|
“Вниманию всех желающих отправить посылку М. Ходорковскому!
Друзья! Убедительная просьба не посылать Михаилу Борисовичу посылок и бандеролей!
Согласно Уголовно-исполнительному Кодексу РФ: “осужденным к лишению свободы в исправительных колониях общего режима разрешается получать шесть посылок или передач и шесть бандеролей в течение года” (ст. 121, п.1)... Таким образом, количество предметов, которые разрешается передать М. Ходорковскому в течение года, строго ограничено по весу. Получив от вас посылку или бандероль, он лишится возможности получить передачу от родных, в которой будет, например, так необходимая в условиях Сибири теплая одежда (а уже в конце ноября температура в Краснокаменске составляет -31 градус по Цельсию).
Если вы хотите отправить какие-то продукты, вы их можете послать не лично М. Ходорковскому, а на адрес колонии с пометкой “гуманитарная помощь”. А если вы хотите послать Михаилу Борисовичу книги — адресуйте их, пожалуйста, в библиотеку колонии. Поскольку, как говорят адвокаты, М. Ходорковский там единственный посетитель, он ее там увидит. Просьба при этом не ставить на книгу никаких дарственных надписей: иначе она будет расценена как личная посылка и вес этой книги тоже будет вычитаться из общего веса разрешенных передач.
Убедительно просим вас отнестись с пониманием к нашему обращению!”
Это обращение опубликовано на последней странице не так давно изданной брошюры Михаила Ходорковского “Левый поворот — 2”.
“Левый поворот” — удивительное кредо для олигарха и миллиардера, неожиданный поворот в мировоззрении самого богатого человека России.
Впрочем, он уже не олигарх и не миллиардер, а узник Краснокаменской колонии далеко в Сибири. Более резкого поворота судьбы себе и не представить. Что он означает — торжество справедливости или высший произвол? И кто он на самом деле, Михаил Ходорковский, — репрессированный экономический гений или особо тяжкий преступник?
Манихейские времена
Словно вернулись манихейские времена. В российском обществе в ходу обе точки зрения — едва ли не в равной пропорции. Правда, манихейская логика отличается не только контрастностью — черное или белое, ангел или дьявол, но и завидной простотой. А тут реальность раздваивается многократно.
Процессов не один, а два. В первом процессе Мещанский суд г. Москвы приговорил Ходорковского к восьми годам тюремного режима, из которых более пяти он уже отсидел. По закону его могли отпустить условно-досрочно. Но его не отпустили: больно строптив, не хотел в колонии учиться на швею. Напротив, возбудили второй процесс с новыми обвинениями, который грозит еще двадцатью годами заключения.
Вердикт Мещанского суда: Ходорковский и Ко не выплатили налогов на сумму в 27,8 млрд долларов. Ими также был совершен ряд преступлений при создании своей империи.
Обвинение, выдвинутое на втором процессе, куда масштабней. ЮКОС вырос, поглотив целый ряд нефтедобывающих компаний. Позиция прокуратуры: это было сделано путем обманов, подлогов и махинаций “в составе преступной группы” (Ходорковский, Лебедев и безымянные другие). ЮКОС действовал как вертикально интегрированная компания, нефть на пути от добычи до конечного покупателя в стране и тем более за рубежом проходила через цепочку специализированных фирм. Позиция прокуратуры: это было воровство — головной офис украл у своих дочерних компаний всю нефть, которую они добыли с 1998 года по 2003, на сумму в 45 млрд долларов.
До сих пор речь шла о юридическом процессе (можно сказать, в двух актах). Но ведь параллельно все это время идет суд общественного мнения. Там не только аргументы защиты, но и сами обвинения звучат совсем по-иному. И таких судов тоже, как минимум, два. У них разная, — чтобы не сказать, противоположная, — повестка, не говоря уже о составе “присяжных заседателей”. Один суд поддерживает справедливую карающую руку государства. Он явно организуется сверху, но он популярен и внизу. Второй — протестный, разоблачительный.
Своими действиями государство уничтожило лучшую компанию России с капитализацией в 30 млрд долларов, второго крупнейшего налогоплательщика в стране. Таков вкратце вердикт оппозиционной общественности. “Басманное правосудие” вошло в язык, как “Шемякин суд”.
Одни и те же события и факты предстают совершенно в разном свете на разных процессах. Прислушаемся к аргументации каждой из сторон. Ярким примером раздвоения общественного сознания могут послужить два журналистских расследования: Владимир Перекрест (“Известия”), “За что сидит Михаил Ходорковский” (разоблачительное произведение), и Валерий Панюшкин, “Михаил Ходорковский. Узник тишины” (произведение апологетическое). К цитатам из этих книг я буду время от времени прибегать.
Легальное обвинение №1 — налоги. То, что ЮКОС уклонялся от налогов, никем не оспаривается. Разница в том, что обвинение называет это воровством, а защита — минимизацией, в крайнем случае использованием дыр в законодательстве, что тоже неподсудно.
В книге Панюшкина это описывается так:
“...ЮКОС создавал посреднические компании в закрытых городах, где действовали налоговые льготы. Города эти назывались закрытыми территориальными образованиями (ЗАТО). Посредническим компаниям, зарегистрированным в ЗАТО, ЮКОС продавал нефть на 20% ниже рыночной цены, а посреднические компании потом продавали нефть по рыночной цене. Таким образом ЮКОС освобождал от налогов 20% своих прибылей... Так утверждает прокуратура, и суд с прокуратурой соглашается. Защита же утверждает, что такой способ платить меньше налогов был тогда абсолютно законным. Все нефтяники продавали и продолжают продавать свою нефть через посреднические компании, освобожденные от налогов”.
ЗАТО, подчеркивается, был абсолютно законный способ минимизировать налоги. Другим способом были инвалиды. Если в компании работают (или числятся) инвалиды, то налоги можно сократить еще на 10%. Так вот Ходорковский — в отличие от конкурентов — этим трюком не пользовался. ЮКОС, можно сказать, еще вел себя “по-божески”.
И еще один существенный аргумент приводит апологетический автор: “В конце девяностых годов налоги нельзя было заплатить полностью, не обанкротив компанию, хоть частную, хоть государственную, неважно. Налоги, если платить их целиком, составляли больше ста процентов оборота...”
Панюшкин описывает весьма парадоксальную сцену:
“Говорят, году в 1998-м Ходорковский ездил даже на совещание в министерство по налогам и сборам и показывал тогдашнему главе налоговой службы Букаеву, как именно и сколько именно денег уводит от налогов.
И так потом рассказывал об этот совещании:
— Мы ему (Букаеву) показали, что деньги не по карманам тырим, а вкладываем в модернизацию нефтеперерабатывающих заводов, что модернизация заводов — это три-пять лет и миллионы долларов, но модернизировать заводы все равно надо, потому что по качеству бензина мы отстаем от Европы лет на двадцать”.
Другой пункт легального обвинения — история мурманского предприятия “Апатит”, крупнейшего производителя сырья для фосфатных удобрений. Согласно прокуратуре и суду, МЕНАТЕП в ходе инвестиционного конкурса, на который были выставлены принадлежащие государству 20% ОАО “Апатит”, обманом завладел ими, а потом преступным образом удерживал, не отдавая их государству. (Именно за “Апатит” оказался в тюрьме соратник Ходорковского Платон Лебедев).
