель Бориса Березовского, часто выполнявший его поручения. Вошел без багажа. Сел в соседнее кресло. Изобразил на лице удивление от будто бы неожиданной встречи и, когда самолет взлетел, доверительно заговорил: «Борис очень сожалеет о том, что с тобой случилось. Это недоразумение. Он хотел бы с тобой встретиться и поговорить». Зельцер закрыл глаза и сделал вид, будто засыпает. И «спал» до Вены. В Вене М. из самолета почему-то не вышел. Вероятно, предполагает Зельцер, тем же рейсом отправился в Минск сообщить о несостоявшемся разговоре.
Дорога в тюрьму с пересадкой в Лондоне
11 марта 2008 года Эммануил Зельцер и его помощница Владлена Функ сидели в лондонском ресторане с Борисом Березовским. Зельцер представлял интересы Джозефа Кея. Из Лондона Зельцер должен был лететь в Казахстан. Но Борис Березовский, по словам Зельцера, настаивал на немедленной поездке в Минск: Бадри вложил в «Белнефтехим» около 160 миллионов долларов, и нужно ехать туда немедленно, пока белорусский режим не прикарманил эти деньги.
Зельцер сказал: «Борис, я непременно приеду в Минск, но позже: завтра я лечу в Казахстан».
К концу ужина Березовский неожиданно согласился: хорошо, не хочешь — не надо. А после кофе Эммануил и Владлена, по их словам, почувствовали себя плохо. Какое-то сумеречное состояние. Березовский любезно предложил свою машину. Их привезли в аэропорт, прямо к самолету Бориса Березовского.
«Я действительно плохо соображал, — вспоминает Эммануил Зельцер. — Вернее, выполнял все автоматически. Вот машина остановилась — значит, надо выйти. Вот передо мной трап самолета — значит, надо по нему подняться. Наверное, мы куда-то полетим. Я даже не пытался понять, куда именно, — летаю часто. Я смутно помню британскую таможенницу, вошедшую в самолет и пожелавшую счастливого пути. Потом заснул. Проснулся, когда в салон самолета вошел пилот и сообщил, что через десять минут мы приземлимся в аэропорту Минска. Я даже тогда не удивился — все еще плохо соображал. Подумал — ну, может, я и в Минск собирался, только не помню, зачем». (Историю своего полета в Минск в бессознательном состоянии Эммануил Зельцер изложил в своих показаниях, данных под присягой в госдепартаменте США после возвращения из белорусской тюрьмы.) Когда самолет приземлился, в салон вошли не пограничники, а люди в штатском и увезли Зельцера и Функ в тюрьму КГБ.
Право на два звонка
Сейчас, в своем офисе в центре Манхэттена, Эммануил Зельцер, вспоминая всю эту историю, недоумевает: «Я не понимаю, зачем Борису понадобилась вся эта шумиха вокруг моей скромной персоны. Выстроить мизансцену, нанять лицедеев, назначить день спектакля — затратный проект. И по времени, и по средствам. Да и не получил он ничего в результате». Журналу Vanity Fair Борис Березовский недавно сказал, что остановить Зельцера законным путем было невозможно: «Это заняло бы годы, и годы, и годы». В интервью «Новой газете» 19 июня 2008 года он говорил: «Если белорусские правоохранительные органы хоть в малейшей степени профессиональны, они остановят мошенника».
В тюрьме КГБ Зельцера, по его словам, избивали два дня. От арестованного требовали сделать два телефонных звонка. Первый — в Нью-Йорк Джозефу Кею. Второй — в лондонский отель «Халкин», в котором Зельцер остановился и где остались все его вещи, включая ноутбук. Кею следовало сказать, чтобы он немедленно прилетал в Минск — вроде как там обнаружены миллионы с миллиардами и присутствие душеприказчика необходимо. Позвонив в лондонский отель, Зельцер должен был потребовать, чтобы из его номера вынесли все документы, за которыми придет представитель лорда Голдсмита (Питер Голдсмит — адвокат Бориса Березовского, бывший генпрокурор Великобритании). Главное, говорили белорусские гэбисты, чтобы среди документов был оригинал завещания Бадри Патаркацишвили.
