|
Мать беглого сержанта Российской армии Александра Глухова встретилась с сыном в Тбилиси. Эту встречу организовала наша газета: мы купили Галине Васильевне билеты и полностью оплатили ее пребывание в Грузии. Наши журналисты в Москве, Киеве и Тбилиси помогали Галине Васильевне совершить это нелегкое путешествие, встречали ее и провожали. Тем не менее представители грузинской стороны, которые ничем не помогли несчастной матери, попытались приписать лавры себе и делали все возможное, чтобы обозреватель “МК” не присутствовала на встречах Глуховой с сыном. При этом сами они контролировали каждый шаг Глуховых и ни на минуту не оставляли их наедине.
Галина Васильевна Глухова прилетела в Тбилиси из Киева вечером 10 апреля. Прилетела, как самая обычная пассажирка, не поставив предварительно в известность ни сына, ни грузинские власти. Мы держали ее приезд в секрете, и, как показали последующие события, правильно делали.
Я встретила ее в аэропорту. Когда она подошла к металлическому турникету, у которого толпились встречающие, с целлофановым пакетиком, в котором лежали теплые вещи сына, вид у нее был испуганный.
Галина Глухова была в Тбилиси впервые. Город ей понравился. “Красивый город, — сказала она. — Но Владикавказ, по-моему, лучше. А здесь одни грузины живут?”
На площади перед парламентом бушевал митинг. Когда мы по пути в гостиницу пересекали проспект Руставели, видели, как огромная колонна демонстрантов двинулась к зданию Общественного телевидения, чтобы требовать прямого эфира для оппозиции. Грузия решала вопрос о власти. Никому не было дела до маленькой женщины из России.
Она очень волновалась перед первым звонком сыну. Сначала его телефон почему-то не отвечал, и Глуховой пришлось звонить в Москву дочери, чтобы та позвонила Саше, сказала, что мама в Тбилиси, и чтобы дала ее номер телефона.
Вскоре телефон зазвонил. Но это был не Саша. В трубке помолчали, потом отключились.
Новый звонок.
— Саша, привет! — говорит Галина Васильевна. — Я здесь, в Тбилиси. Мы можем с тобой сегодня встретиться? К тебе можно приехать?
Выясняется, что к Саше приехать нельзя. Предлагаю для встречи ресторан “Марко Поло” — находится прямо на проспекте Руставели, идти до него минут 10 пешком. Глухов, похоже, в замешательстве.
— Говорит, что перезвонит, — комментирует Галина Васильевна. — Они сами выберут место встречи. Он там не один. Сопровождающий с ним, он ему диктует, что говорить. Саша ничего не может решить. Боюсь, откровенного разговора не выйдет сегодня.
Мы ждем решения. Ждем долго, наверное, около двух часов. Наконец звонят. Соглашаются на “Марко Поло”. Заходим в ресторан. Официанты сообщают, что ресторан закрывается через полчаса. Странно. Обычно он работает допоздна, а сейчас только 21.15.
Звоним Александру. Поскольку ресторан закрывается, а на улице стоять холодно, я предлагаю встретиться в другом известном мне кафе, в Старом городе. Вроде соглашается. Сидим за столиком кафе. Появляются двое, мужчина и женщина. Глухова с ними нет. Мужчина представляется Паатой из министерства по делам беженцев. А женщину я знаю. Это та самая Лейла, которая организовывала нашу предыдущую встречу с Глуховым. Паата сразу же направляется к Галине Васильевне и хочет увезти ее с собой.
— Вы с нами не поедете, — говорит он мне. — Сын хочет пообщаться с матерью наедине, без посторонних.
Но Галина Глухова отказывается ехать на встречу одна. Мне эта идея тоже не нравится. Мало ли что может произойти?
В конце концов, мы привезли человека в чужую страну и несем за него ответственность. К тому же мама сержанта-перебежчика оказалась в Тбилиси только благодаря нам. И такое откровенное стремление от меня отделаться выглядит не очень-то красиво. Так я Паате и объяснила. Паата долго с кем-то совещается по телефону, потом вопрос решается положительно. Мы едем вместе. “Я друг Александра, — по пути все время зачем-то повторяет Паата. — Его близкий друг. Мне этот человек очень нравится!” Еще он говорит, что у него есть свое начальство и он только выполняет его распоряжения. Мне совершенно непонятно, зачем нужно куда-то еще ехать — не легче ли было бы привезти Глухова туда, где мы находились. Но, видимо, не в любом тбилисском кафе можно Глухову встречаться с мамой, а только в том, которое выбрало для него МВД Грузии.