В этой истории действительно немало шокирующих подробностей. К примеру, по условиям инвестиционного конкурса, приобретатель должен был внести крупную сумму денег на счет предприятия. В нужный момент из МЕНАТЕПа перевод ушел, и соответствующая платежка была предъявлена. Однако когда все формальности были закончены, тот же платеж совершил обратный путь — со счета предприятия в банк... Тем не менее обвиняемая сторона утверждает, что она выполнила свои инвестиционные обязательства — по существу. При участии МЕНАТЕПа предприятие вышло из простоя и успешно работало. Все необходимые программы, включая социальные, были осуществлены.
История “Апатита” — это история-перевертыш. В том числе, поэтому это — модельная история,
После тяжбы была заключена мировая, скрепленная решением суда. ЮКОС заплатил в казну назначенные отступные в 15 млн долларов. Конец — делу венец? Ничего подобного. Несколько лет спустя следствие, открытое против Ходорковского, в самый нужный момент обнаружило, что эта сумма была занижена... благодаря сговору менатеповских руководителей с тогдашним руководителем РФФИ Владимиром Малиным. Уже после того, как Ходорковский с Лебедевым были осуждены, сам Малин был судим и получил четыре года условно.
Тут можно сделать разные акценты. Единственный вывод, который не подлежит сомнению, заключается в том, что решающим на каждом этапе является то, что называется “административным ресурсом”. Показательность этой истории в том и заключается, что в ней “административный ресурс” гуляет, он то на одной стороне, то на другой. Пока он на твоей стороне, будь ты Ходорковский или кто угодно, ты непобедим и все твои действия правомерны. Но горе тебе (и кому угодно), если “административный ресурс” окажется против.
Вообще-то обвинение в “хищении 20% ОАО “Апатит”, предъявленное Ходорковскому в реальном, Басманном и Мещанском, суде, — на удивление мелкий счет. На общественном суде олигарха и миллиардера обвиняют в куда большем преступлении — в том, что он завладел нефтяными недрами страны. Что и подхватила прокуратура на втором процессе.
В разоблачительном расследовании Перекреста это формулируется так:
“В итоге 45% акций ЮКОСа досталось представляющей МЕНАТЕП подставной фирме за 159 млн долларов — всего на 9 млн долларов больше стартовой цены. Дальше МЕНАТЕП поступил с ЮКОСом как питон, неторопливо натягивающий свое тело на жертву. К первоначальным 45% акций добавились еще 33, полученных по инвестиционным торгам. Потом последовала дополнительная эмиссия акций, которая еще больше уменьшила долю государства в компании. К осени 1996 года МЕНАТЕП владел уже 90% акций ЮКОСа”.
Не уверен, что сравнение с питоном помогает постичь социально-экономический смысл приватизации нефтяной индустрии в том виде, в каком она состоялась. Но почему же “питон” действовал “неторопливо”? Поглощение “ЮКОСа” было весьма стремительным.
В апологетическом произведении Панюшкина приводятся другие цифры. “На залоговом аукционе Ходорковский приобрел 45% компании ЮКОС за 250 миллионов долларов. Плюс к тому признал и выплатил 3,5 миллиарда долгов компании ЮКОС. То есть фактически купил меньше половины компании почти за 4 миллиарда”.
Много это или мало? И сколько реально стоила в 96-м году эта нефтяная компания? Что она собой представляла в ту критическую пору?
“До прихода Ходорковского компания ЮКОС не выплачивала рабочим зарплату полгода, просроченная кредиторская задолженность составляла 3 миллиарда долларов. ЮКОС работал только в 9 регионах страны, добывая 40 миллионов тонн нефти в год, и добыча нефти снижалась”. Себестоимость — порядка 13 долларов за баррель...
Это из апологетического произведения Панюшкина. Но и в разоблачительном произведении Перекреста признается:
“При очевидном высочайшем потенциале этой компании... на момент приобретения от нее было больше головной боли, чем прибыли”.
Так было, и, по логике вещей, теперь надо сравнить с тем, что стало.
“К 2003 году себестоимость барреля нефти, добываемой в компании ЮКОС, была доведена до 1,57 доллара, то есть сокращена в восемь раз... Зарплату рабочим платили регулярно: 7 тысяч рублей в месяц в европейской России и 30 тысяч рублей — в Сибири. Тогда это были значительные деньги. Компания работала в 50 российских регионах... Компания добывала 86 миллионов тонн нефти в год и была вторым после “Газпрома” налогоплательщиком страны... В ЮКОСе... добыча росла вдвое быстрей, чем по отрасли”.
Это из книги Панюшкина.
Известный экономист Евгений Ясин тоже приводит аргумент в пользу Ходорковского, но уже от противного. Он свидетельствует, что после того, как ЮКОС был проглочен “Роснефтью”, его производственные показатели ухудшились.
Враг государства
В Басманно-Мещанском суде шел странный процесс. Прокуратура упорно и топорно подсчитывала налоги, которые можно было бы вменить ЮКОСу, набирая явно заданную цифру. Команда из очень хороших адвокатов отбивалась по пунктам ссылками на путаницу в законах и повсеместную практику. Суд пропускал мимо ушей доводы адвокатов и соглашался с прокурорами. Страна напряженно следила за этим процессом и не верила ни единому слову. Никто не мог поверить, что дело в каких-то налогах или конкретных нарушениях. Дело в политике, а не в экономике, в этом сходились все — и эксперты, и обыватели, что бы и кто бы ни понимал под “политикой”.
Не сразу, но Ходорковскому был предъявлен политический счет. Сначала это делалось полушепотом, как бы доверительно, “для своих”, потом в полный голос, в прессе — на публику. В самом общем виде он именно так и звучал: олигарх полез в политику.
Попробую перечислить конкретные пункты обвинения.
— Он субсидировал партии, прежде всего правые, но не только. В конечном счете, депутаты от разных фракций, подпитываемые деньгами ЮКОСа, могли составить в Думе “фракцию ЮКОСа”. То есть он хотел завладеть Думой!
— Он занимался благотворительностью с далеко идущими видами. К примеру, под Москвой он создал интернат “Коралово”, которым руководил его отец, для сирот, чьи отцы погибли в Афганистане, Чечне и других войнах. Он создал благотворительный фонд “Открытая Россия”, который проводил интернет в школы, устанавливал модульные библиотеки, обучал учителей компьютерному делу... То есть он хотел сформировать будущее поколение под себя!
В моем изложении это невольно звучит гротескно. Поэтому я лучше процитирую разоблачительные тексты Перекреста:
““Открытая Россия” — это не что иное, как прообраз партии Ходорковского”...
“Если в Думе-99 было, по некоторым оценкам, около 100 подконтрольных “ЮКОСу” депутатов, то в 2003 году их число обещало быть намного больше. Во всяком случае, как говорили близкие к Кремлю источники, президенту доложили, что “ЮКОСу” “присягнули на верность” ровно 226 депутатов — количество, необходимое для обеспечения простого большинства...
С учетом того, что многие юкосовские кандидаты планировали занять ключевые посты в комитетах и фракциях и, следовательно, получали рычаги влияния на депутатскую паству, у Ходорковского в кармане могло оказаться не только простое, но и конституционное большинство (300 голосов), необходимое для инициирования изменений в Конституции”.