Эммануил Зельцер позвонил и повторил то, что требовали произнести гэбисты. Джозеф Кей выслушал собеседника и сказал: «Кстати, Валентина вчера родила». «Правда? — ответил Зельцер. — В таком случае передавай ей мои поздравления!» Это был условный сигнал. Валентина — реально существующая женщина, общая приятельница, которая действительно родила, только за полгода до телефонного разговора. Оба давно уже поздравили ее с рождением ребенка. Поздравления означали, что Зельцер звонит под давлением. Естественно, ни о какой поездке в Минск Кей и думать не хотел — в случае приезда в Минск был бы немедленно водворен в тюремную камеру. Что же касается отеля, то там, судя по всему, звонок Зельцера никого не смутил.
Капкан на адвоката
Еще 3 марта 2008 года, спустя три недели после смерти Бадри Патаркацишвили, когда о поездке в Минск Эммануил Зельцер вообще не думал, генеральному прокурору Беларуси Григорию Василевичу и министру внутренних дел Владимиру Наумову пришли письма от имени лорда Голдсмита (Debevoice & Plimpton LLP) и его коллеги Мишель Дункан (Cadwalader, Wickersham and Taft LLP) — британских адвокатов, с которыми заключила договор вдова Бадри.
Вот что там было написано: «Мы действуем в интересах Инны Гудавадзе, жены известного грузинского бизнесмена и политика Бадри Патаркацишвили. С момента его смерти некоторые лица пытались получить информацию относительно его имущества и деловых интересов как в Великобритании, так и в других странах, действуя на основе недействительных и, мы уверены, поддельных документов. Эти лица пытаются получить незаконный доступ ко всем активам господина Патаркацишвили, используя эти фальшивые документы. Мы обращаем на это ваше внимание, поскольку уверены, что господин Патаркацишвили имел или мог иметь активы, находящиеся под вашей юрисдикцией, и очень важно сохранить их для его законных наследников, которыми являются его жена и дети. Мы надеемся на вашу оперативную реакцию, в случае если господа Кей, Зельцер или Фишкин попытаются получить незаконный доступ к активам». В общем, капканы и ловушки были расставлены в Беларуси заранее. Дело было за малым — заманить Зельцера. Если бы на переговоры в Лондон приехал сам Кей — в самолете наверняка очнулся бы он. Или адвокат Александр Фишкин, нотаризовавший завещание. В послании лорда фигурируют все три фамилии — для подстраховки. Но в Лондон приехал именно Зельцер. 19 марта из компании Голдсмита генпрокурору Василевичу придет еще одно письмо: «Мы заинтересованы в сотрудничестве от имени наших клиентов… Мы знаем, что Мишель Дункан сегодня встречается с вашим представителем по поводу Зельцера, и надеемся, что встреча будет продуктивной. Мы тоже были бы счастливы ответить на ваши вопросы».
Гэбисты и лорды
Позже лорд Голдсмит совершит еще один странный поступок: он согласится на встречу со следователем КГБ Беларуси Сергеем Воробьевым. Тот, приехав в Лондон в мае прошлого года, написал Голдсмиту письмо: «Меня зовут Сергей Воробьев, и я официальный представитель белорусских властей, временно находящийся в Лондоне. Цель моего визита в Лондон — сбор информации по делу Эммануила Зельцера, находящегося под арестом в Беларуси. На прошлой неделе я уже опросил нескольких свидетелей. Поскольку все мои попытки дозвониться до вас были безуспешными, я пишу вам это письмо со своего личного электронного адреса. В своих письмах генеральному прокурору Беларуси от 19 марта и 6 мая вы любезно предлагали свою помощь и помощь своих клиентов в расследовании дела Зельцера. Я хотел бы пригласить вас и вашу клиентку Инну Гудавадзе на встречу со мной в посольство Беларуси в Лондоне в любое удобное для вас время 19 или 20 мая. Я хочу вас заверить, что нет никаких оснований для обвинений в плохом обращении с Зельцером, выдвинутых его братом Марком. Несмотря на то, что нет тому никаких доказательств, кроме утверждений брата Зельцера, эти обвинения были распространены рядом официальных и неофициальных источников».
