|
Представьте, что вы трудитесь в государственной структуре, сработались с начальником и все у вас ладится: и служебные обязанности, и левые приработки, и подковерные интриги.
Вы помогаете ему, он помогает вам, шуршите на пару, “пилите баблосы”, и дела идут как по маслу. Но вот подходит срок — начальнику надо уходить на пенсию. И вы вдруг понимаете, что все ваше благополучие висит на волоске. Кто бы ни пришел на его место — так, как было, уже не будет. Впереди неизвестность, перед которой вы беззащитны. Вас могут понизить, отнять приработки, уволить, устроить любые неприятности. Короче, теперь может случиться все что угодно.
Чем выше должность, которую занимает ваш начальник, тем страшнее подчиненным, когда он уходит. А если начальник — Президент Российской Федерации… Вы представляете, что с ними сейчас творится?
Григорий Явлинский, которому президент Путин никоим боком не приходится начальником, согласился изложить “МК” свое мнение по этому интригующему вопросу.
— Григорий Алексеевич, до парламентских выборов остался год с небольшим. До президентских, соответственно, полтора года. Ясно, что это будет непростое время для страны. Что нас ждет — какие события?
— Предстоящие полтора года будут нестабильными, предельно нервозными.
— Но президент Путин полностью контролирует ситуацию. Она может развиваться только по его сценарию. Из-за чего же нервничать?
— Именно из-за этого. В нашей стране создана авторитарная система, которая опирается на одного человека. Как показали отставки в прокуратуре и других силовых ведомствах, она не имеет даже устойчивого круга соратников: надежных, но самостоятельных людей. Она вся сосредоточена на одном человеке, сконцентрирована на одной личности.
У такой системы есть большая проблема. У нее нет механизма смены лидера, т.е. смены власти. Нет по определению.
— Смена власти осуществляется через выборы. Выборы — это механизм, у нас он есть.
— Выборы в том виде, в котором они сейчас у нас существуют, это формальность, видимость. В советские времена тоже были выборы. И в ГДР были четыре партии и выборы. И в Египте сейчас, например, тоже есть и выборы, и партии, и все что положено, но президент Мубарак не меняется много лет. И Фидель Кастро не меняется. Не столько потому, что им этого очень хочется, а потому что нет механизма. В авторитарных режимах заложена глубокая фундаментальная проблема, не позволяющая передавать власть от одного человека к другому.
— Понятно, что при авторитарном режиме власть не может быть передана посредством честных выборов. Но она может быть передана преемнику.
— Это страшно. А вдруг ему что-то в голову взбредет, и он откажется от обязательств, которые давал как преемник? А кроме того, если назначить, например, Зайцева, он что, будет людей Волкова расставлять? Не будет. В том-то и дело. И сразу встанет вопрос: а почему Зайцев? Почему не Волков?
— Ну это уж не наше дело. Они там сами решат между собой, кто будет.
— Не они, а он. Президент. Ему даже для себя непросто решить. А между ними-то как решить?
— Как люди решают между собой споры? Договариваются: ты главный, ты заместитель. Или вы хотите сказать, что это не тот случай?
— Там же не два человека спорят. Это же вопрос политического курса страны — что делать будем, куда идти, на кого опираться, кого давить. За каждым стоят группировки.
— “Газпром” и “Роснефть”?
— Дело не в названии властной группировки, а в том, что все ее члены имеют собственность. Но их права на эту собственность не бесспорны. Пока они занимают должности, влияют на суды, прокуратуру, силовиков — у них все хорошо. Но когда они уходят из власти — это означает, что они теряют все свои чиновничьи возможности и скорее всего расстанутся и с собственностью. Против них тут же начинаются судебные процессы.