Заговор против Конституции — не меньше. Вот оно в чем дело! Перекрест красочно описывает конкретные очертания “заговора Ходорковского”:
“Вспомним: Ходорковский заявлял, что в 45 лет он намеревается уйти из бизнеса, и четко давал понять, что уходить он собирается в политику. 45 ему исполнилось 26 июня 2008 года — именно к этому времени он планировал переход в новое качество. А к выборам — 2008 двенадцатилетние подростки, на кого была рассчитана программа “Открытая Россия”, уже получили бы право голоса. Так что не нужно быть отличником матшколы, чтобы сопоставив эти данные, догадаться, под кого именно намечалось формировать “демократическое” мировоззрение молодежи. Однако события, как известно, пошли совсем другим путем”.
Безответственная журналистика? Гораздо хуже. Прежде чем попасть в книжку, все это печаталось из номера в номер в “Известиях”, а эта газета с некоторых пор специализируется на том, что по-школярски транслирует в общество “мессиджи”, ласкающие слух президентской администрации.
В мае 2003 года Совет по национальной стратегии, обслуживавший “силовиков” think tank (“интеллектуальный бачок”), вбросил в бурлящее общественное мнение доклад под зловещим названием “В России готовится олигархический переворот”. “В последнее время многие наблюдатели сходятся во мнении о предстоящей политической карьере Ходорковского”, — говорилось в нем. Схема переворота та самая. На ближайших выборах Ходорковский проводит в Думу своих людей по спискам “Яблока”, СПС, коммунистов и “Единой России”, а потом верные Ходорковскому депутаты изменят Конституцию, передадут полномочия президента премьер-министру и назначат премьер-министром Ходорковского...
Некоторое расхождение не должно смущать. Ну, да, в реальном Мещанском суде Ходорковского судили за налоги, а на суде общественного мнения из него лепили заговорщика и политического врага нации. Но такова давняя традиция этой страны: политическое двуличие как норма языка, правда вычитывается только между строк, одни ее скрывают, другие могут выразить лишь эзоповым языком...
В какой-то момент один из помощников президента, кажется, это был интеллигентный Игорь Шувалов, публично “признался”: да, в процессе Ходорковского есть некоторая политическая составляющая. Жесткий приговор вынесен в назидание всем предпринимателям: платите честно налоги... Характерно, что это “признание” было сделано перед западными корреспондентами. Это была версия на Запад: там этот аргумент должен был сработать. Но для родного общественного мнения довод не годится: слишком тонок. Тут в самый раз подойдет “известинский” автор, который рубит сплеча:
“Опасность покупки государственной власти за деньги, считавшаяся чисто теоретической, начала обретать вполне реальные черты”.
“Создав “Открытую Россию”, Ходорковский совершил то, о чем прежде никто и не додумывался: нарушил монополию государства на массовое формирование идеологии”.
Вообще-то монополия на массовое формирование идеологии — черта тоталитарного государства, фашистского или коммунистического. Но кого волнуют такие нюансы, когда отечество в опасности! Вот как звучит в изложении Перекреста полное политическое обвинение Ходорковскому:
““Скупка” депутатских мандатов, претензии на формирование идеологии, очевидный, надо полагать, замысел взять под контроль правительство, а возможно, и попытаться изменить существующий конституционный строй, пусть не прямо тогда, а через несколько лет, — все это не могло выглядеть иначе, как вызов. Не просто личный вызов Ходорковского Путину, а вызов сомнительно разбогатевшего магната всенародно избранному президенту”.
К теории заговора добавлен первородный грех — коктейль убийственный, публику валит наповал. Поговорим о первородном грехе новорусского капитализма. К этой теме Михаил Ходорковский точно причастен.
Первородный грех новорусского капитализма
Кто бы ни был Михаил Ходорковский — репрессированный экономический гений или особо тяжкий преступник, начинал он образцовым советским студентом. Учился в Московском химико-технологическом институте, интересовался экономикой — так, как можно было в ту пору: участвовал в олимпиадах в составе команды МХТИ, заработавшей немало призов. Был комсомольским вожаком. Институт закончил в 1986 году. Очень вовремя. В этом году Генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачев объявил Перестройку.
Дальше корреляция того, что происходило в жизни личности и в жизни страны, будет на удивление тесной.
В 1986–1987 годах в СССР приоткрылась форточка в наглухо задраенный до того мир частнохозяйственной деятельности, появились первые кооперативы. И в 1987 году Миша Ходорковский зарегистрировал свою первую структуру. Она называлась центр “Межотраслевые научно-технические программы”. Центр со столь социально значимым названием — ни намека на частный интерес — был зарегистрирован при Фрунзенском райкоме комсомола (сам Миша к этому моменту занимал пост заместителя секретаря Фрунзенского райкома комсомола) на пару с первым секретарем.
Позже это стало называться “крыша”. “Крышеванием” занялись на конкурентной основе бандиты, милиция, другие силовики... А в то стерильное позднекоммунистическое время “крыша” нужна была “идеологическая”, чтобы не быть обвиненным в измене коммунистическим идеалам, в спекуляции и наживе, что было по определению уголовным преступлением. В данном случае “крышей” стал Ленинский комсомол, частная инициатива укладывалась в санкционированную сверху программу НТТМ — научно-технического творчества молодежи. Что имело отнюдь не только идеологический смысл.
Экономический смысл этой затеи был очень конкретен.
В народном хозяйстве СССР царствовал план и условные деньги — так называемый безнал. Планы были подробные, жестко регламентировались все статьи затрат, их нельзя было нарушать. Беда, однако, в том, что и выполнить их было невозможно, на безналичные деньги в реальности ничего нельзя было купить. Купить можно было за наличные деньги, которых у предприятий не было. Как обменять безналичные деньги на наличные? Это была главная головоломка для советских хозяйственников любого ранга, многие из них сломали себе голову на этом в буквальном смысле слова. А тут вдруг молодежным предприятиям типа того, что зарегистрировал Ходорковский, открыли счета и разрешили сделки с оплатой живыми деньгами. И нужно было только грамотно составить договор (чаще всего символический, “липовый”) о сотрудничестве, естественно, научно-техническом, и безнал конвертировался в нал в очень разумной пропорции. Это было открытие сродни алхимии, оно приносило чистое золото.
Центр “Межотраслевые научно-технические программы” — выверенная формула для начальства, но как название для фирмы не годится — тяжело и неуклюже. Гораздо лучше, скажем, МЕНАТЕП. На самом деле МЕНАТЕП — это аббревиатура “Межотраслевых научно-технических программ”. Так начинал будущий гигант. А вот несколько самых первых идей, которые родились в предприимчивой голове раннего Ходорковского и его столь же молодых соратников. Цитирую по апологетической книге Валерия Панюшкина:
“Идея первая — “Завтрак в дорогу”. Если купить булочку за три копейки, кусок колбасы за три копейки, плавленый сырок за пять копеек, за две копейки помидор и за копейку бумажный пакет, то потратишь четырнадцать копеек. А если сложить булочку, колбасу, сыр и помидор в бумажный пакет, то это можно продавать на вокзале за пятьдесят копеек. Прибыль втрое.
Вторая идея называлась “Варенка”. Тогда в моду вошли “вареные” джинсы. Можно было купить в магазине рабочей одежды отвратительно сшитые из дурного денима советские рабочие штаны, прополоскать их в ванне с камешками и специальным раствором (химики же, химики!) и продавать втрое дороже”...
Не спешите улыбаться...
“Третья идея называлась “Польская водка и армянский коньяк”. Водка тогда в Советском Союзе была по талонам или втридорога на черном рынке. И наши герои завозили в Москву польскую водку и армянский коньяк.
