|
Мы продолжаем цикл публикаций, посвящённый известным политикам и общественным деятелям, оставившим свой след в новейшей истории России. Геннадий Янаев был первым и последним вице-президентом супердержавы – СССР. А о трёх днях, которые действительно потрясли мир, и о Государственном комитете по чрезвычайному положению (ГКЧП) он вспоминает до сих пор.
– Геннадий Иванович, представители СМИ о вас чаще всего вспоминают в связи с годовщинами августовского путча 1991 года.
А ведь вы являетесь специалистом по сельскому хозяйству, и ваше юридическое образование – второе. Что-то помните о своей первой профессии?
– Конечно, помню. Первое образование – это как первая любовь. Но кроме ностальгических воспоминаний у меня есть ещё и профессиональные. Я три года после института отработал по специальности на достаточно хорошей для тогдашнего моего возраста работе, и у меня в подчинении были люди. Так что свою первую рабочую академию я проходил, командуя трактористами. Там я и познакомился с русским «фольклором».
– И хорошо изучили?
– Неплохо. И нередко этот «фольклор» вспоминаю, особенно когда наблюдаю за виртуальной финансово-экономической политикой нашего правительства и, в частности, таких его представителей, как господин Кудрин, и некоторых его руководителей.
– А конкретнее?
– Это не для печати…
– Почему Горбачёв настаивал на том, чтобы вы стали вице-президентом СССР, и даже дважды выдвигал на этот пост именно вас?
– Трудно сказать. Решение о моём выдвижении принималось на заседании Политбюро, на котором я не присутствовал. Наверное, Горбачёв был просто связан этим коллективным решением, а если бы решал сам, то, возможно, всё сделал бы по-другому. Но Горбачёв уже знал меня как человека и, сняв с должности председателя ВЦСПС, порекомендовал в секретари ЦК и члены Политбюро. Это тогда не входило в мою жизненно-политическую стратегию, но поскольку партия мне сказала, что надо работать, то я посчитал это не только честью, но и партийной обязанностью.
– А ведь на должность вице-президента предлагали Примакова, Вольского, Шеварднадзе, Бакатина… Но Горбачёв сказал, что он сделал выбор.
– Это уже несущественно. Но я знаю не только тех, кто тогда на съезде поддерживал меня (республиканские организации), но и тех, кто упорно валил (Межрегиональная депутатская группа). Но когда я стал членом Политбюро, Горбачёв стал внезапно предлагать меня то на должность председателя Гостелерадио, то в первые секретари ЦК КПРФ вместо Ивана Кузьмича Полозкова. Понимая, что у Горбачёва нет какой-то чёткой кадровой колоды, я еле отбился от подобных предложений. Я тогда упросил Николая Ивановича Рыжкова: «Ну зачем посылать меня на телевидение комиссаром в кожанке? Ведь телевидение этого просто не вынесет, да и я тоже!» И Рыжкову удалось переубедить Горбачёва. Помню, Горбачёв позвонил мне ночью и спрашивает: не спишь? Я ответил, что уже несколько ночей не сплю. Он говорит: отдыхай, вопрос с телевидением мы сняли.
– Маршал Язов говорил мне, что во время так называемого путча 1991 года здание парламента можно было взять элементарно. Что, говорит, мы просто не додумались, как Ельцин в 1993 году, хотя бы свет и канализацию там отключить. Что перед так называемыми гэкачепистами таких задач не стояло…
– Абсолютно правильно. Демократы утверждали, что мы якобы приняли решение о штурме Белого дома. Но никогда такого решения ГКЧП не принимал! Да, отдельные разработки были, потому что развитие ситуации надо было учитывать во всех плоскостях, но их в дело никогда бы не пустили, потому что нужно было именно политическое решение. Технические возможности взять Белый дом у нас были, и крови пролилось бы меньше, чем в октябре 1993 года. Но у нас не было ни желания, ни стремления реализовывать подобный сценарий.
– Однако потом появилась трактовка, что ГКЧП испугался народа, который вышел защищать Белый дом.
– Это была первая версия. А вторая – что силовые структуры якобы отказались выполнять приказ. Всё это просто чепуха! В то время ни одна силовая структура просто не могла отказаться. Сейчас у нас на всех каналах красуется этот герой, один из бывших руководителей «Альфы», вот фамилию я, правда, забыл…
– Понял, о ком вы говорите. Это президент Ассоциации ветеранов подразделения антитеррора «Альфа», депутат Мосгордумы Сергей Гончаров.
