|
Заключительная стадия переговоров в Брест-Литовске. Февраль 1918 года. Фото: AKG/East News
За девяносто лет, прошедшие после заключения 3 марта 1918 года Брестского мирного договора между Советской Россией с одной стороны и Германией, Австро-Венгрией, Болгарией и Турцией с другой, о нем написано огромное количество книг и статей на различных языках. Казалось бы, что можно сказать нового на эту исследованную вдоль и поперек тему?
На самом деле военные, социально-политические и экономические последствия Брестского мира и его влияние на различные международно-правовые нормы далеко не так однозначны, как представлялось ранее. Да и в описании общеизвестных событий напущено столько тумана, что иногда очень непросто отделить зерна от плевел.
Война до победного конца или сепаратный мир?
Чтобы понять логику событий, рассмотрим вначале ситуацию, сложившуюся в ходе Первой мировой войны в Европе и, в частности, на Восточном фронте в конце октября 1917−го.
Война продолжается уже четвертый год. Оба военных блока понесли огромные людские и материальные потери. Экономика всех воюющих стран находится на грани. Но при этом Германская империя захватила почти всю Западную Европу, фактически на континенте держится только Франция. Италия едва сопротивляется Австро-Венгрии, которая сама с великим трудом может поддерживать военные действия. На Восточном фронте Германии, несмотря на все усилия, не удалось разгромить русскую армию.
Главным же событием 1917 года стало вступление в войну США на стороне Антанты (Великобритания, Франция, Россия). Тем не менее 1917 год — это время некоторого военного затишья. Все готовились к следующему году: Антанта ждала прибытия в Европу достаточного количества американских солдат, Германия и ее союзники планировали активную оборону. А пока шли позиционные бои «местного значения».
В этой ситуации первой не выдержала Российская империя. В феврале 1917−го свергнута монархия, в стране провозглашена республика, во главе которой встало Временное (до созыва Учредительного собрания) правительство. Уже весной Александр Керенский в переговорах с западными послами стал прощупывать их отношение к возможности заключения мирного договора «без аннексий и контрибуций». Это вызвало серьезную обеспокоенность союзников, ведь на Восточном фронте в то время было сосредоточено около половины дивизий противника. И Керенский отступился.
Осенью 1917−го, когда даже союзники убедились в утрате боеспособности русской армии, ее военные штабы продолжали работать над планами новых наступательных операций. Лишь 20 октября военный министр Александр Верховский признал, что воевать Россия не может, и поставил вопрос о заключении мира. Но его немедленно отправили в отставку.
Уже через несколько дней вопрос о мире (как один из самых злободневных и важных для России) был снова поставлен в плоскость практической политики — но уже правительством большевиков, которое искусно разыграло его как козырную карту в своей политической игре. Именно обещание мира позволило большевикам получить поддержку широких масс населения и удержаться у власти.
3 декабря 1917 года в Брест-Литовске начались мирные переговоры. Но обещанный мир, несмотря на оптимизм революционеров, мог быть только сепаратным, то есть двусторонним. Союзники по Антанте не ответили на призыв большевиков, они не хотели «демократического мира без аннексий и контрибуций».
Опуская все подробности процесса заключения Брестского мирного договора, отметим, что переговоры с перерывами продолжались более двух месяцев, после чего были прерваны из-за отказа советской стороны принять предлагавшиеся Германией условия.
Окончательные же условия подписанного 3 марта 1918 года мира были далеко не такими, как начальные. Кроме Финляндии, Польши, Литвы и Латвии, как предлагалось в декабре, от России отторгались Эстония, Украина, Крым, Закавказье. Россия должна была демобилизовать армию и разоружить флот. Оккупированные области России и Белоруссии оставались у Германии до конца войны и выполнения Советской Россией всех условий договора. На Россию налагалась контрибуция в 6 млрд золотых марок.
Кроме того, Германии и Австро-Венгрии доставалось огромное количество вооружения, боеприпасов и имущества, захваченного на оккупированных территориях. Фактически Россия попала почти в полную зависимость от Германии, став сырьевой базой Центральных держав для продолжения войны на Западе.
Руководил советской делегацией на переговорах в Брест-Литовске наркоминдел Лев Троцкий (стоит, второй справа) Фото: AKG/East News
По некоторым подсчетам, на отторгаемых территориях общей площадью 780 тыс. кв. км с населением 56 млн человек (треть населения Российской империи) до революции находилось 27% обрабатываемой в стране земли, 26% всей железнодорожной сети, выплавлялось 73% железа и стали, добывалось 89% каменного угля, находилось 1073 машиностроительных завода.