Четвертая идея называется “Компьютеры”, и вот уж эта идея принесла Михаилу Ходорковскому такие деньги, что даже и цифр таких не знал в Советском Союзе никто, кроме математиков. Во-первых, Госплан ошибся, посчитав, что электронные вычислительные машины народному хозяйству нужны большие и мощные. На самом-то деле выяснилось, что они нужны маленькие и персональные. Во-вторых, спецслужбы, которые тщились с целью предотвращения самиздата учесть в стране каждую пишущую машинку, поскольку на компьютере можно было распространять диссидентскую литературу, и в результате компьютеров в стране не было. И ввозить их большими партиями запрещалось, а разрешалось только ввозить один компьютер для себя. Ну, так надо создать большую сеть людей, ездящих за границу, или нарочно ездить за границу и каждый раз привозить компьютер. Прибыль 3000%. А когда еще немного оттаял режим и разрешили ввозить компьютеры грузовиками, у Ходорковского уже западные партнеры образовались, и уже был налажен сбыт внутри Союза, и программисты были свои, и клавиатуры русифицированные, и программы на русском языке, и он обошел конкурентов.
Пятая идея называлась “Банк”. Ходорковский начал строить частный банк еще до того, как был принят закон, разрешающий открывать частные банки. И к тому времени, когда закон был принят, банк уже фактически существовал...”
В 1991 году в Москве зарегистрировали Клуб молодых миллионеров, и Михаил Ходорковский со товарищи заняли законные места в нем. Ранее такой клуб мог быть зарегистрирован только при Бутырской тюрьме. Стране был известен один-единственный миллионер, и то подпольный — Корейко из “Золотого теленка”.
На самом деле перед нами этапы первоначального накопления капитала. Путь от “Завтрака туриста” до своего банка — как от Земли до Луны. Он был проделан начинающими капиталистами в считанные месяцы и годы. Одаренные молодцы? Безусловно. Но это и время стало такое стремительное. Страна понеслась вскачь, как гоголевская птица-тройка, сломя голову — в новое и абсолютно не известное состояние. Из позднесоветского в новорусское общество. Из мертвенного коммунизма, где нет ничего и все запрещено, в капитализм, в потребительское общество, в вольницу частной инициативы — по полному бездорожью. Большинство еще даже ничего не поняли, кроме того, что наступают перемены, а эти уже почуяли нутром и включились со всем азартом в новую игру.
Как и какие платились с этой деятельности налоги?
Хороший вопрос. Он мог родиться только за границей. В России в ответ спросили бы: а по каким законам платить налоги? Таких законов в СССР просто не было. И как и где регистрировать эту полулегальную деятельность — в КГБ?
Валерий Панюшкин цитирует мать Ходорковского:
“Я спросила его, когда только он начал заниматься бизнесом, — вздыхает Марина Филипповна, — тебя не посадят? А он ответил, нет, дескать, времена изменились. Я с того самого времени, как Миша стал заниматься бизнесом, каждый день встаю утром и первым делом включаю радио. И слушаю целый день, не случилось ли чего с Мишей...”
На самом деле акции Михаила Ходорковского растут. В переносном смысле слова. В 1990 году он становится советником премьер-министра РСФСР Ивана Силаева. В 1993-м — замминистра Минтопэнерго.
Зачем ему это? Затем же, зачем раньше он активничал в комсомоле. В этой стране таков классический путь к успеху — в любой сфере деятельности, в том числе в такой совершенно новой, как бизнес и частное предпринимательство.
В прямом смысле акции растут тоже. Цитирую по разоблачительной книге Владимира Перекреста:
“Как только разрешили приватизацию, Ходорковский начал без разбора скупать акции различных предприятий. Никакой системы не было: покупались заводы по производству минеральных удобрений в Воскресенске и печально знаменитый “Апатит”. Приобретались металлургические предприятия — завод по производству чистовой меди Уралэлектромедь, Среднеуральский и Кировоградский медеплавильные заводы, Красноярский металлургический, Волжский трубный. И даже крупнейший в России производитель титановой губки АО “Ависма”. А еще текстиль, лес, пищевая промышленность — в общем, целый гипермаркет”.
Но почему этот “гипермаркет” достался именно Ходорковскому?
В подавляющем большинстве предприятия продавались на инвестиционных торгах. Это означает, что часть (меньшая) платежей была реальной, а большая была виртуальной: то, что покупатель лишь обязывался инвестировать в развитие предприятия. По сути это был конкурс обещаний. Обещания можно было не выполнять. Это было совсем не сложно.
Во-первых, инвестиционная программа всегда была долгосрочной, скажем, на десять лет. Так что отчет как бы относился в отдаленное будущее, а все это время новый владелец был волен делать с предприятием все, что угодно, включая самые решительные транзакции.
А во-вторых, контролировать соблюдение инвестиционных обязательств должен был чиновник. А чиновничье зрение так уж устроено, что он может и не заметить нарушений — при определенных обстоятельствах. И у него есть начальник, который в любой момент может приказать своему подчиненному заняться другими делами... Чиновничья вертикаль в России традиционно подчиняется начальству, а не закону.
Приватизация оказалась в руках у чиновничьего аппарата. Абы кто в конкурсах победить не имел ни малейшего шанса. Тендеры составлялись под конкретного победителя, который определялся заранее. Одна из технологий выглядела так. Для участия в тендере регистрировались, скажем, три фирмы А, Б и В. А предлагала за приватизируемый объект, скажем, 10 миллионов, Б — 5, а В — и вовсе 1. Побеждала, естественно, фирма А. Правда, в последний момент А почему-то отказывалась от своего приза: юридически ничто не мешало ей это сделать. Следом выходила из игры Б. И приз падал в руки В, естественно, не за 10 миллионов, а за 1. Тонкость, не известная широкой публике, заключалась в том, что все три фирмы принадлежали одному и тому же собственнику БП, — назовем его так — Будущему Победителю. Других претендентов отрезали от конкурса разными способами еще на предварительных стадиях.
Нетрудно представить, что вы подумаете о владельцах МЕНАТЕПа, если я скажу, что данная схема была использована ими при приобретении “Апатита”. А что вы подумаете, если я добавлю, что это вообще типовая схема, ею пользовались все акулы новорусского бизнеса — большие и малые?
Не то, чтобы тут вовсе не было конкуренции. Конкуренция была, и порой острейшая. Но она протекала совсем в иных формах: это была конкуренция “административных ресурсов”. “Апатит” — как раз такой случай. Конкурентом Ходорковского и Лебедева в битве за “Апатит” был видный предприниматель Вячеслав Кантор, недаром он осенен титулом сенатора. Эту битву не на жизнь, а на смерть разоблачитель Ходорковского Перекрест описывает так: “Владелец комбината по производству минеральных удобрений “Акрон” Вячеслав Кантор мобилизовал четырех губернаторов на войну против Ходорковского и Лебедева, которые владели комбинатом “Апатит” в Мурманске. “Апатит” поставлял сырье Кантору на “Акрон”. Но по дорогой цене. И Кантору это не нравилось. Он хотел отвоевать у Лебедева с Ходорковским “Апатит”. Он обвинил Лебедева в мошенничестве с акциями мурманского “Апатита””...
Другое дело, что в рукаве у Ходорковского с Лебедевым были козыри посильней четырех губернаторов, так что до поры эти обвинения отлетали от брони могущественных олигархов, как мелкая дробь. Но когда у них объявились противники повыше, старое обвинение пришлось очень кстати.