– И вот он везде говорит о том, что «наши офицеры никогда бы не стали штурмовать Белый дом»… Как-то мы пересеклись на какой-то телепрограмме, и я ему сказал: «Никуда бы ты не делся! А если бы отказался, то через 15 минут улицы бы подметал». Если бы был приказ, куда бы делись все офицеры и генералы!.. Но дело в том, что приказа не было. А вот если бы я был политическим циником и держался за власть, как ныне покойный Борис Ельцин (пусть земля ему будет пухом), то мы на штурм пошли бы. И, кстати, история и жизнь нас оправдали бы.
– И ещё маршал Язов тогда не был уверен в Крючкове. Дмитрий Тимофеевич считал, что тогдашний председатель КГБ СССР не пошёл бы на штурм…
– Крючков как раз был сторонником решительных действий. Наверное, Дмитрий Тимофеевич имел в виду, что вся эта гниль, которая после 1991 года полезла в КГБ (здание посольства США в Москве сдали с потрохами, и никто за это не ответил, а Бакатин до сих пор интервью раздаёт), создавала впечатление, что и весь офицерский корпус этой организации резко отрицательно настроен против ГКЧП. Но это было не так.
– Спустя годы вы сказали, что раз уж тогда ввели войска, то надо было и не церемониться…
– Хорошая мысля, как говорится, приходит опосля. Думаю, что можно тогда было хотя бы обозначить замах. А мы даже этого не сделали, и все наши начинания остались в известном месте.
– Можно ли это назвать цветной революцией? И было ли влияние извне?
– Цветной революции не было, а уж влияние извне, безусловно, имело место. Причём начиналось оно с руководства государства – это Горбачёв, Шеварднадзе, Яковлев. Далее – Межрегиональная депутатская группа, и потом правозащитные организации, которые до сих пор паразитируют на антироссийских страстишках, отрабатывая свой хлеб с Запада. Но и КПСС тогда разучилась работать, а очень многие партийные функционеры – мыслить. Не случайно, когда я приезжал в Кузбасс к бастующим шахтёрам, многие партфункционеры просто-напросто прятались у меня за спиной. А Горбачёв сознательно вёл линию на развал КПСС и государства.
– Как же мог первый человек в стране слушаться каких-то хитроумных советников из США?
– Это как раз одна из гримас нашей политической действительности. Иногда пигмей из сервильной команды может определять политику не только какой-то отрасли, но и целого государства.
– Как-то вы сказали, что 15 лет ходили под угрозой смерти. Что вы имели в виду?
– Да, с августа 1991 года и до того момента, как во власти сменились люди, а Борис Николаевич почил в бозе. Все эти годы я и ходил под угрозой смерти, да и теперь не очень удивлюсь, если будет какая-то провокация. Ведь у нас спецслужбы всегда облизывали власть.
– Может начаться «охота на ведьм»? Как сейчас в Польше о Ярузельском вспомнили…
– Трудно сказать. В Эстонии тоже ничего не намечалось, а героя Советского Союза старика Мери, который ни в чём не повинен, таскают по судам. Так что и в нашей стране трудно от чего-либо зарекаться.
– Правда ли, что у вас во время той памятной пресс-конференции членов ГКЧП, тряслись руки?
– Да, ручонки действительно подрагивали, и объяснение этому могло быть самое простое: мол, старик вчера надрался. Демократические циники вовсю эксплуатировали эту тему. Но на самом деле решение о введении ГКЧП было принято в обход меня, и я о нём узнал в самый последний момент, в 21.00, когда группа товарищей уже слетала к Горбачёву в Форос. Меня уламывали в буквальном смысле до 12 ночи, чтобы я подписал соответствующие документы, и только в начале первого я это сделал. Бессонная ночь, нестандартное решение (это же вам не высморкаться!), пресс-конференция, на которой я должен объявить, что Горбачёв болен… Но я её переношу на 17.00, потому что у меня нет никакого документа о его болезни. У меня была обычная человеческая реакция. Что я, робот, что ли?! Сижу перед миллионами советских людей, перед всем миром и в ответ на вопрос, чем болен президент, ничего сказать не могу... Естественно, я волновался. А вот если бы не волновался и сидел бы как истукан, то было бы ясно: пора стреляться. Я же живой человек и до сих пор каждый день пропускаю через своё сердце все эти события.
Справка
Янаев Геннадий Иванович. Родился 26 августа 1937 года. В 1959 году окончил Горьковский сельскохозяйственный институт по специальности «инженер-механик сельского хозяйства». С 1963 по 1968 год – второй и первый секретарь Горьковского областного комитета ВЛКСМ, после чего 12 лет являлся председателем комитета молодёжных организаций СССР. В 1986––1990 годах – секретарь и председатель ВЦСПС. С декабря 1990 по август 1991 года – вице-президент СССР. В настоящее время – заведующий кафедрой отечественной истории и международных отношений Российской международной академии туризма. Женат, есть дочь и две внучки.
|