Как следует из письма, от возможных контактов с КГБ Голдсмит отказался. Потому и не мог Воробьев дозвониться — лорд просто не отвечал на звонки. И письма, отправленные из КГБ, игнорировал. Отсюда — последняя воробьевская попытка: «Я пишу вам с личного адреса, умоляю, откликнитесь».
И Голдсмит в посольство все-таки пришел. Я связалась с лордом и задала ему вопрос, зачем он встречался с представителем КГБ, чьи методы работы и принципы категорически противоречат принципам и ценностям британской аристократии? И получила ответ за подписью Кэролайн Вильерс, специалиста по связям с общественностью Debevoise & Plimpton: «Никто из представителей нашей фирмы или связанных с ней лиц никогда не соглашался на встречу и не встречался с генеральным прокурором».
Вообще-то генеральный прокурор встретиться и не предлагал. Будем считать, что словосочетания «representative of KGB Sergei Vorobyev» и «Prosecutor General Grigоry Vasilevich» звучат одинаково. А на вопрос, признает ли лорд Голдсмит, что в истории с арестом Зельцера имела место хорошо спланированная операция, придуманная Борисом Березовским, ответ был такой: «Фирма не получает и никогда не получала инструкций от Бориса Березовского». На вопрос, действительно ли представитель лорда Голсдмита забрал завещание из гостиницы «Халкин» и где теперь это документ, Кэролайн Вильерс ответила: «Никто из нашей фирмы или связанных с ней лиц не брал указанных документов»...
В белорусском суде тех документов тоже не было — Зельцер оставил их в гостиничном номере. Так что суд по поводу поддельных документов и обвинительный приговор были не более чем очередным действием спектакля. Зато через полтора года, по словам Зельцера, Борис Березовский передал в британский суд несколько ящиков с бумагами, якобы распечатанными из того самого ноутбука, оставшегося в отеле «Халкин».
При чем тут британский суд? Да при том, что Борис Березовский недавно начал там процесс — уже против Инны Гудавадзе, которая отказалась от прежних договоренностей с ним.
Я позвонила Борису Березовскому с прось-бой прокомментировать слова Зельцера и свое участие в этой истории. Борис Абрамович от комментариев отказался и сообщил, что он не может ничего комментировать до окончания судебного производства.
Все стороны сейчас пользуются компьютерными распечатками, которые не являются документами ни в одном суде мира. Это касается и того злополучного нью-йоркского завещания. Во всяком случае, его подлинность никто не сможет подтвердить или опровергнуть. Но возникает вопрос: а что там было такого, чтобы развязывать настоящую войну — с погонями, арестами, пытками в тюрьмах, липовыми судами? Ответ: ничего.
Завещание Бадри — миф XXI века
Как говорится в завещании, якобы подписанном Бадри Патаркацишвили 14 ноября 2007 года, исполнитель его воли Джозеф Кей «после выплаты всех долгов, налогов и издержек обязан распределить все мои активы следующим образом в соответствии с моими конфиденциальными инструкциями: Инне Гудавадзе — 25%, Ольге Сафоновой — 25%, моим дочерям Лиане и Ии — 10% каждой, моему сыну Давиду — 10%, моей любимой матери — 5%, моим сестрам Мзии и Нане — 5% каждой, моему брату Якобу — 5%». Ничего больше. А в преамбуле говорится о том, что Бадри опасается быть убитым после президентских выборов в Грузии, — подписывая завещание, Патаркацишвили был кандидатом в президенты Грузии.