Владельцы МЕНАТЕПа ничем не отличались от других акул новорусского бизнеса. И это чистая правда. Но не вся правда.
Подобные технологии возможны только при покровительстве и прямом соучастии властной бюрократии. И если подходить “реалистично”, то есть признать, что законом является не закон, которого к тому же просто нет, а бюрократический порядок и “освященный” сверху обычай, то эту деятельность придется считать “нормальной”. Именно такие нормы и были установлены в ту пору.
Главная схема, перед которой бледнеют все остальные, называлась “залоговые аукционы”. Считается, что идея принадлежит олигарху Владимиру Потанину, одно время и с немалой пользой для своего банка занимавшего пост вице-премьера российского правительства. Правительство остро нуждалось в средствах. И российские банки дали средства, вообще-то совсем небольшие — 2 млрд долларов, но под залог, которым стали акции очень интересных компаний России. Очень простая идея. Правда, потом выяснялось, что в казне нет лишних денег, и залог не выкупался. Никогда! В итоге компании переходили в частные руки.
Элегантная схема приватизации, особенно если учесть, что Дума прямо запретила приватизацию нефтянки. И у нее был политический подтекст, который был важней любого текста.
В 1996 году в России прошли президентские выборы. Больной, растративший всю свою былую популярность Ельцин (рейтинг популярности — 4 процента против 35 у его главного соперника коммуниста Зюганова) баллотировался на второй срок и, несмотря даже на инфаркт на финише, победил. Принято считать, что эту победу ему организовала крошечная группка олигархов, по крайней мере, так эти люди себя подавали. Так что “залоговые аукционы” стали способом расплаты: с царской щедростью, как это принято в России, фаворитов одарили лучшими российскими угодьями.
Если вам не нравится традиционалистская версия, можно привести модернистскую. Идеолог молодой российской демократии и практик “залоговых аукционов” Анатолий Чубайс был озабочен угрозой коммунистического реванша: ну да, на последних выборах ее удалось отразить, но он-то, возглавлявший избирательный штаб Ельцина, знал, какой это досталось ценой. Нет, единственной гарантией того, что коммунизм не вернется, может быть только создание настоящего капиталистического класса. При этом положиться на естественный ход истории невозможно. Некогда. Процесс нужно брать в свои руки. Вот его и взяли — таким специфическим образом. Самую большую собственность — недра — разделили в очень узком кругу по символической цене.
Действительно ли Чубайс верил в то, что говорил, или это была лишь версия для демократической общественности? Очень скоро самому Чубайсу пришлось убедиться в том, что его глубокие социологические расчеты дают сбой. Как только правительство “младореформаторов” решило заменить келейный “залоговый аукцион” на реальный тендер, зачатый в пробирке “капиталистический класс” счел это отступничеством. Нарушители конвенции с Чубайсом во главе с позором были отправлены в отставку.
Эпоха первоначального накопления нигде — ни в Европе, ни в Америке — особой эстетичностью не отличалась. Но золотая лихорадка в России, бурно стартовавшая с таким опозданием в 90-е годы, не имела себе равных ни по тому, что стояло на кону, ни по разбуженным в одночасье страстям и инстинктам. Богатством, которое подлежало разделу, были не просто дальние рубежи и неведомые прииски, это было в буквальном смысле “наше всё” — все богатства страны.
И правил у этой игры не было.
Еще вчера частной собственности в стране рабочих и крестьян не было как таковой. Все, что имело отношение к производству, бессмысленно называлось “общенародной” собственностью. А на завтра эта ничейная собственность уже должна была обрести хозяев во плоти и крови. Вот и полилась кровь... Таких масштабов и такой скорости трансформации бытия мир не знал. Плюс и минус поменялись местами. Гордо провозгласили институт “священной частной собственности”, однако создавать его нужно было с нуля на том месте, где еще вчера за само это понятие арестовывали, а позавчера расстреливали.
После семидесяти лет коммунистического бесхоза и антиразвития площадка для реформации являла собой выжженное поле. И очень дикое поле, ибо не было ни законов, ни традиций, ни этики, без которых капитализм мало отличим от бандитизма.
Таков был генезис нового русского капитализма. Лихой, необузданный, хуже, чем криминальный: он действовал как бы вне любых законов. Кроме одного — необъявленного, но самого главного.
С момента зачатия нарождающийся новорусский капитализм был бюрократический капитализм. Секрет успеха заключался в расположении начальства, в руках которого находились ключи к богатствам страны, даже если оно не знало им цены. Состояния создавались (или могли быть разрушены) в одночасье, по мановению административной руки. И что не менее важно, эта видимая рука администрации действовала абсолютно произвольно. Она не нарушала никаких правил, потому что сама их устанавливала. Она сама себе и была закон.
“Золотая лихорадка” по-русски вылилась в большую раздачу: приватизация была только по видимости продажа, а фактически раздача. Глубинным основанием для этого было то, что в стране просто не существовало капиталов такого размера, а продавать Родину иностранцам — непатриотично.
В этих условиях и родились миллиардные состояния и олигархический феномен Березовского, Гусинского, Потанина, Абрамовича, Алекперова, Фридмана — Авена, Дерипаски, Батуриной...
Феномен Ходорковского — той же олигархической природы.
Он свой в коридорах власти, в ельцинском окружении. Это видно потому, что МЕНАТЕП становится уполномоченным банком компании “Росвооружение” и правительства Москвы, — а это гарантированные денежные потоки. МЕНАТЕП гордо провозглашает себя “частным банком с государственным менталитетом” — неплохой слоган в падкой на всякие идеологические кунштюки среде. Впрочем, для того, кто живет на государственную ренту, звучит вполне естественно. И, между прочим, в ту пору он делает все, чтобы не допустить прихода в Россию западных банков. Что тоже естественно: кому нужны заведомо более мощные конкуренты!
Когда прогремел гонг крупной приватизации, включая “залоговые аукционы”, Ходорковский находился там, где надо, — в самом узком избранном круге БП — заранее назначенных Будущих Победителей.
Именно так Ходорковскому достался “ЮКОС”.
Такая же история, как все остальные. Но чуть-чуть другая. Распоряжение ЮКОСом было, по-видимости, более умелым, во всяком случае, более результативным, чем у конкурентов.
Первое, что было сделано, — это отжали от компании бандитов. Прежний ЮКОС контролировали чеченская мафия и структуры известного криминального “авторитета” Отара Квантришвили. С некоторых пор они исчезли. Как это удалось? Боюсь, что всех подробностей того, что проходило при родовых схватках новорусского капитализма, лучше не знать. Мощная служба безопасности, которая появилась при ЮКОСе (как и при всех остальных крупных компаниях) и которой руководили выходцы из КГБ (тоже общее правило), никогда не раскрывала своих секретов...
Занявшись организацией процессов, Ходорковский взял за образец мировой опыт: использовал современные технологии бурения и добычи, активно приглашал американских, французских, канадских специалистов. А в 2000 году и цены на нефть резко полезли вверх...
К приходу Путина капитализация компании бьет все рекорды, а у Ходорковского репутация самого успешного и богатого человека России. Он вводит в компании отчетность по мировым стандартам. Он меценат, политический спонсор, всегда на виду. Любит выступать на темы о будущем России: что нужно сделать, чтобы оно было не хуже, чем на Западе...