Среди непосредственно военных последствий — прежде всего собственно военное поражение, именно так сепаратный мир воспринимался современниками. Ликвидация Черноморского флота не была предусмотрена Брестским договором, но поскольку по требованию немецкой стороны российский флот должен был вернуться из Новороссийска в Севастополь, то есть фактически стать военным трофеем Германии, судовые команды затопили свои корабли. После этого германские войска смогли беспрепятственно высадиться в Закавказье, получив доступ к грузинскому марганцу и поддержав антироссийское правительство в Грузии.
Односторонний выход Советской России из войны привел к разрыву отношений с союзниками по Антанте, которые заявили о своем непризнании Брестского мира и правительства, его подписавшего.
В результате весной 1918 года Великобритания, Франция, США и Япония направили свои ограниченные воинские контингенты в Россию под лозунгом восстановления Восточного фронта и защиты складов с военным снаряжением и припасами от немцев. Действительно, в Мурманске, Архангельске и Владивостоке скопилось огромное количество военных грузов, доставленных за годы войны странами Антанты в Россию в соответствии с союзными договоренностями (только вывезти союзникам удалось на 700 млн рублей золотом). Теперь все это могло достаться Германии в качестве военных трофеев.
После получения известий о заключении Брестского мирного договора председатель Мурманского совета кочегар Юрьев отказался подчиняться большевистскому Совнаркому, обозвав Ленина и Троцкого изменниками. После этого Мурманский совет заключил соглашение с союзниками об их присутствии и помощи. В марте в Мурманск пришли три английских и французских крейсера. При этом, несмотря на высадку с кораблей нескольких пехотных батальонов, краем управлял местный совет, который вполне уживался с английским командованием.
С подобной же целью (охранять порт и находившиеся в складах грузы) 4 апреля во Владивостоке высадились японцы. Мало того что и здесь была сохранена советская власть, так она и после прибытия японских частей продолжала подчиняться Москве.
Таким образом, на первом этапе причиной иностранного военного вторжения на территорию РСФСР была необходимость продолжения борьбы с еще не побежденной Германией. Но была еще одна причина.
21 января 1918 года Советское правительство по согласованию с Германией аннулировало все государственные долги. И поэтому со стороны стран-кредиторов естественной реакцией было стремление восстановить в России такое правительство, которое гарантировало бы погашение всех внешних долгов, взятых царским и Временным правительствами.
Еще одним последствием Брестского мира стало восстание чехословацкого корпуса, созданного на территории России осенью 1917−го из военнопленных чехов и словаков для борьбы за создание независимого чехословацкого государства. Чехи и словаки считали Брестский договор предательством по отношению к ним, ведь многие из них добровольно сдавались в плен, не желая воевать за интересы Австро-Венгерской империи. В ходе немецкого наступления зимой и весной 1918 года наиболее ожесточенное сопротивление оказывали именно чехословацкие части.
Немецкий посол в Москве Мирбах потребовал от Советского правительства разоружения чехословаков, которые перевозились во Владивосток, чтобы оттуда отправиться во Францию. Мирбах понимал, что, прибыв во Францию, они начнут сражаться против Германии. Поэтому он отдал приказ разоружить их. Чехословаки, в свою очередь, понимали, что в случае разоружения они будут считаться военнопленными и будут оставлены в Сибири и что Мирбах сделает с ними тогда «все, что захочет», поэтому они отказались сдать оружие и стали сражаться против предавшего их правительства. Конечно, здесь не обошлось без вмешательства Великобритании и Франции, заинтересованных в том, чтобы чехословацкий корпус оставался в России в качестве противовеса большевикам, но основным все же являлось желание чехов и словаков не попасть в руки немцев.
Как предательский оценивали Брестский мир и российские офицеры. Если в первые месяцы после Октябрьской революции офицеры, уставшие от войны, в основном придерживались нейтралитета, то, узнав об условиях Брестского мира, они сочли их неприемлемыми, и зимой 1918 года появилось множество нелегальных офицерских организаций, а весной офицерский корпус Белых армий начал быстро расти. Кроме того, офицеры стали организаторами целого ряда вооруженных восстаний летом 1918−го. При этом стоит отметить, что против большевиков выступили не кадровые офицеры, которые в основной своей массе уже погибли в годы мировой войны, а офицеры по призыву — интеллигенты, мещане, студенты, то есть демократически настроенные люди.
С другой стороны, важно обратить внимание на то, что еще существовавшие квалифицированные воинские части (хотя и малочисленные из-за демобилизации и дезертирства), снятые с запада, позволили Советскому правительству отразить наступление Белых армий летом и осенью 1918 года на юге и востоке страны.
