|
Последние события в Ингушетии в сочетании с серией губернаторских отставок, принятых в августе Владимиром Путиным, заставили некоторых экспертов предположить, что в республиках Северного Кавказа в ближайшее время также могут иметь место новые кадровые решения. Газета «Время новостей» попробовала определить, в каких кавказских регионах смена руководства наиболее вероятна, а в каких ожидать ее пока не приходится.
За время президентства Владимира Путина на Кавказе уже происходили смены глав регионов. В 2002 году предприниматель Хазрет Совмен сменил первого президента Адыгеи Аслана Джаримова, а генерал ФСБ Мурат Зязиков -- армейского генерала и первого лидера Ингушетии Руслана Аушева. Летом 2003 года банкир Мустафа Батдыев пришел на смену президенту Карачаево-Черкесии армейскому генералу Владимиру Семенову.
Во всех трех случаях считалось, а в ингушском особо подчеркивалось, что новые лидеры -- опора и новая надежда федерального центра в не слишком спокойных и благонадежных регионах, где пришла пора строить вертикаль власти. Все три замены произошли путем обыкновенных выборов, которые только в Ингушетии были досрочными: Руслан Аушев покинул свой пост раньше истечения полномочий.
Катастрофа в Беслане осенью 2004 года изменила схему замещения губернаторских должностей в России в целом и внесла коррективы в кадровую карту Северного Кавказа. Новый полпред президента в Южном федеральном округе Дмитрий Козак написал свой знаменитый, но так нигде и не опубликованный доклад о коррупции и клановости внутри существующих кавказских элит. И, пусть не сразу, перешел от слов к делу. Новые кадровые решения, носившие оттенок чрезвычайных, были предложены в том числе республикам, в которых действующие лидеры занимали свои должности еще с советских времен.
Правда, началось все с Северной Осетии, где отставка Александра Дзасохова (впервые избранного президентом в 1998 году и переизбранного в 2002-м) стала как бы продолжением событий в Беслане, пусть и через девять месяцев после трагедии. Могло показаться, что Кремль специально медлил с отставкой, концентрируя недовольство жителей региона именно на фигуре г-на Дзасохова, чтобы отставкой это недовольство «обнулить». На место г-на Дзасохова пришел экс-спикер регионального парламента Таймураз Мамсуров, двое детей которого были среди заложников в бесланской школе. Это обеспечивало ему симпатию со стороны других потерпевших, волей-неволей превратившихся за месяцы после трагедии в реальную и вполне оппозиционную гражданскую силу. Г-н Мамсуров стал первым кавказским лидером, сменившим претенциозный титул «президент» на более спокойный «глава республики».
Отставка бессменного лидера Кабардино-Балкарии Валерия Кокова осенью 2005 года была экстренной -- он написал заявление за несколько недель до смерти от тяжелого онкологического заболевания, которое в последние несколько лет лишало его возможности адекватно исполнять президентские обязанности. Преемником г-на Кокова стал московский предприниматель Арсен Каноков, назначение которого омрачилось нападением боевиков на республиканскую столицу Нальчик в октябре 2005 года. Г-н Каноков автоматически получил имидж антикризисного менеджера, которому предстояло урегулировать общественные отношения, в том числе с радикально настроенными мусульманами, и избавить республику от коррумпированных чиновников коковского окружения, забравших в свои руки всю полноту власти при прежнем больном президенте.
В феврале 2006 года ушел в отставку и дагестанский «патриарх» -- глава Госсовета Дагестана Магомедали Магомедов. Не будучи президентом, он в свое время и придумал формулу, по которой президент в России должен быть только один, а главам региона предпочтительней -- для ясности-- именоваться как-нибудь поскромнее. Но конституционные архитекторы из Кремля к этикетным речам не прислушались, а сочли, что и многонациональному Дагестану с его конкуренцией этносов пришла пора обзавестись единоличным президентом вместо коллективного интернационального Госсовета. На смену Госсовету, который сложил полномочия вместе с председателем, пришел президент Муху Алиев.
В начале 2007 года началась коррекция кадровых решений, принимавшихся уже при Владимире Путине, но еще до начала полпредства Дмитрия Козака: с трудом досидев до конца конституционного срока, отправился в отставку Хазрет Совмен, так и не превратившийся в «адыгейского Абрамовича». На его место пришел ректор одного из майкопских вузов Аслан Тхакушинов. Еще через пару месяцев была поставлена точка в кадровой политике в многострадальной Чечне: после досрочной отставки избранного в 2004 году президента Алу Алханова регион возглавил сын его предшественника Ахмат-хаджи Кадырова Рамзан, который не смог сделать этого еще в 2004-м исключительно по причине недостаточного возраста.
Таким образом, на Северном Кавказе произошла полная замена региональных лидеров, и всеми семью республиками руководят теперь отнюдь не мрачные «региональные бароны», тайно или явно симпатизирующие сепаратистам и растаскивающие бюджетные вливания по собственным карманам и карманам многочисленных родственников, а сознательные члены команды Путина. Но практика показывает, что надежность их положения в этой команде не одинакова.