И он вынашивает грандиозные проекты. К примеру, строительство гигантского нефтепровода Ангарск — Дацин, по которому можно было бы прокачивать 20–30 млн тонн юкосовской нефти ненасытному Китаю. Очень дерзкий проект, и не только потому, что это вторжение в геополитику. Девяносто три процента нефтепроводов в России принадлежит компании “Транснефть”, а “Транснефть” принадлежит государству, а это — возможность чиновникам управлять доступом к экспортной трубе, манипулировать нефтяными доходами, давая или отнимая квоты. Так что своим дерзким проектом Ходорковский посягнул на “монополию государства”.
В 2003 году он автор самой сенсационной новости экономического мира: ЮКОС объединился с “Сибнефтью”, превратившись в крупнейшую нефтяную компанию России. А во всех углах шепчутся, что это только начало — подготовка к главной транзакции — продаже одному из мировых нефтяных грандов.
Ничему из этих грандиозных планов не суждено сбыться.
Вместо них был суд. Или, точнее, по-иному, суд был способом разрушить эти планы.
Почему он не бежал?
Понимал ли Ходорковский, что ему угрожает? Правильный ответ — должен был понимать.
Все сходятся в том, что у Путина Ходорковский вызывал отторжение — все, вплоть до водолазки, в которой приходил на встречи с президентом. И это притом, что фирменный прием Путина — обольщение любого собеседника (некоторые связывают это с профессиональной школой вербовки, которую он прошел).
Все аналитики и хроникеры называют Час Ч этой истории — встречу в Кремле 19 февраля 2003 года.
Традицию посиделок с олигархами завел Ельцин. У них выработался свой ритуал вплоть до “семейного фото на память” — для демонстрации стране, кто входит в клуб самых избранных и приближенных. Разговор в узком кругу шел широкий и, зная Ельцина, довольно свободный. При Путине это больше напоминает появление директора в школьном классе, олигархи сидят, как нашкодившие ученики, словно аршин проглотив. Но так повелось не сразу, и переломной стала та самая встреча.
У нее была своя объявленная повестка: президент, дескать, пригласил авторитетных промышленников и предпринимателей поговорить о коррупции. Первым выступил любимый олигарх Путина председатель совета директоров ОАО “Северсталь” Алексей Мордашов. Заикаясь от волнения, он привел пару примеров коррупции на местах, от которой страдает мелкий бизнес, но больше напирал на возрастание роли государства и его институтов. Этот доклад не вызвал у Путина неудовольствия.
Вторым выступал Ходорковский. Он сделал обстоятельный обзор состояния коррупции в России с наглядной презентацией — с въедливыми цифрами, графиками и диаграммами. Картинка за картинкой складывались в социологический портрет катастрофы.
1. По опросу фонда “Общественное мнение” 27% россиян считают коррупцию наиболее опасной для страны проблемой.
2. 51% россиян знают слово “коррупция”, 39% слышали это слово, 28% россиян лично сталкивались с коррупцией.
3. 49% россиян считают, что большинство должностных лиц подвержены коррупции и больше всего коррупционеров — в милиции, на таможне, в правоохранительных органах, в судах, в ГАИ, в высших федеральных органах власти.
4. 32% россиян считают, что руководство страны хочет, но не может бороться с коррупцией, 29% считают, что может, но не хочет, 21% считают, что не хочет и не может.
5. Масштабы коррупции в России, по данным четырех независимых исследований, — больше 30 млрд долларов в год (треть бюджета страны).
6. 72% россиян не обращаются в суды, потому что там приходится слишком много платить взяток. 78% россиян не обращаются в суды, потому что там нет справедливости. Это результаты опроса населения фондом “ИнДем”.
7. Даже дети в России готовы стать коррупционерами. В те институты, в которых готовят низкооплачиваемых госслужащих, конкурс больше, чем в вузы, где готовят высокооплачиваемых специалистов. Выпускник нефтяного института получает на первой своей должности 500 долларов, а конкурс в нефтяной институт — два человека на место. Выпускник налоговой академии получает 160 долларов в месяц, а конкурс в налоговую академию — 5 человек на место. Выпускник государственного университета управления получает 200 долларов в месяц, а конкурс — 10 человек на место. Зачем же дети стремятся получать такие профессии, за которые им будут мало платить? Или у детей какая-то другая арифметика?
Презентация раздражает президента, это видно по его репликам. Ну, да, он сам определил тему встречи, но зачем же понимать так буквально! Ходорковский явно переступил черту. Говорить в лицо царю правду о его правлении в России не принято. И все же, если бы Ходорковский остановился на этом!.. Но он пошел дальше.
“Надо сделать коррупцию постыдным явлением. Вот возьмем, например, покупку “Роснефтью” “Северной нефти”. Все считают, что сделка эта имела, так сказать, дополнительную подоплеку...”
Это был удар под дых.
“Роснефть” — госкомпания, опекаемая силовиками. “Северная нефть” — маленькая да удаленькая компания, некогда часть “ЛУКойла”. История того, как изобретательный бывший замминистра финансов Андрей Вавилов, бравируя поддержкой тех же “силовиков”, сначала безнаказанно увел ее из собственности “ЛУКойла”, потом чудесным образом выиграл на торгах нефтяные залежи у грандов, включая ЮКОС, которые предлагали лучшие условия, и как он в конечном счете продал ее “Роснефти” за явно завышенную цену в 600 миллионов долларов, была притчей во языцех. “Дополнительная подоплека” — это без обиняков уличение совершенно конкретных путинских “силовиков” в махинациях с государственными средствами...
(Позже Вавилову будет предъявлено немало серьезных обвинений, но каждый раз его будут спасать сенаторский иммунитет и невидимая административная рука.)
...Ходорковский еще говорил, — как выяснилось, уже исключительно для истории: “Да, коррупция в стране распространяется, и вы можете сказать, что с нас-то все и началось. Ну... когда-то началось, а когда-то надо и заканчивать”... Его уже никто не слышал. Все ждали грома.
Тихим голосом, но с нажимом президент сказал, что “Роснефть” купила “Северную нефть”, потому что надо же государственной компании увеличивать свои запасы нефти. Тем самым он признался, что полностью в курсе темной сделки. Как и многого другого. Вопрос завышенной цены он просто обошел как несущественный и нанес свой удар: “А некоторые компании, как ЮКОС, например, имеют свои сверхзапасы. И вот вопрос: как они их получили?” Президент сделал эффектную паузу и закончил: “У ЮКОСа тоже ведь были проблемы с налогами. Да, вы их решаете, но ведь почему-то они возникли”.
Это даже не объявление войны. Это объявление вне закона. Повод — “проблемы с налогами” — у президента давно за пазухой.
Тем не менее до ареста пройдет еще несколько месяцев. 26 апреля 2003 года произойдет еще одна встреча Ходорковского с Путиным, на этот раз один на один. Вот как ее описывает Валерий Панюшкин со слов Бориса Немцова и Ирины Ясиной, которым, в свою очередь, рассказал об этом сам Ходорковский:
“Ходорковский так или иначе проинформировал президента о том, что собирается объединить свою нефтяную компанию с компанией Романа Абрамовича. И так или иначе получил одобрение. Еще, поскольку начиналась предвыборная кампания в Думу, президент попросил Ходорковского, чтобы ЮКОС был вне политики, не финансировал оппозицию. Ходорковский отвечал, что ЮКОС оппозицию не финансирует, а финансирует ее лично он, Ходорковский, из личных своих денег, с которых исправно уплачены налоги. Президент, кажется, согласился, что всякий гражданин России имеет право финансировать какую хочет партию из личных средств, и просил только, чтобы ЮКОС не финансировал коммунистов. Ходорковский ответил, что ЮКОС коммунистов не финансирует, а финансируют их некоторые акционеры ЮКОСа, и тоже из личных средств, и он, Ходорковский, совсем уж не может ничего поделать с коммунистическими взглядами своих акционеров, тем более, что всякий гражданин России волен финансировать из личных средств какую хочет партию. Президент согласился...