Суды попадают под юрисдикцию преемника Зайцева и начинают решать вопросы по всей вертикали против преемника Волкова. Что делать тем, кто пришел со стороны Волкова? Они приходят к своему Волкову и говорят: “Дело не в том, что президентом будешь не ты, а он. Нам на это вообще-то наплевать. Дело в нас. Нам-то как быть?” А делать нечего. Начинается поедание их собственности на основе уголовных дел. И невозможно это прекратить, потому что система такая, интересы выстроены, и деньги заплачены.
— Вы хотите сказать, что Путин не уговорит выигравшего преемника не трогать людей преемника проигравшего?
— Не уговорит. При авторитарной власти смена первого лица означает разрушение всей пирамиды власти и собственности. У нас вся система замкнута на Путине. Он регулирует все отношения, он назначает губернаторов, он контролирует все — до самого дна. А ему надо уходить. Конечно, система начинает нервничать. Люди, рожденные системой, понимают опасность. Почему Касьянов вдруг заявил, что третий срок — это все-таки лучше, чем преемник? Потому что он человек, рожденный системой. Он чует катаклизмы, которые начнутся в связи с уходом Путина.
— Но согласитесь, что Путину в наследство осталось абсолютно разболтанное хозяйство. Страна шла в разнос. Он должен был закрутить гайки, иначе вообще все бы развалилось. Замкнуть все на себя — самый быстрый и надежный способ это сделать.
— Нет. Самый надежный способ — это железной рукой всех заставить выполнять законы. Чтобы суды были независимыми и законы были одинаковыми для всех. А присвоить всю власть и решение всех без исключения вопросов себе — это очень ненадежно, да и неэффективно — страна-то огромная. В результате Путин лишил страну возможности на каком бы то ни было уровне решать самостоятельно какие-то задачи. Если бы вы так сделали со своим ребенком — вы бы были нехорошим человеком. Вы у него отнимаете навык решения практических задач, и он становится совершенно беспомощным. То же самое и с обществом.
— Ну да, и поэтому общество абсолютно равнодушно к тому, что выберет Путин: передавать власть одному преемнику, пожертвовав остальными, или брать курс на организацию неких обстоятельств, позволяющих продлить его президентство. Какой вариант лучше?
— Мне вообще такая ситуация не нравится. Дело еще и в том, что, как только станет понятно, что Путин действительно намерен передать власть преемнику, сразу начнется разборка — кого возьмут в уходящий вагон. Причем в этой истории будут принимать участие те, кто сегодня формально лоялен Путину, но одновременно в душе является его личным противником. Люди, которые подчиняются из-за страха, и только, всегда опасны. Олигархический бизнес, например. Они будут рады куда-нибудь втихаря вложить деньги, чтоб на следующий срок пришел кто-то более для них приемлемый.
Короче, все, кто из-за страха поддерживает систему, придут в движение. Их действия скорее всего не будут рациональными, но, как обычно, бестолковыми и контрпродуктивными, а возможно, и зловредными. Они будут действовать разрушительно. Представьте, что начнет происходить, если все, кто сейчас лоялен системе из-за страха, начнут действовать против нее или с ней вразрез. Это ведь немалые деньги.
— Второй вариант — это, видимо, война с Грузией?
— Надеюсь, этого не случится. Но в любом случае могут произойти какие-то драматические события. Тогда можно будет сказать, что нужен защитник страны. “Международный терроризм напал, и мы вынуждены отложить выборы. Как мы можем менять Верховного главнокомандующего, когда все напали на нас?”
— А если серьезно — вы не видите других вариантов?
Об этом невозможно говорить серьезно… Ситуация ведь на самом деле очень простая. В стране создана авторитарная политическая конструкция, которая в долгосрочном смысле нежизнеспособна. В смысле смены власти она ничего не может решить. И вот подходит ее срок. Кого, как, куда, чего? Она не знает. Поэтому, конечно, все здравомыслящие люди испытывают интуитивное беспокойство по поводу ближайшего будущего. И правильно. Будет очень нервное время.
