Брежнев: время и бремя

К чести Брежнева он несколько раз порывался уйти. Уламывали остаться. Система сложилась, трогать страшно. И выходило: страна – сама по себе, Брежнев – сам по себе.

Проходной король

– Рой Александрович, как, повашему, Брежнев историческая личность или проходная фигура?

– Историческая, конечно, – хотя и особого рода. Проходные – это, например, Черненко или Маленков. А Бреж­нев 18 лет возглавлял одно из крупнейших государств мира. За эти годы в США сменилось пять президентов. Советская армия при Брежневе явно или негласно участвовала в двадцати (!) вооруженных конфликтах – от Афганистана до Никарагуа. Совершилось множество событий, изменивших карту планеты. Сам Союз прошел огромный путь – в политическом, экономическом, военном отношениях. Но подчеркиваю: «при Брежневе»! Не «благодаря ему».

Тут вот какой парадокс: брежневский Советский Союз – могущественнейшая страна мира. А руководил ей человек, который по натуре рулевым не был! Вспомните, как он пришел к власти: партаппаратчики решили сместить Хрущева. Собрались «волки» – Суслов, Шелепин, ныне давно забытый Игнатов… Но не могли сговориться, кто будет главным после того, как «скинут Никиту». Решили: до ХХІІІ съезда КПСС (1966) пусть посидит Леня Брежнев – спокойный добряк, ни на что не претендует. Оказалось, «Леня» – это на 18 лет. А еще раньше? Вот в 1930-е годы инженера-металлурга Брежнева забирают в Днепропетровский обком партии. Но он же не рвался туда. Позвали – пошел. Причем Брежневу в тот момент – 30 лет. Мало? Однако Микоян в 26 – уже нарком! Правда, у Микояна – темперамент, честолюбие, толкнувшие его в революцию, сделавшие политическим игроком. А у Брежнева этого нет. Не вспомнили бы, подбирая кадры, – спокойно работал бы металлургом. А дальше – попал в обойму, партийная карьера по ступенькам. Что поручали – справлялся, но инициатив не проявлял.
И при всем том – действительно историческая фигура. Что ни говори, именно при нем сложилось то, что называют «эпохой Брежнева» – понятие, ставшее нарицательным.

Слабый и нужный

– Если политик слаб и неамбициозен – то, по логике, и сожрать его должны в первую очередь. А Брежнев оставался на своем посту почти два десятка лет…

– Период брежневского правления четко делится на две части. Первая – десять лет – от 1964 до 1974 года, когда Брежнев – нормальный, здравомыслящий человек, способный принимать решения. Вообще, при кажущейся мягкотелости, он тогда показал, что аппаратной интригой владеет блестяще. Он дейст­вительно понимал, что «волки» опасны и для него, – потому одного за другим довольно быстро их отправил в политическое небытие. И вслед за этим выстроил свою, специфическую управленческую конфигурацию, при которой именно он – такой, какой есть! – вдруг оказался необходим самым разным политическим фигурам.

Реально при Брежневе сформировались три группы власти. Первая – блок Андропов–Устинов и друживший с ними Громыко. Кто нынче помнит, что после смерти Сталина очень долго ни шеф госбезопасности, ни министр обороны не были членами Политбюро? Ведь не входили туда ни Шелепин, ни Серов, ни Семичастный, ни Малиновский… При Брежневе силовики в Политбюро вошли.

Второй блок – Суслов, идеология. Ни при Сталине, ни при Хрущеве Суслов не был самостоятельной фигурой – они сами были идеологами. Но какой идеолог из Брежнева? А сфера по советским понятиям важная – и он ее отдал Суслову.

Наконец, третий блок – хозяйственники. Тут вспомним Косыгина – самого квалифицированного из советских премьеров. В тогдашней административной экономике Косыгин разбирался блестяще. Хрущев его держал на вторых ролях, Брежнев дал развернуться. Более того – с 1965 года Косыгин решал и международные вопросы, ездил с визитами, заключал договоры (Брежнев этого не мог делать по статусу, он ведь тогда формально был лишь руководителем партии). История отдаления Брежнева и Косыгина, истоки возникшей ревности, косыгинская болезнь – отдельный разговор. Но так или иначе экономика работала, и даже неплохо. А потом подскочили цены на нефть, фантастический приток валюты покрыл все изъяны.

А в 1974-м Брежнев перенес инсульт, инфаркт. С той поры с каждым годом теряет работоспособность. И чем дальше – тем хуже. Лидер, который не может прочитать до конца положенную ему на стол бумагу, который спрашивает у помощников: «А что мне здесь написать?» – не лидер.