...Сотрудники ЮКОСа говорят, что Ходорковского насторожила эта встреча с президентом — президент был подозрительно благожелателен”.
Если ощущения Ходорковского переданы верно, то это говорит о том, что в тот момент он был абсолютно неадекватен. Перечить президенту, позволить себе отвечать ему дурацкими прописями? Конченый человек... Путин играл с ним, как кошка с мышкой, наслаждаясь неведением жертвы, ее самомнением. Он знал, что будет с этим человеком, который сидит перед ним, воображая себя всесильным, уже завтра. Или послезавтра. Это зависит только от него — Путина.
Адекватный человек понял бы, что у него есть только один выход.
Почему он сел, а не бежал, как его правая рука Леонид Невзлин и другие? В Лондоне из “ЮКОСовских” беглецов можно составить улицу.
“Вероятность моего ареста девяносто процентов”, — якобы сказал Ходорковский адвокату Дрелю заранее. На своей последней, состоявшейся за двадцать дней до ареста пресс-конференции он действительно так прямо и заявил: “Я решил не уезжать из страны”, — как если бы полемизировал с кем-то. А уже после ареста тот же Дрель якобы спросил Ходорковского: “Вы не жалеете?” И тот якобы ответил: “Нет, хочется жить в нормальной стране. Но здесь”.
Панюшкин так описывает дискуссию, происходившую во внутреннем круге.
“Приближенные говорили, что садиться в тюрьму не надо, что лучше, конечно, уехать, поскольку эмигрант может бороться за свое доброе имя, а заключенный не может. Ходорковский возражал, что уехать сейчас значило бы бросить своего товарища Платона Лебедева в тюрьме, а также признать себя виновным, тогда, как он, Ходорковский, всерьез надеялся отстоять в суде свою правоту и, более того, считал, что дело его, ежели его выиграть, станет серьезным прецедентом оправдания для всех людей, разбогатевших в 90-е годы прошлого века”.
Может быть, и так. У него был имидж, над которым он долго работал, в который вложил столько сил и средств, и теперь он был заложником своего имиджа. Уехать за границу — именно этого от него ждали, к этому подталкивали его противники, чтобы раздербанить его компанию. Бежать — значит, признать свое поражение, потерять все — не только деньги, но и саму роль, быть отлученным от российской сцены: примеры Гусинского и Березовского были перед ним. А он хотел выиграть. В глубине души, думается, он не верил, что Путин зайдет так далеко. Посадить в тюрьму фигуру его класса? Нет, это слишком большая потеря лица... И у Ходорковского были персональные гарантии — люди, работавшие рядом с Путиным. Этими людьми были глава президентской администрации Александр Волошин — всесильный визирь, доставшийся Путину по наследству от Ельцина, хитроумный замглавы администрации Владислав Сурков, — он родом из МЕНАТЕПа, почти тайный агент, в своей первой книжке Ходорковский называет его членом “своей команды”, — и, наконец, премьер Михаил Касьянов.
Панюшкин свидетельствует: “Люди, близко знающие Михаила Ходорковского, рассказывают, будто в ночь после ареста Лебедева Ходорковского принял премьер-министр Касьянов. Касьянов будто бы сказал, что ездил к президенту Путину и президент вроде бы велел передать: “Пусть Ходорковский не волнуется. Это не политический заказ. Кто-то из олигархов проплатил прокуратуре, чтобы она наехала на Лебедева. Олигархи между собой грызутся. Разберутся, выпустят””. И Ходорковский поверил...
Задним числом ясно, что Ходорковский переоценил себя. И недооценил противника — Путина. И недели не прошло после ареста, как Волошин был отправлен в отставку, и на его место назначен давно стажировавшийся на эту роль Медведев. Та же судьба вскоре постигнет и Касьянова. Ну а Сурков? Он окажется на другой стороне: тайные агенты имеют склонность быть перевербованными, особенно когда другие тайные агенты припирают их к стенке или предлагают хорошую мзду.
Каста “силовиков” как анонимный олигархат
Дело ЮКОСа оказалось водоразделом. Для Путина на кону стояли вещи куда более значимые, чем такие понятия, как репутационные потери или инвестиционный климат. Перед ним стояла задача оформления собственного режима. Главнее точно ничего не могло быть. Разом освободившись от тяготившего его ельцинского наследства, он обозначил новые вехи.
Вряд ли он переоценивал угрозу политических помыслов олигарха — при всем своем конспирологическом сознании и даже опыте немыслимого чуда собственного преображения. Захват власти через ничего не значащую Думу? Максимум, что можно там сделать, это пролоббировать выгодный отраслевой закон... Заговор против конституции? Наивные, хотя и полезные, выдумки. Когда надо будет, Путин перетасует посты: изберет президентом верного адъютанта, а сам займет место премьер-министра, оставив за собой все властные полномочия. И никакого изменения конституции для этого не понадобится.
Продажа нефтяного суверенитета транснационалам? Но Фридману — Авену — Вексельбергу это было разрешено, — и никаких разговоров о предательстве. Чем принципиально отличается ТНК — BP от несостоявшихся ЮКОС — “Сибнефть” — “Шеврон” — “Тексако” либо ЮКОС — “Сибнефть” — “Роял Датч” — “Шелл”? Только тем, что Фридман — Авен — Вексельберг подчеркнуто лояльны, они “свои”.
Кстати, задним числом Ходорковского обвинили еще и в том, что он намеревался продать противнику ядерный щит родины. Я не могу отказать себе в том, чтобы привести и эту оригинальную версию. Цитирую по разоблачительной книге Перекреста:
“Ходорковский и Невзлин, отвечавший в компании за внешние связи, контактировали со многими представителями политической элиты США и часто обменивались мнениями о бизнесе, политике и международных отношениях, — рассказывал мне политолог Станислав Белковский, ранее возглавлявший Совет по национальной стратегии, тот самый... — Например, я знаю из достоверных источников, что во время встречи с Кондолизой Райс Невзлин говорил, что на следующем витке политического цикла России, когда либо они с Ходорковским займут ключевые позиции во власти, либо их влияние на власть будет увеличено, то не исключено, что Россия может пойти на ядерное разоружение. Думаю, что эта позиция была согласована с Ходорковским”.
Увлекательный детектив сочинил самый изобретательный политолог, которого только можно найти за деньги на российской арене. А от себя Перекрест добавляет, убедительности ради: “По оценкам экспертов, отправка российского оружейного плутония на переработку в США обогатила бы Ходорковского еще на 60 млрд долларов”. Правда, завершает он на грустной ноте: “Впрочем, сведения о таких намерениях МБХ другими источниками не подтверждаются”.