Это важное решение было принято Лениным вопреки рекомендациям военных специалистов, продолжавших рассматривать германских интервентов как главную опасность для Советской России.
В докладной записке Высшему Военному Совету от 13 августа (копия В. И. Ленину), подписанной генералом Михаилом Бонч-Бруевичем, отмечалось: «Согласно предписанию от 11 августа председателя Совнаркома и личных его указаний по телефону 12 августа с Северного и Западного участков завесы было отдано распоряжение о снятии всех боеспособных частей на Восточный фронт». В результате на Западном фронте на протяжении 1100 верст осталось всего 8100 штыков, 220 сабель, 636 пулеметов, 123 орудия, то есть по 17 штыков и 2 сабли на одну версту и по 12 орудий и 58 пулеметов на 100 верст. Основные же силы были отправлены на новый Восточный фронт — против белых.
На пути к диктатуре
Среди основных социально-политических последствий Брестского мира отметим прежде всего раскол партии большевиков. Не вдаваясь в подробности внутрипартийной дискуссии по вопросу о заключении мирного договора с Германией, хочется остановиться только на одном. Начиная с «Краткого курса истории ВКП(б)» в советских учебниках писалось об ошибках «левых коммунистов», выступавших за революционную войну, и о предательской («армию демобилизуем, но мира не подписываем») политике Льва Троцкого, нарушившего указания Ленина.
Но ситуация в партии и правительстве была иной. Большинство большевиков (в том числе и Ленин на первом этапе) и левых эсеров одобряло позицию Троцкого. Именно она представлялась наиболее оправданной, так как позволяла, с одной стороны, выполнить обещание — распустить армию, с другой — не вступать ни в какие договоренности с «империалистами». В то же время практически половина Советов поддерживала «левых», считая возможным продолжение военных действий, но уже на новой, революционной основе. Победа в этом противостоянии досталась Ленину с огромным трудом. Много раз он оставался в меньшинстве, фактически он переиграл своих противников, постоянно шантажируя и пугая их своей отставкой.
Кроме обработки однопартийцев Ленину необходимо было убедить в необходимости заключения сепаратного мира левых эсеров — партию, в течение нескольких месяцев после Октябрьской революции составлявшую вместе с большевиками правительственную коалицию. Именно положения их аграрной программы легли в основу «Декрета о земле», именно они начали революционные преобразования в деревне, именно они поддержали совершенный большевиками разгон Учредительного собрания.
Но оказалось, что этого мало. Левых эсеров (за редким исключением) не удалось заставить проголосовать за Брестский мир. Больше того, левые эсеры вышли в знак протеста из состава правительства, а 6 июля пошли на убийство первого посла Германии в Советской России графа Мирбаха и подняли восстания в нескольких городах (Ярославле, Муроме). Отметим, что артиллерийский обстрел Ярославля вели немецкие части, они же брали восставших в плен, а затем уже передали большевикам. Командующий Восточным фронтом левый эсер Муравьев также пытался поднять свои войска на борьбу с Германией, но был убит.
Воспользовавшись этой ситуацией, большевики объявили своих недавних соратников контрреволюционными и антисоветскими элементами. Но это, мягко говоря, не соответствовало действительности. Левые эсеры не выступали ни против революции, ни против Советов, ни даже против большевиков. Они были против заключения предательского мира, но предательского не по отношению к России, а по отношению к мировой революции. Поэтому не случайно многие левые эсеры впоследствии продолжали работать в советских органах власти, а тех, кто был арестован по обвинению в заговоре, выпустили сразу после аннулирования Брестского договора. Фактически разрыв правительственной коалиции с левыми эсерами способствовал установлению в стране однопартийной диктатуры.
Еще несколько месяцев назад они смотрели друг на друга сквозь перекрестья прицелов. Российские и немецкие офицеры и переговорщики в Брест-Литовске. Февраль 1918 года. Фото: AKG/East News
Захват немцами основных хлебопроизводящих районов (Украины — де-юре, Курской и Воронежской областей — де-факто), откуда раньше в Центральную Россию шел основной поток хлеба, привел к наступлению голода в городах. Советское правительство нашло единственный выход — введение продовольственной разверстки.
Неправильно представлять это решение как стремление к насильственному изъятию всего хлеба у крестьян. Нет, законодательно предусматривалось оставление у крестьян семенного и прожиточного минимума зерна, сданное же государству зерно оплачивалось. Но так как закупочные цены были установлены государством значительно ниже рыночных, а инфляция их окончательно обесценивала, крестьяне не хотели отдавать свое зерно практически даром.
