|
С тех пор как лауреат Нобелевской премии по литературе Уинстон Черчилль определил политику Кремля как «схватку бульдогов под ковром», нет отбоя от желающих сорвать это покрывало. Особенно в год Собаки, каким по восточному гороскопу является 2006-й: помимо лабрадора Кони, президентской суки, беззастенчиво снимающейся с любыми гостями своего хозяина, разные аналитики обнаруживают под этим ковром разное. То «партию Дмитрия Медведева» и «партию Сергея Иванова» (по именам потенциальных полупреемников Владимира Путина), то кланы «либерала» Владислава Суркова и «силовика» Игоря Сечина (оба — питерские по происхождению и наполнению), якобы разнящиеся по цели… «Управляемая демократическая передача власти суверена или третий срок» — так ли реально выглядит альтернатива?
«Новая» провела небольшое исследование, включая опрос ряда экспертов, из которых лишь руководитель департамента политологических программ Центра политических технологий Алексей Зудин согласился на его частичное цитирование в публикации.
Большинство из них едины во мнении: Путин действительно хочет уйти, но ни преемник Иванов, ни преемник Медведев, ни оба этих кандидата в качестве тандема «президент — премьер» не гарантируют Кремлю идеальной передачи власти с сохранением ее нынешнего беспрецедентного 70-процентного рейтинга доверия в глазах населения.
Третий центр силы
Именно поэтому у первого лица появилась своя «опричнина». От древнерусского «опричь», «кроме» — гвардия чиновников, ориентированная на исполнение его личной воли. Передела элит никто в здравом уме и твердой памяти сейчас не хочет. В администрации президента появился независимый центр в лице руководителя АП Сергея Собянина. Появление нового игрока — еще рано говорить о вертикали — призвано сгладить конкуренцию между двумя основными крыльями, он смог утвердиться в должности и получил самостоятельный выход на Путина. Цель этой «опричнины»: продавить нужное лично президенту решение, если оно будет не в пользу ни одного из «кланов», и добиться лояльности игроков, которым, например, может не понравиться кандидат в преемники со стороны. Отсюда, кстати, отказ от «Единой России» как единственной партии власти и инвестиции в «СпРос» Сергея Миронова, лишенного как собственных президентских амбиций, так и завязки на какой-либо определенный лагерь в Кремле. У арбитра-2008 должен быть рычаг.
Медведев-то приходил на тот же пост руководителя администрации президента из внутреннего круга, будучи своим для Владимира Владимировича. Собянин же был нанят на работу в Кремль извне, при этом избавился от имиджа «человека «ЛУКОЙЛа» еще в Тюмени, когда шел торг о взаимоотношениях между возглавляемой им областью и двумя автономными округами — ХМАО и ЯНАО. Если бы следы чрезмерной связи с Вагитом Алекперовым или Семеном Вайнштоком (оба личные друзья президента) остались, он бы никогда не оказался на месте «человека дисциплины» или чиновника, не склонного вести автономную политическую игру. Он порученец Путина в прямом и переносном смысле, когда остальные (в силу длительности пребывания «за стеной» и появления самостоятельных задач, поставленных тем же Путиным) приобрели частичную независимость от патрона.
Разные функции
Есть миф, что там сосуществуют отнюдь не мирно «почти либеральный» Сурков и «этатист» Сечин. Различия эти преувеличены, сошлись эксперты во мнении, главное — их функциональная специализация. Владислав Юрьевич, курирующий публичную сферу, и решения должен предлагать политические, а не силовые. Его связи в РСПП и со «старыми олигархами», встроившимися в путинскую систему, а также повседневное курирование СМИ и прочей публичной сферы, впрочем, не стоит преувеличивать. Вышедший на поверхность конфликт Суркова с пресс-секретарем президента Алексеем Громовым, по должности имеющим прямой доступ к телу, по данным «Новой», совпал с ожиданием чуть ли не с недели на неделю отставки Владислава Юрьевича в амплуа «чеченца Асламбека Дудаева».