Конечно же, это страшилки для черни. Путин знает цену этому заказному компромату. Но вина Ходорковского от этого не меньше. Без спросу лезет на общественную сцену, меценатствует, представительствует, нравоучительствует... Он олицетворяет то, что никак не совместимо с путинским режимом: у него своя повестка дня. Ему больше не нравится, что государственная власть и коррупция стали полными синонимами. Прозрачности, видите ли, захотелось, цивилизованности... Нечего тут тыкать своим богатством в глаза, знаем мы, откуда взялось это богатство, — бог дал, бог взял.
Зависть? Еще какая — самая настоящая классовая, вернее кастовая зависть!
Новые властители — фундамент режима, путинская мафия опричников, “питерские силовики” ненавидели старых олигархов, но еще больше завидовали им. Они проиграли им первый раунд вчистую — проморгали, прошляпили первый раздел главных богатств. Но теперь-то власть в их руках.
Ходорковский раздражал их вдвойне. Тем, что стал олигархом в лихую пору “бури и натиска”, когда они почивали на советской печи. И тем, что возжелал похоронить эту пору, стать респектабельным “западным” капиталистом. Тогда, как они грезили новым переделом.
Путин даст возможность реализоваться инстинктам своих соратников: самая успешная компания России ЮКОС будет раздербанена самым демонстративным способом.
Жемчужина ЮКОСа, верней, ее становой хребет, “Юганскнефтегаз” (половина нефтедобычи) была выставлена якобы на открытые торги и... куплена фирмой-фантомом, зарегистрированной в Твери. Когда журналисты пришли по ее юридическому адресу, они нашли лишь грязную рюмочную “Лондон”. Один президент Путин бесстрашно заявил, что знает людей, владеющих компанией, они, мол, давно работают в энергетике. С названием он, правда, замешкался и так и не смог его выговорить. “Байкалфинансгрупп”... Никому не известная фирма без малейших следов предыдущей (и последующей) деятельности выложила из неведомого кармана 9,3 миллиарда долларов за покупку, и это никого не удивило. И уж совсем никого не удивило то, что две недели спустя невидимка-гигант из рюмочной продал свое удачное приобретение компании “Роснефть” — той самой, из-за которой и разгорелся сыр-бор. “Роснефть” — государственная компания, руководитель — Сергей Богданчиков, куратор (председатель совета директоров), замглавы президентской администрации и негласный лидер партии силовиков Игорь Сечин, по путинскому определению, — люди, давно работающие в энергетике.
Невооруженным глазом читалась типовая схема, многократно отработанная в ходе рейдерских операций. Силовой захват чужой собственности оформляется как покупка на т. н. юридическое лицо — без рук, без ног, без головы, то есть на подставную фирму-пустышку, с которой нечего взять, с последующей перепродажей реальному выгодополучателю, который в дальнейшем может выступать как “добросовестный покупатель”. Особенность ситуации заключалась лишь в том, что рейдером выступило само государство, а операцию прикрывал своим авторитетом лично президент Путин.
Нет, все-таки эту путинскую цитату надо привести полностью. Она откровенна донельзя, притом, что предельно зашифрована.
“Как известно, акционерами этой компании (той самой, названия которой он не смог выговорить. — А. П.) являются исключительно физические лица, но это лица, которые многие годы занимаются бизнесом в сфере энергетики. Они, насколько я информирован, намерены выстраивать какие-то отношения с другими энергетическими компаниями России, которые имеют интерес к этому активу. (После фиктивной покупки фиктивная продажа через неделю. — А. П.) И в рамках действующего законодательства участники этого процесса имеют право работать с этим активом дальше после проведения аукциона. (Схема “добросовестного покупателя” . — А. П.) С нашей стороны важно только одно: чтобы все эти действия, как я уже говорил, находились в строгом соответствии с действующим в России законодательством. Надеюсь, что так это и будет”.
Так оно и было.
Первый закон нового режима был неукоснительно соблюден: власть обладает монополией на политику. А самая ценная часть политического пакета — право бесконтрольно распоряжаться богатствами. Во всем остальном народ и личность могут быть свободны... Ходорковский нарушал эту монополию самым зримым образом. Он уверовал, что его собственность — действительно его собственность и дает ему право самому принимать решения. Он вел себя подчеркнуто независимо... Такое не прощается.
Все политические решения президента Путина, большие и малые, проводились в режиме секретных операций. Это его фирменный стиль. Дело Ходорковского — рекорд жанра, особо секретная операция, которая проводилась на глазах у всей страны. Дымовые завесы расставлял сам Путин. Чего стоит хотя бы одно его заявление: “Может создаться впечатление, что государство хочет прекратить работу компании (ЮКОС)... Вряд ли государство может стремиться к тому, чтобы разрушить ее деятельность...”
И тем не менее до поры замысел Путина неясен. Он вознамерился покарать одного неугодного олигарха? Или он сражается с олигархами как явлением?
То, что олигархический капитализм возмутительно несправедлив, неэффективен, рожден государственной коррупцией и сам ее щедро питает, не вызывает сомнений. Но что дальше, как избавиться от этого проклятья? Гильотина тут не поможет. Лишь медленное — по мере строительства институтов гражданского общества — преодоление. Воспитание конкурентной среды, пересадка мировых норм, демонополизация, разгосударствление и общественный контроль, постепенное введение закона и порядка, общее облагораживание нравов... То есть глубинная эволюция, трансформация, реформация... Так или иначе это не акт, а процесс. Огромной сложности социально-экономический процесс. То, что вместо этого Путин дал команду провести показательную карательную операцию, чисто политический судебный процесс, говорит о том, что задача, которую он ставил перед собой, была иной. Ему и его “силовому” окружению нужна была демонстрация силы. Пример, после которого все остальные олигархи склонят выю.
И действительно, отныне олигархи будут чураться “политики” как черт ладана. Финансировать партии — только по разнарядке из Кремля. Покупать газеты — по команде, чтобы ввести правильную цензуру. Никаких собственных игр — только с санкции сверху. А по собственной инициативе — богоугодные дела. Патриотически скупать яйца Фаберже, возвращать на Родину колокольные звоны, строить горнолыжные трассы, зная эту маленькую слабость спортивного лидера страны. Лозунг дня — частно-государственное партнерство и социально ответственный бизнес. Что означает — раскрывать кошелек по первому требованию. Оброк. Или откат.
Одного олигарха показательно четвертовали. Олигархический режим не пострадал, он мутировал. Он встроился в систему авторитарной власти механизмами допусков и откатов.
“Силовики” не отменили олигархов. Они их крышуют.
Олигархи не отторгли “силовиков”. Они их впустили в свои капиталы с заднего крыльца.
Старые олигархические имена Абрамович, Дерипаска и Ко никуда не делись, они все так же мозолят глаза своими дворцами, яхтами и футбольными клубами. Но состав бенефициаров от их капиталов явно модернизировался за счет лучших людей режима.
“Силовики” добились вожделенного, они стали новыми олигархами. Их родовое отличие в том, что это олигархи — профессионально законспирированные, как и полагается этой касте. Целый клан — как “анонимный олигархат”, который стрижет купоны, надежно укрывшись под псевдонимами Абрамович, Дерипаска и брендами помельче — в прямом соответствии с чинами и званиями. То, как живет-поживает и добра наживает эта каста “государственников”, — самый строго охраняемый секрет путинской эры.
“В наши планы не входит передача страны в распоряжение неэффективной коррумпированной бюрократии”. Узнаете фирменный стиль? Это из послания президента Путина федеральному собранию, апрель 2005 года. Нет, на суде он не сможет сказать, что не ведал, что творил. Ни на каком.
|