В результате в деревню были направлены продотряды, главной задачей которых был насильственный («любой ценой») отъем хлеба. Это привело к возникновению массового движения сопротивления. Параллельно большевики стали создавать в деревнях новые органы местной власти — комитеты бедноты. Они предназначались для подмены Советов крестьянских депутатов, большинство в которых летом 1918 года составляли представители партии левых эсеров, активно выступавшие за отмену репрессий против крестьянства. Такая замена стала еще одним шагом на пути к диктатуре.
Характерно, что еще до подписания Брестского договора Советское правительство под лозунгом борьбы с «контрреволюционерами и германскими шпионами» санкционировало применение расстрела без суда и следствия «на месте преступления». Это создало опасный прецедент и стало прологом «красного террора», который стал особенно активно использоваться осенью 1918 года, после покушения на Ленина и убийства Моисея Урицкого. При этом подданных Германии и стран, находившихся под ее влиянием, ЧК отпускала.
Экономический Брест
Следует подчеркнуть, что теоретики социализма, в их числе и Ленин, озабоченные критикой капиталистического общества и определением стратегии и тактики его свержения, не создали собственной концепции экономической политики после установления диктатуры пролетариата, ограничившись рядом общих замечаний и предложением отдельных мер. Политика большевистского руководства в этой области после Октября отличалась импровизацией.
Так как одним из результатов Брестского мира было восстановление русско-германского таможенного договора 1904 года, в котором были зафиксированы крайне невыгодные для России тарифы, Советское правительство попыталось предпринять некоторые защитные действия.
Чтобы предотвратить бесконтрольный вывоз российского сырья в Германию, Совнарком 22 апреля 1918 года ввел монополию внешней торговли. В ответ германская сторона весьма неодобрительно отозвалась об экономической политике Советского правительства, которая «делает невозможным успешный вывоз и торговлю», заботится «не столько о хозяйственных интересах страны, сколько о планах монополии», «нарушает сам дух брестских договоров» и т. д., но сделать ничего не смогла.
Весной и летом 1918−го, выполняя условия Брестского мира, советское правительство обеспечило германским подданным возвращение ценностей (в том числе банковских вкладов, ценных бумаг и проч.) и национализированного имущества.
Вот что писал по этому поводу один из лидеров левых эсеров Исаак Штейнберг: «Уже из газет мы знаем давно, что целые груды акций российских частных банков и промышленных предприятий перепродаются прямо или через подставных лиц в руки германских подданных. И, конечно, достаточно только того, чтобы над таким предприятием взвился германский флаг или чтобы в нем стал хозяйствовать кроме российского буржуа еще и его германский сподручный, чтобы перед дверьми этого предприятия в бессилии опустилась рука Советской власти».
Летом 1918 года в Берлине проходили переговоры о заключении дополнительных соглашений к Брестскому мирному договору, где должны были быть определены конкретные обязательства Советской России в финансово-экономической сфере. Ведя переговоры об определении размера возмещения немецких собственников за ущерб, нанесенный социальным законодательством Советской России, правительство РСФСР решило поставить Германию перед фактом национализации не отдельных предприятий с немецким капиталом, а всех сколько-нибудь значительных предприятий, с тем чтобы, откупившись определенной суммой, свести на нет дальнейшие посягательства германской стороны в этой области.
Так 28 июня появился декрет Совнаркома о национализации всех крупных предприятий в важнейших отраслях промышленности. В Берлине, разумеется, протестовали, объявили декрет 28 июня «нелояльным», но все же признали национализацию всей промышленности.
Одно из трех дополнительных соглашений к Брестскому договору, подписанных в Берлине 27 августа 1918 года, было финансовым.
В соответствии с ним Советская Россия обязалась выплатить Германии 6 млрд марок. В результате выполнения данного обязательства в сентябре и октябре в Германию были отправлены два эшелона с золотом общим весом 93 535 кг. Третий эшелон остановила только Ноябрьская революция в Германии.
Кроме того, советское правительство в соответствии с Брестским договором само отправляло в Германию эшелоны с хлебом и сырьем, но тайно, делая вид, что речь идет лишь об отсылке продуктовых посылок родственников томящимся в германских лагерях русским военнопленным. Но в посылки пленным, отправляемые из голодной России в Германию, никто не верил, и та настойчивость, с которой Советское правительство, не слишком щепетильное в отношении русских солдат и офицеров, настаивало на отправке поездов с грузами в Германию, лишний раз давала повод для подозрений в том, что поезда были платой за Брестский мир.
Протесты и подозрения были столь велики, что 11 августа 1918 года Петроградский совет принял решение о задержании всех поездов «с посылками» и распределении их среди населения Петрограда.