Наиболее прочными на сегодняшний день выглядят позиции Рамзана Кадырова, самого молодого президента не только на Кавказе, но и в России, демонстрирующего Кремлю и всему миру зримые успехи послевоенного восстановления и обзаведшегося целой группой талантливых имиджевых консультантов. Но занять место безусловного лидера среди верных кавказских президентов ему мешает, во-первых, все та же молодость, а, во-вторых, сдержанное, но явное недовольство некоторых политиков той степенью самостоятельности, которую фактически обрела кадыровская Чечня.
Зато на место неформального старейшины идеально подходит Муху Алиев. Мартовские выборы нового Народного собрания Дагестана подтвердили его репутацию специалиста по выстраиванию системы «сдержек и противовесов» внутри сложной этнической и клановой структуры самого южного и самого многонационального региона России. Дмитрий Козак регулярно хвалит Дагестан за успехи в борьбе с экономической депрессией. Да и вообще в Ростове рассматривают, кажется, замену Магомедали Магомедова на Муху Алиева как свою главную кадровую удачу.
Президенту Кабардино-Балкарии Арсену Канокову предстоит продемонстрировать успехи своего правления на предстоящем в выходные празднике по поводу 450-летия присоединения его республики к России (хотя 450 лет назад едва ли кто-то мог себе представить, что Кабарда и Балкария будут находиться в составе единого административного образования). Г-н Каноков, которому действительно удалось справиться с наиболее одиозными фигурами, доставшимися ему в наследство от предшественника, долго рассматривался как лучший «кадровый проект», но в последнее время явно уступил пальму первенства.
К «уверенным середнякам» можно отнести главу Адыгеи Аслана Тхакушинова. Его президентский стаж пока слишком мал для предъявления какого бы то ни было отчета. Но призрак черкесских волнений, которыми недвусмысленно пугали Кремль сторонники Хазрета Совмена в случае его досрочной отставки и дальнейших попыток объединения депрессивной Адыгеи с олимпийским теперь Краснодарским краем, кажется, растворился. У вышестоящего начальства есть шанс застать нынешнего адыгейского лидера на работе в отличие от прежнего, предпочитавшего работать за пределами региона и даже страны.
Глава Северной Осетии Таймураз Мамсуров, как правило, не упоминается среди региональных руководителей, рискующих отставкой. Однако его отношения с федеральными властями остаются крайне непростыми. Следственная группа Генпрокуратуры, два года назад приехавшая во Владикавказ вроде бы для дополнительного следствия по делу о трагедии в Беслане, начала целую серию антикоррупционных дел, затронувших часть руководства республики. Версия о том, что это сам г-н Мамсуров руками федеральных следователей пытается избавиться от наиболее обременительного кадрового наследства Александра Дзасохова, выглядит все более натянутой. Характерно, что «Единая Россия» не рассматривает осетинского лидера как свой региональный «локомотив» на предстоящих выборах Думы.
Зато «локомотивом» «Единой России» назначен президент Ингушетии Мурат Зязиков, которого вчера, кстати, решили поддержать главы ингушских отделений всех крупных российских партий как единственного гаранта стабильности на этой территории. Не вполне ясно, впрочем, что именно он гарантирует -- из криминальных сводок абсолютно очевидно, что Ингушетия является на сегодняшний день как раз наиболее нестабильным северокавказским регионом. Но даже введение дополнительных федеральных войск и готовность соседней Чечни оказать Ингушетии военную помощь в борьбе с боевиками не смущает президента, который отказывается даже комментировать всерьез предположения о своей отставке. Неизвестно, сохранит ли он свою уверенность до думских выборов и удастся ли ему в этом случае оправдать электоральные ожидания Кремля.
Пока видимая надежность позиций Мурата Зязикова может объясняться элементарным отсутствием кадровых резервов: та часть ингушского истеблишмента, которая не связана с г-ном Зязиковым, связана в основном с опальным предпринимателем Михаилом Гуцериевым и экс-президентом Русланом Аушевым, которого в нынешнем Кремле не любят.
В похожем положении находится также президент Карачаево-Черкесии Мустафа Батдыев, которого СМИ регулярно вносят в черный список самых «рискованных» региональных лидеров. Г-н Батдыев так и не смог справиться с оппозицией, которая сформировалась еще в период избирательной кампании 2003 года, и сильно дискредитировал себя в связи с убийством семерых карачаевцев на даче его зятя Алия Каитова осенью 2004 года. Убийство и попытка скрыть от следствия его обстоятельства вызвали настоящий мятеж в Черкесске. После этого президентская администрация несколько лет находилась в состоянии хронического клинча с оппозиционерами, которые контролировали республиканский суд и столицу. На днях список батдыевских неприятностей пополнился очередными волнениями в Черкесске -- на этот раз в связи с самоубийством замученного в милиции молодого мусульманина.
|