Входим в кафе. В глубине за одним из столиков сидит Александр. Мать и сын наконец обнимаются. Галина Васильевна плачет. И тут я понимаю, зачем нас сюда привезли. Рядом с Сашиным столиком установлена камера телеканала “Алания” (этот русскоязычный канал предназначен для воздействия на умы жителей Южной Осетии). Вот это сюрприз. Выходит, посторонняя здесь только я, а “свои” журналисты беседе бывшего сержанта с матерью помешать не могут?
Кстати, любопытный нюанс. Камера точно была одна. А потом кадры этой встречи транслировал телеканал “Рустави-2”.
Судя по всему, неожиданный приезд в Тбилиси Галины Глуховой вызвал в тех структурах, которые сейчас надзирают за Александром, большой переполох. С одной стороны, это событие — большой удар по престижу российских чиновников, которые так и не смогли решить простую задачу — помочь матери встретиться с сыном. Тащили ее зачем-то на границу Южной Осетии, пугали ее разными ужасами, а все оказалось просто: нужно было только сесть в самолет и прилететь. Никакой проблемы в этом, оказывается, не было. С другой же стороны, и грузинские чины выглядят не лучше. Уж если держите человека у себя, так и помогли бы его маме приехать.
Галина Глухова долго разговаривала с сыном за столиком кафе. Он спросил ее, почему она не приехала к нему из Южной Осетии. Может быть, были препятствия с российской стороны?
— Нет, никто мне не мешал, — ответила женщина. — Просто заграничного паспорта еще не было, я опасалась ехать.
Еще она все время спрашивала, почему сын все-таки ушел из части. Может быть, он не все рассказывает? Может быть, с ним там делали что-то совсем ужасное?
Однако беглый сержант ничего нового не рассказал.
— Бывало, поднимали нас в три часа ночи по тревоге, — говорил он. — Типа тренировки, что ли. В последнее время появился этот майор новенький, отношения с ним у меня не сложились. И не только у меня. У него проблемы со всеми были. Он каждый день напивался.
Все это мы от Глухова уже слышали. Но мать все же подозревает, что он что-то скрывает.
— Может быть, кормили плохо? — спрашивает она. — Один раз в день?
— Почему? Три раза в день кормили, только не хватало. По ночам не спал — я же дежурил. Иногда 5 или 6 дней не спал. Когда один был.
— Ты же две недели отсутствовал, — говорит мать. — Где же ты был все-таки? Тебя не выловили там спецслужбы?
— Нет.
— А почему по телевизору у тебя правая рука была изранена?
— Дрова готовили. Потом обжег руку о печку. Я там все время засыпал около печки.
Они долго сидят рядом молча.
— Саша, я тебе фотографию свою оставлю, — говорит Галина Васильевна. — Ты ее в рамку вставь, чтобы не потерялась.
— А знаешь, я уже встречаюсь с девушкой. — Александр показывает матери фотографию в мобильнике. — Только она сейчас в отъезде. Ее Мери зовут. Она учительница. Учит детей русскому языку.
— Ну, по фотографии трудно судить, — строго говорит мать. — Увидеть надо. Фотография — одно, а в жизни — другое. Саш, а ты когда работать начнешь?
— Сначала надо статус беженца получить. Документы скоро должны быть готовы. Жду. Я бы хотел найти работу поскорее. А то надоело сидеть без дела.
Я спросила Галину Глухову, сильно ли изменился ее сын за время разлуки.
— Сейчас он в нормальном состоянии. А когда его первые фотографии в газетах были опубликованы, я подумала, уж не наркотиками ли его накачали. Такой у него вид был странный.