Тем не менее статья Суркова в «Эксперте», заявленная как программный спор со сторонниками демократии без прилагательных (главный тезис Медведева), показала гибкость и изворотливость автора. Оказывается, сам термин принадлежит экс-главе ЕС Романо Проди, и вообще автор потезисно сглаживает любой намек на конфликт с Дмитрием Анатольевичем. Сурков — человек талантливый и эффективный, поэтому даже его идеология «суверенной демократии» является продолжением его ресурсов, того, что он хорошо умеет делать и за что отвечает.
То же и Сечин, якобы представляющий силовиков. Но это еще один миф: если выяснять, каких именно, окажется, что никаких. Носитель «силовой идеологии» — более адекватная оценка его подходов во взаимоотношении с бизнесом, то, что называют еще государственным рейдерством. Игорь Сергеевич отвечает за новую политику президентской власти в отношении частного сектора, где задача сначала сломать, а потом «построить» нынешних игроков рынка, чтобы освободить место для сектора экономики, прямо или косвенно контролируемого властью.
Связи с силовыми группами у него есть, но одну из них (с генпрокурором Владимиром Устиновым) Путин очень умело разрушил. Недавно Сечин взял сына главы ФСБ Николая Патрушева в «Роснефть», чей совет директоров возглавляет он сам, причем не в советники к управляющему компанией Владимиру Богданчикову, а к себе лично. Это назначение совпало с крахом Устинова, с которым связь была на уровне брака детей, не только по времени. Здесь можно увидеть и попытку нового альянса с силовиками, и позитивную оценку перспектив самого Патрушева, несмотря на периодические слухи о его отставке.
Кланирование питерских
Миф о новом петербургском периоде в истории России эксперты «Новой» также развеяли. Массовый переезд из Северной столицы номенклатуры так и не сделал ее монолитной. Любая группа наверху неизбежно фрагментируется. Питерские тоже изнутри представляют собой сплошное крошево. Горизонтальные связи, в отличие от вертикалей «начальник — подчиненный», перенесенных на московскую почву целыми фракциями, там, оказывается, развиты минимально. Союзы носят ситуативный характер: они воспринимают друг друга как члены землячества, у них есть общий патрон, во всем остальном конкурируют между собой достаточно сильно.
Виктор Иванов «человеком Сечина» не является. Он просто главный кадровик. Его политический вес колеблется: до недавнего времени скорее снижался, но после последних силовых перестановок снова увеличился. Если альянс с Борисом Грызловым когда-то был, то давно разрушился. С выборами 2003 года, где ивановская Народная партия шла отдельным списком от грызловской «Единой России», это не связано: в интересах доминантного ВВП непосредственно перед днем голосования башни Кремля объединились. Или им просто напомнили о распределении обязанностей.
Похожим образом нужно оценивать и нынешний «СпРос» Сергея Миронова. Его партия нужна в двух функциях — как замещение КПРФ и как ограничитель «ЕдРа». Но если мироновцы вдруг начнут слишком активно влезать с левого поля на правое, их будут останавливать. Скорее всего, Путин скажет, что да, «Справедливая Россия» — партия правильная и нужная, но главная все равно «Единая…». Собственно, именно это он и сказал на недавней встрече с руководством «ЕдРа».
Если «ЕдРо» курируется одной башней и она же, в которой сидит Сурков, отвечает за исход выборов, любая другая сила, которой удалось пробиться, будет искать поддержки и связываться в общественном мнении с «другой башней»: «Родина» в свое время начала бегать к Сечину, хотя изначально была под опекой Владислава Юрьевича. А вот двух кандидатов в преемники быть не может по определению. Прогноз Михаила Касьянова о походе на президентские выборы двух выдвиженцев Кремля очень похож на пожелание: ребята, застрелитесь, пожалуйста, ну чего вам стоит.