Впоследствии Ленин сам констатировал, что Германия «ничего не взяла от Брестского мира, кроме нескольких миллионов пудов хлеба». Значит, хлеб все-таки отправляли.
В основе будущих соглашений
Брестский мирный договор интересен не только своими последствиями, но и многими прецедентными решениями, которые использовались в дальнейшем в международном праве.
Первым в этом ряду стоит зафиксированное в нем «право наций на самоопределение». При этом отметим, что этот революционный лозунг с успехом использовала в своих интересах Германская империя, добившись от Советского правительства признания независимости Прибалтики, Финляндии, Польши и Украины, согласия на опеку Германии над Грузией, а также отторжения в пользу Турции Карса, Ардагана и Батуми. Фактически этот лозунг впервые использовался для развала одной из ведущих стран (очередь Германии, Австро-Венгрии и Турции придет чуть позже).
Тяжелым положением России старались воспользоваться и другие страны. В декабре 1917 года румынские войска при согласии Германии вторглись на территорию Бессарабии и оккупировали ее, а в апреле 1918−го она была присоединена к Румынии.
В тексте договора есть такая фраза: «Для означенных областей из их прежней принадлежности к России не будет возникать никаких обязательств по отношению к России».
Вот что по поводу этого пункта писало немецкое правительство: «Особенно важным последствием отказа России от государственного верховенства в этих ее частях является постановление, что для областей, о которых идет речь, не будет из прежней принадлежности к России вытекать никаких обязательств по отношению к оной. Из этого следует, что новые государства не будут обязаны ни к принятию на себя части русских государственных долгов, ни к выдаче находящихся на их территории русских государственных или казенных имуществ».
В результате Советская Россия позднее заключила с отделившимися республиками так называемые нулевые договоры, а некоторым еще и приплатила. А вот Запад заставил их платить. Так, согласно ст. 21 соглашения, заключенного союзниками с Польшей 28 июня 1919 года, Польша обязалась принять на себя ответственность «за русский государственный долг и прочие финансовые обязательства Русского государства».
Платили и прибалты
Согласие оплатить долги Германии и ее подданным и отказ союзникам дорого обошлись Советской России. В результате зарубежные кредиторы, как государства, так и частные инвесторы, стали поддерживать белые правительства, надеясь через них погасить кредиты. В дальнейшем — потеря доверия инвесторов, многолетние переговоры и «финансовая и кредитная блокада». Вполне вероятно, последствия этого шага сказались и на процессе строительства социализма в СССР.
А был ли выбор?
Образно выражаясь, Россия в 1917 году оказалась между Сциллой и Харибдой. Одинаково гибельными для нее, вероятно, были и продолжение войны до полной победы союзников, как того хотела прежде всего Франция, и сепаратный мир с Германией, к чему практически неминуемо вела попытка реализовать мирную внешнеполитическую альтернативу.
Был ли у России, хотя бы теоретически, шанс протиснуться, проскользнуть между этими двумя опасностями и достойно завершить войну? Думается, такой шанс был, и заключался он во всемерной экономии сил и ресурсов, в постепенном сокращении участия России в войне до уровня, позволяющего ей, не теряя достоинства и уважения союзников, направить энергию и внимание на решение неотложных внутренних проблем.
Можно было взять пример с той же Германии, которая в 1917 году приняла оборонительную стратегию, что позволило ей сократить армию на 125 тыс. человек с тем, чтобы оживить падающее производство, поддержать финансовую систему. Однако Россия не последовала ее примеру.
Был ли у Советского правительства выбор? Думается, что был. Он заключался в пересмотре части союзнических обязательств царской России, переходе к оборонительной стратегии на фронте, сокращении армии и военных расходов. И надо сказать, что политическая и военная обстановка 1917 года не препятствовала проведению такого курса. Ведь союзники не располагали необходимыми рычагами для того, чтобы сделать Россию послушной исполнительницей их стратегических планов, а Центральные державы, создав глубоко эшелонированную оборону, зарывшись в землю и окружив себя колючей проволокой, не помышляли о наступлении.
Но, отказавшись от собственных союзнических обязательств, Советская Россия освободила и своих союзников от их обещаний. А ведь Россия вполне могла претендовать не только на финансовую компенсацию, но и на Константинополь, Босфор и Дарданеллы (союзники обещали после победы отдать их России). Возможно, что Россия и получила бы их, если бы не стремление отказаться от «проклятого прошлого», заключение в нарушение прежних договоров сепаратного Брестского мира, отказ от уплаты внешних долгов и желание разжечь «пожар мировой революции».
|