Еще она сказала, что очень благодарна “МК”, потому что ей совершенно неоткуда было взять денег на эту поездку. “Я в полном отчаянии была, за любую ниточку хваталась. Уже не думала, что нам доведется встретиться. Теперь буду жить надеждой, что его оправдают. Может быть, там, в Минобороны, еще не все расследовали, почему так получилось? Может быть, не совсем добровольно он здесь оказался?”
— Почему не добровольно? — откликается Глухов. — Добровольно. Взял и ушел.
— Все равно тут что-то нечисто, — вздыхает мать.
Мы расходимся, чтобы встретиться на следующий день. Программа такая: сначала немного погуляем по городу втроем, потом я ухожу писать материал и оставляю мать и сына общаться наедине. Паата вроде не возражает.
Утром звоним, но Глухов опять сразу прийти не может. Опять у них там идут какие-то переговоры, согласования. Наконец, нам назначают встречу у метро “Руставели”. Стоим под дождем около часа.
Появляется Александр и сразу говорит, что хочет встречаться с матерью без меня. Странно. Еще накануне он ничего против моего присутствия не имел. Разумеется, и Паата маячит неподалеку, Глухов все время созванивается с ним по мобильнику. Паата понимает, что прятаться бесполезно, и подходит к нам. Я приглашаю всю компанию выпить кофе в ближайшем кафе. А потом пойти к нам в гостиницу, где Глухов сможет спокойно беседовать с матерью в ее номере. Паата говорит, что это невозможно. Он говорит, что Галина Васильевна поедет с ними, а я останусь, в противном случае они сейчас же увезут Александра и его встреча с матерью вообще не состоится.
К моему изумлению, Глухов тоже уже в истерике кричит, что он готов встречаться с матерью, только если она поедет с ними одна. Причем Галина Васильевна не хочет ехать без меня, она опасается какого-то подвоха со стороны тех, кто опекает ее сына. Но я уже понимаю, что нам их не переубедить, и сдаюсь.
Потом Галина Васильевна рассказала, что побывала в квартире, где живет ее сын. Квартира вполне приличная, двухкомнатная. В одной из комнат стоят две кровати. На одной спит Глухов, а на второй — Паата или его напарник. Кто-то из них постоянно находится в квартире Глухова, у Пааты там даже какие-то сумки с вещами. Пока мать с сыном общались, Паата все время был рядом. Они ни на минуту не оставались одни. Вот такое у них получилось общение “наедине”.
Все это более чем странно. Ведь грузинские власти, кажется, говорят, что Глухов — не пленник, что его никто не удерживает насильно, что он полностью свободен?
— Я убедилась, что он действительно не сам по себе, — сказала мне потом Галина Глухова. — Он идет по чьим-то указаниям. Я сегодня увидела, что он своего слова не имеет. Я еще в Южной Осетии по телефону почувствовала, что он не свое говорит. Я с ним разговариваю, а он вдруг замолчит, минуты две молчит. Там ему что-то говорят, потом он повторяет. Ну не говорит он правды, не говорит. Я не понимаю, почему его так держат, почему на шаг не дают отойти? Чего они боятся? Не знаю.
— Галина Васильевна, а вы сами как оцениваете то, что произошло? — спрашиваю я. — Ваш сын ушел из армии, где, судя по всему, были ужасные условия и его унижали. Теперь у него вроде все нормально. Может, и хорошо, что так вышло?
— Нормально-то нормально, — говорит мать беглого солдата. — Его здесь и кормят, и деньги дают. Но какой ценой она досталась, эта нормальность? В этом весь вопрос-то, в цене. Теперь ему надо молчать и жить вдалеке от нас. Видимо, всю жизнь.
Тбилиси.
P.S. В понедельник вечером Галина Васильевна Глухова улетит из Тбилиси. Хотя когда она ехала к сыну, то очень хотела побыть с ним “хотя бы недельку”.
В ночь с субботы на воскресенье на лагерь оппозиции на площади было совершено нападение. “Неизвестные, которые были одеты в форму городской службы очистки, разломали сцену, поломали аппаратуру в пресс-центре и испортили систему звуковых усилителей”, — сообщают оппозиционеры. Оставшиеся на ночь в лагере 10 человек не смогли оказать сопротивление 50 “чистильщикам” с дубинками. Митингующие попросили полицию разобраться в инциденте. Но той было недосуг.
|