Те восемь лет

– Именно такого Леонида Ильича мы и помним. «Брови толстые, густые, речи длинные, пустые. Кто даст правильный ответ, тот получит 20 лет». Неужели он тогда руководил страной?

– Скорее, подписывал бумаги. Поймите: больной человек, и надежд на выздоровление никаких. В последние свои годы он не анализировал политическую ситуацию, не знал, что творится в мире. КГБ докладывал Андропову, послы – Громыко, генералы – Устинову. А Брежнев… Его интеллект не вмещал и десятой доли необходимой информации. Он и не хотел ничего «брать до головы». Эпизод с Андроповым: Леонид Ильич вдруг перестает ему звонить, встречаться. Андропов нервничает. Наконец добивается объяснения: «Ай, Юра, я как почитаю твои сводки – расстраиваюсь, спать не могу…» Крючков в мемуарах вспоминает, как Брежнев утверждал его начальником разведки. Три раза встречу отменяли: «Леонид Ильич не готов». Наконец назначили. Андропов предупредил: ничему не удивляйся! Вошли. В кабинете за столом недвижно сидит Леонид Ильич. «Кто это? Ах, ну да…Что ж, будем решать…» С трудом встал, обнял Крючкова, почему-то прослезился. Все – можешь идти.

Песок сквозь пальцы

– Когда думаешь о брежневской эпохе, испытываешь обиду. Стабильность, неплохой интеллектуально­-технический потенциал, нефтедоллары… Это было время, когда можно было заложить фундамент будущего процветания на долгие века. А все ушло, как песок между пальцами…

– У нас только на западной границе стояло порядка 40 тысяч танков. Когда СССР распался, выяснилось, что в одном лишь Казахстане 1216 ядерных боеголовок. Огромные, немыслимые средства, которые начали идти в страну в 1976 году после повышения нефтяных цен, расходовались не на повышение зарплат, не на рост уровня жизни, а на оборону, на поддержку каких­-то африканских режимов… Нет, страна развивалась – но колоссальные ресурсы тратились впустую. Между прочим, сейчас ту же ошибку совершают американцы, влезая, ради имиджа сверх-державы в войны, ставя свои базы по миру – и при этом подрывая свою экономику.

– А могло быть иначе: страна постепенно меняет приоритеты, сосредотачивается на внутренних проблемах?

– К этому призывал Солженицын в «Письме вождям Советского Союза» (1974) – откажитесь от коммунистической идеологии, дома полно забот. Но призыв был сколь справедлив, столь и наивен. Не могли Брежнев и его команда пойти по этому пути. Идеология – единственное, что хоть как­то скрепляло многонациональную страну, она была фундаментом советского общества, а партия – несущей конструкцией. Отказаться от каких­-то ритуальных вещей – первый шаг к потере власти.

– Но смогли же китайцы, ритуально не снимая со стен портреты Мао, переориентировать экономику...

– Китай – мононациональная страна с очень сильным национальным чувством. У них идет выработка новой идеологии, которая заработает через 50 лет и, скорее всего, будет националистической. А СССР – это множество республик, мно­жество народов, национализм в такой ситуации нельзя себе позволить. Кроме того... По­нимаете, все разговоры на тему «что могло бы быть...» оправданны, лишь если допустить, что в партийном руководстве тех лет нашелся бы хоть один прагматик. А они были все догматиками – и не могли быть другими, ибо сформировались в сталинские времена. Все! – и Суслов, и Андропов, и Громыко... И даже Косыгин... И Брежнев. Это – принципиально. Когда у правителя появляются лишние деньги, прагматик построит на них новую дорогу. А догматик отдаст африканскому вождю, объявившему себя твоим единомышленником. И такое решение с его точки зрения оправданно.

О ностальгии

– Что осталось от брежнев­ской эпохи сегодня?

– Очень многое. На­ша промышленность, ВПК, нефтяные разра­ботки Западной Си­бири, весьма неплохая систе­ма образования, «Газпром», РАО «ЕЭС» – все оттуда, из брежневских времен. Остались кадры – партийная аристократия ушла, но те, кто сидел в низовом аппарате, в комсомоле, как оказалось, прошли неплохую управленческую выучку и в новые времена вполне вписались.

– И потому в те годы мы оглядываемся с такой ностальгией?

– Бросьте! Мы оглядываемся на них с ностальгией, потому что пережили шок и развал 90х годов. Если бы переход из одной эпохи в другую был мягче, человечнее, то и брежневские времена вспоминались бы без умиления.