Первое, что бросается в глаза, — определение родства рядом с каждой фамилией, кроме Гудавадзе и Сафоновой. Потому что называть женами сразу двух женщин — противозаконно и в Грузии, чьим гражданином был Бадри, и в США, где было составлено завещание, и в Великобритании, где находилась его вторая резиденция, и в России, где был заключен брак с Сафоновой. Так что Бадри предпочел обойтись без указания степени родства.
Инна Гудавадзе знала о втором браке мужа. И знала, что он незаконен. Так что вскоре после смерти Бадри обратилась в российский суд с иском о признании брака с Сафоновой недействительным, и брак аннулировали. Но во Дворце бракосочетаний Санкт-Петербурга под номером 1253 от 16 мая 1997 года осталась запись о заключении этого брака. Впрочем, и это не важно. Важно то, что в завещании Ольга Сафонова осталась наследницей — независимо от того, признают ли ее официально родственницей Бадри.
И в этом двоеженстве кроется ответ на один из самых важных вопросов: зачем, собственно, миллиардеру Патаркацишвили был нужен адвокат-одиночка Эммануил Зельцер, если на Бадри работала все та же огромная адвокатская контора лорда Голдсмита? Все просто: Зельцер почти 15 лет был не только юристом Бадри, но и его тайным поверенным, которому можно доверить нечто «деликатное». К примеру, стал бы лорд Голдсмит, бывший генпрокурор Великобритании, имеющий политические амбиции, заниматься завещанием двоеженца? Вряд ли. А Зельцер — не задавал вопросов.
Так что суды в разных странах идут вокруг мифа, которым стала последняя воля Бадри Патаркацишвили. Тем более что оригинала документа нет. И ни один суд мира уже не признает его подлинным или фальшивкой. Да и само наследство почти за два года, прошедших после его смерти, стало мифом. Бадри, как многие бизнесмены постсоветского пространства, прятал свое имя, уводил деньги в офшорные и трастовые компании, регистрировал фирмы на подставных лиц — на Кипре, в Панаме, в Нидерландах, на Каймановых островах. Огромная офшорная империя, которой он владел совместно с Борисом Березовским, за полтора года до смерти Бадри была разделена на два траста: Hotspur Trust, который отошел к Березовскому, и Octopus Trust, перешедший к Патаркацишвили. А после смерти Бадри Березовский заключил договор с Инной Гудавадзе, которая соглашалась отдать ему половину активов покойного мужа.
В тот момент они были нужны друг другу: Березовский по крайней мере знал, где нужно искать спрятанные деньги Бадри, а Гудавадзе об этом понятия не имела. Но зато она имела возможность судиться за лишение прав на наследство второй семьи. Так что союз был взаимовыгодным. А Джозеф Кей вообще не является наследником, он — исполнитель. Его обязанность — найти те самые спрятанные активы и раздать наследникам и кредиторам Патаркацишвили. Исполнитель может претендовать разве что на выплату весьма приличного гонорара.
А пока в судах разных стран слушаются дела по искам Березовского и Гудавадзе к Кею, а теперь уже и Березовского к Гудавадзе — те самые трасты и офшорки, в которых нигде не значится фамилия Патаркацишвили, благополучно расползаются в карманы тех самых посредников, на чьи имена формально были зарегистрированы эти компании. Если суды затянутся еще на несколько лет, от наследства (после смерти Бадри его активы, по разным оценкам, составляли от 2,6 до 6 миллиардов долларов) в самом деле может остаться лишь телекомпания «Имеди», за которую бороться бессмысленно, потому что при любом формальном владельце она давно уже де-факто принадлежит грузинскому государству. А все остальное постепенно превратится в миф для внуков.
|
