|
Назначение старшего сына премьер-министра Михаила Фрадкова, Петра, в правление государственного «Банка развития и внешнеэкономической деятельности» (Внешэкономбанк) внесло оживление и очередной штрих в картину современного российского непотизма. Непотизм — это когда родственники первых лиц занимают ведущие должности и привлекательные посты. Своего рода попытка раздвинуть границы своей семьи до масштабов страны. Раньше нас убеждали, что в этом особенно преуспели бывший президент Борис Ельцин и его большая «семья», а теперь это пройденный этап. Но кто осмелится бросить в него камень, если спустя много лет на государственных и окологосударственных постах развелось такое количество маленьких «непотов».
Термин возник давно, от латинского «nepos» (племянник), и обозначил явление XV—XVI веков, когда римские папы раздавали должности своей родне, преимущественно детям. Последние события показывают, что российские высокопоставленные папы недалеко ушли от римских четырехсотлетней давности.
Премьер Михаил Фрадков возглавляет наблюдательный совет Внешэкономбанка. Старший его сын теперь в правлении. По крайней мере до 2006 года к банку имела отношение супруга премьера Елена Фрадкова. А младший сын Павел в двадцать пять лет стал третьим секретарем департамента МИДа по связям со странами «Большой восьмерки» и Евросоюзом.
Андрея Патрушева — сына директора ФСБ — назначили советником в подконтрольной государству «Роснефти» и наградили орденом Почета. Младшего сына вице-премьера Сергея Иванова посадили вице-президентом Газпромбанка, старший сын — Александр Иванов — работал во Внешторгбанке. Сын питерского губернатора Валентины Матвиенко, Сергей, занял пост вице-президента того же Внешторгбанка и возглавил «ВТБ-капитал». Борис Ковальчук — сын влиятельного Юрия Ковальчука, входящего в ближайшее окружение российского президента, немного поработал помощником первого вице-премьера Дмитрия Медведева и сделался начальником правительственного департамента приоритетных национальных проектов. Сын еще одного не менее влиятельного представителя президентского окружения Николая Шамалова, Юрий, стал во главе негосударственного пенсионного фонда «Газфонд» (ОАО «Газпром»).
Борис Ковальчук
Сергей Матвиенко
Петр Фрадков
Только что назначенный сын премьера Петр Фрадков не прокомментировал ситуацию. Единственный, с кем мне удалось связаться: сын директора ФСБ Андрей Патрушев, который оказался самым демократичным (у него нет секретарши, а у других есть). На вопрос, как он относится к непотизму, Патрушев ответил:
— Я считаю, что каждый должен профессионально заниматься своим делом, да и все.
Из чего лично я понял, что отцы пусть занимаются непотизмом, а дети — государственными корпорациями. Советник председателя совета директоров «Роснефти» не пояснил, есть ли какая-либо связь между его назначением и той должностью, которую занимает его отец.
— Я сам себя не назначал, поэтому мне трудно об этом говорить, — прервал рефлексию Патрушев.
Более склонные к размышлениям эксперты сходятся во мнении, что непотизм — явление старое как мир. И свойственно оно не только России, но также Европе, США и подавляющему большинству других стран, просто у нас оно приобрело иные формы.
— В древнем мире сын вождя занимал иное положение, чем обычный человек. Ничего принципиально нового не произошло, — полагает руководитель Центра изучения элиты Института социологии РАН Ольга Крыштановская. — С этим явлением начали бороться в советские времена, тогда оно называлось «семейственность». Высшие чиновники не имеют права по наследству передавать должность детям. У нас нет аристократии, родитель не может напрямую передать свой статус, поэтому он старается трансформировать политический капитал в другие формы, которые кажутся на сегодняшний день наиболее привлекательными. В советское время это была, к примеру, «работа за границей». А сегодня — это крупный бизнес. Думаю, имеет место попытка родителей передать по наследству если не звание и должность, то равноценный общественный статус.
Опасность, по мнению экспертов, состоит в ограничении конкуренции и подавлении отбора лучших людей, что в итоге приводит к коррупции и загниванию всей системы. Впрочем, непотизм присутствует в любой демократической стране, вопрос лишь в масштабах. Во Франции, к примеру, тоже очень сильна связь между чиновниками и крупным бизнесом. Есть высший класс, и конечно, он занимает лучшие позиции и в политике, и в бизнесе. Но если речь идет о публичных политиках, все обстоит иначе. Они открыто конкурируют. А у нас просто делают вид, что открытая конкуренция существует.
— Непотизм — явление старое и укорененное, — считает президент фонда ИНДЕМ Георгий Сатаров. — Но в международных документах, например в конвенции ООН против коррупции, которую недавно ратифицировала Россия, непотизм рассматривается именно как часть коррупции.
Впрочем, об угрозах, которые создает непотизм, исследователи говорили очень давно.
«Кто мог в те времена и в тех условиях гарантировать, что ставшие суверенными непоты и их преемники будут сохранять послушание папам, когда те перестанут их интересовать? Папа подчас не был уверен даже в собственном сыне или племяннике, и у него часто возникало искушение заменить непота своего предшественника собственным», — применительно к римским папам эпохи Возрождения отмечал известный швейцарский историк Якоб Буркхардт в труде «Культура возрождения в Италии» (1860 год). То есть, к сожалению, передача статуса по наследству не гарантировала стабильности, как раз наоборот: приводила к тому, что члены одной семьи принимались душить друг друга.
— Сейчас идет процесс постепенного выдвижения на заметные, хотя и не первые посты, детей того поколения хозяйственных и политических руководителей, которое пришло в эпоху рыночных преобразований. Это поколение 45—60-летних людей, которые фактически начали формировать семейные династии, — анализирует ситуацию профессор Высшей школы экономики Леонид Косалс. — Если все будет идти так, как оно идет, то существующее распределение власти в центре и в регионах воспроизведется с небольшими вариациями, и власть сосредоточится в руках относительно небольшого числа семей. В ближайшие 5—10 лет эти дети достигнут 35—45-летнего возраста и уже будут готовы конкурировать за первые посты.
В условиях сложившейся клановой системы в России без более или менее свободной конкуренции правящий слой будет обновляться в ходе внутри- и межклановых разборок, «разменов» и договоренностей, «под ковром». В этом случае кадровый выбор будет ограничен небольшим числом складывающихся сейчас семейных династий, — полагает исследователь, — это — ситуация стагнации, застоя, когда качество руководителей и принимаемых ими решений будет постоянно ухудшаться. Лидеры прежде всего будут думать о том, как бы передать по наследству свой статус и избежать рискованных решений, а не о проблемах развития.
|