Приглашение нынешнему, сконцентрированному на Путине истеблишменту разорваться надвое — это дестабилизация режима. И это не та цена, которую готов платить президент, отказываясь от третьего срока. Он хочет отстроить систему, устойчивую к выборам и к смене первых лиц. Пока ВВП сохраняет силу, никаких собственных преемников у кремлевских кланов не будет. До и кланов никаких по большому счету не просматривается, а есть индивидуальные игроки. Путин систематически разрушает группировки в своем окружении.
Нет такой партии!
В нехитрых политических вычислениях «партии третьего срока», с которой обычно ассоциируют Игоря Сечина, есть здравый смысл: раз преемником ВВП становится Дмитрий Медведев, значит, президент будет из конкурирующего крыла питерских — и с выходом на новое первое лицо станет плохо. Если преемником станет Сергей Иванов — это лучше, но лишь немножко, потому что его особенность в том, что он ни с кем не связан, как и Дмитрий Козак, кстати. Это атомы, связанные только с Путиным и больше ни с кем. Более того, оба понимают, что это условие, на котором их брали во власть, и тщательно соблюдают свой «политический контракт».
Управляемая ротация власти Сечину невыгодна объективно, что еще не означает, будто Игорь Сергеевич ее способен сорвать. Начать играть против хозяина, когда тот в силе, может только сумасшедший.
Проблему-2008 для Владимира Путина эксперты «Новой» формулируют как удержание страны под контролем и категорическое исключение передачи власти в руки нынешней оппозиции. Поэтому Кремль попытается самостоятельно заполнить все ниши, на которые хотя бы гипотетически способны претендовать внесистемные силы. «СпРос» вместо КПРФ и «Родины», «СвоРо» вместо СПС и «ЯБЛОКА» на демократическом фланге должны удержать «путинское большинство» под контролем лояльных к нему лично структур. Общественное мнение все равно начинает постепенно осознавать, что Путин уходит, и как оно отреагирует, когда полностью переварит эту информацию, вот главный вопрос и интрига «сдвоенных» выборов 2007 — 2008-го.
Президентский рейтинг не передается одной партии: иначе Владимир Владимирович получил бы в 2004-м столько, сколько «Единая Россия» — в 2003-м. Отношение к ВВП у народа спокойное и прагматичное — эта фигура на этом посту устраивает большинство. Но он не харизматик и не вождь, у его команды хватило ума встроиться в образ Штирлица, проекцию массовых ожиданий.
Совершенно неизвестно, что начнет происходить в умах людей, когда они поймут, что Владимир Путин совершенно точно уйдет через несколько месяцев. Остаться сильным до самого конца, до момента передачи полномочий, не превратившись в «хромую утку», очень трудно. Когда и если начнется разотождествление ВВП-президента и ВВП-человека, его рейтинг начнет снижаться, и подвиснет вся операция «Преемник». Но привычка к Путину и безальтернативность на рынке лидеров работают против, и никаких признаков разотождествления в общественном мнении пока не просматривается.
Грядет троевластие?
То, что есть сейчас у Медведева, — это «телевизор», то есть запрограммированная известность плюс «инвеститура Путина», правая рука президента, которая незримо лежит у него на плече. По сравнению с Сергеем Ивановым сугубо «гражданский» Дмитрий Анатольевич производит более благоприятное впечатление на интеллигентную публику, но пока никаких лидерских качеств там не просматривается. И массовый избиратель это отмечает. Привычка искать в каждом следующем правителе России вожделенную сильную руку, однако, работает против «демократа без прилагательных», как позиционирует себя Медведев в расчете в основном на Запад.
Если же верно предположение, что Путин уходит с поста президента, но остается во власти, то новый режим моноцентрическим быть не сможет, ибо соседство с не утратившим популярности экс-президентом создает деконцентрацию в верхах просто автоматически. С учетом восхождения еще одной фигуры — нынешнего министра обороны — в будущем можно предположить не диаду, а треугольник. А может, и многоугольник.
Интересно, как будет меняться политический вес Патрушева, и не начнется ли ближе к выборам подъем еще какой-нибудь фигуры? По версии политолога Алексея Зудина, ВВП намеревается уйти с поста, но не из властного пространства, став чем-то вроде российского Дэн Сяопина, хотя это возможно, только имея в руках не один, а целый ряд ресурсов. Проще говоря, реальный центр власти должен стать неформальным.
Параллели с советской триадой, например, Брежнев — Подгорный — Косыгин после падения Хрущева, когда при номинальных президенте и премьере реальный лидер страны сидел в кресле генсека ЦК правящей партии, политолог отверг, сказав, что «никакого устоявшегося менталитета нет, а есть только его фрагменты и инерция, нет 2-го издания КПСС и, кто бы что ни говорил, быть не может». То, что выстраивается и во власти, и в партийной системе, все исходит из осознания невозможности повторения пройденного.
Ключевой ресурс у экс-президента — публичный пост, обеспечивающий ему прямую связь с обществом и поддерживающий популярность Кремля. Называются президиум Госсовета, что с учетом «любви» губернаторов как класса к разжаловавшему их в завхозы Путину верится с трудом, либо… Общественная палата. Как приводной ремень контроля за готовыми сегментами интеллигенции и выход на общественное мнение. «Выстроенная как продолжение тела первого лица» ОПРФ, конечно, выглядит институциональным анекдотом, карикатурой и пародией, но проблема в том, что «большая часть инноваций именно так и выглядит». Сработает это, правда, только в случае, если разотождествления нынешнего президента с образом главного лица не произойдет и после передачи поста в другие руки.
Команда «Газы» дана для всех
Атмосфера в обществе, впрочем, искусственно сгущается. Череда громких заказных убийств — банкира Андрея Козлова и журналиста Анны Политковской — плюс расправа на Ленинском проспекте «силами самих чеченцев» с неугодным Рамзану Кадырову экс-соратником его отца и загадочное отравление в Лондоне Александра Литвиненко и в Дублине Егора Гайдара, подмочившие репутацию путинской РФ, дают фору совсем другим настроениям. «Европейца» Путина, очевидно, сватают сменить гражданский мундир внутри страны на диктаторский haute couture от Александра Лукашенко. Отсюда и участившиеся слухи о конце «управляемой демократии» и ее проводников в Кремле.
Если же рейтинг «точно уходящего» Владимира Владимировича рухнет еще до выборов, обитатели Кремля могут испугаться и попробовать начать играть в открытую. По мнению аналитиков, сценариев намечается два: либо «новый моноцентризм», когда Путин предложит в преемники не известную пока свежую фигуру, способную стать новым сильным президентом, либо перспектива краха режима снова заставит вспомнить о третьем сроке. В последнем случае восстановить популярность ВВП уже не удастся: в политическом смысле он превратится во что-то типа Брежнева после болезни.
Путинская Россия — не доперестроечный СССР. Против Кремля объединятся все обиженные: публичные политики, олигархи, региональные элиты, либералы, разочарованные националисты, даже коммунисты — весь политикум 90-х годов — готовый претендент на революцию. И, вопреки ожиданиям «политтусовки», при катастрофическом сценарии Сурков, скорее всего, останется при Путине, а вот более ресурсные игроки со всем своим арсеналом начнут активно оглядываться по сторонам. Слабость ВВП — если она случится — полностью поменяет степень лояльности нынешних игроков. А значит, можно ожидать от Путина «сильных ходов», вплоть до сложения им своих полномочий.
Расклад сил в Кремле в кратком изложении
Администрация президента РФ по принципу действия напоминает птицу, где голова — это сам Владимир Путин, работающий мозгом и стальным клювом; право(во)е крыло — Сурков и Ко — работает на политическую преемственность; левое (силовое) крыло — Сечин и Ко — работает на рейдерство для государства; центр тяжести (киль) — Собянин и Ко — блюдет равновесие сил и волю главы; правая нога — «ЕдРо» и спикер Грызлов — опора в Госдуме; левая нога — «СпРос» и спикер Миронов — опора в Совфеде; птенцы гнезда — автономные политики «на вырост» — Медведев, Сергей Иванов, Козак.
|