* * *
— Неживая конструкция может прекрасно существовать, если ее своевременно модернизировать актуальными протезами вроде “Справедливой России”.
— Долго не сможет, и момент истины все равно наступит. Если все, что должно быть живым в организме, заменить протезами — организм развалится. И страна развалится. Придет к историческому тупику — не только в политике, но и в экономике.
— Ну хорошо, а что можно предложить вместо этой “конструкции, которая нежизнеспособна”? И кто может это сделать — есть ли в стране силы, которые на это способны?
— Предложить несложно. Все хорошо всем известно. Не надо уничтожать реальные партии и гражданские общественные движения, не надо запрещать публичную политику, политическую конкуренцию. Выборы не надо превращать в фарс. Нужно создать хотя бы примерно равные условия для обсуждения экономических и политических предложений на главных телеканалах страны. И хотя действующий президент все равно имел бы огромное влияние при смене власти, сам процесс протекал бы более или менее естественно. Но это нужно было делать все последние годы, а сейчас…
Сейчас главный вопрос “что вместо?” является совершенно открытым. И это очень опасное обстоятельство. Если система из-за своих внутренних противоречий, а также дополнительных глупостей — типа создания внутри бюрократии еще одной как бы партии — начнет рушиться, кто подхватит? Какие силы? Те, кто станет действовать из-за страха, будут действовать только на разрушение, на разрыв тканей. Как, например, некоторые деятели сегодня говорят: мы готовы объединиться с кем угодно, только валить. Хорошо. Валить — понятно. А дальше как? Они же одного дня вместе не проработают, потому что будет не то что лебедь, рак и щука, а эти же самые персонажи, но вооруженные до зубов. Они будут уничтожать друг друга, потому что они совершенно разные, с разными целями и программами. В гораздо более мягком варианте это произошло в Украине — объединились, свалили Кучму и дальше не могут договориться ни по какому вопросу. Но у них хотя бы шанс есть. А здесь даже шанса не будет.
— Вы уверены, что смена власти в нашей стране не может быть осуществлена без конфликтов?
— Единственный механизм, через который власть передается без конфликтов, — это политические партии. Ничего другого человечество не придумало.
Партии — это реальная реформа коммунистической системы. Нынешняя власть сделала все, чтоб изничтожить настоящие, живые партии и отправиться обратно в коммунизм. Она постаралась задавить всех, кто сумел народиться в начале 90-х годов, а вместо них сделать одну искусственную партию власти.
Теперь спохватились, что, раз в стране демократия, с партией власти кто-то должен спорить. А раз “Единая Россия” — искусственная партия, то и оппонент у нее должен быть искусственный, потому что, если с ней начнет спорить естественная партия, все сразу станет ясно. Придумали вторую искусственную партию — “Справедливую Россию”. Но поскольку обе партии возглавляет один и тот же человек — Путин, то таких партий может быть не две, а даже три или пять, но к механизму смены и передачи власти это никакого отношения не имеет. Это из другой оперы, которая придумана, чтобы дурачить электорат.
— Мне кажется, вы не совсем справедливы, когда говорите, что власть изничтожила все настоящие партии. “Яблоко” же не сгинуло. Принимает участие в региональных выборах. Кое-где имеет приличный рейтинг — в Карелии, например.
— Да, несмотря на целенаправленное выдавливание, мы смогли сохранить партию и боремся за то, что считаем необходимым для нашей страны. В Карелии, например, “Яблоко” завоевало симпатии примерно одной трети избирателей, потому что объединило всех предпринимателей, не допущенных к чиновничьему корыту. Два года они финансировали местное отделение партии, выпускали газеты, работали в СМИ, выигрывали должности мэров. Я ездил по карельским селам, маленьким и средним городам. Лозунг у яблочников был такой: “Как голосуем, так и живем! Думай, Карелия!”.
В Карелии мы смогли получить поддержку избирателей, потому что вложили туда максимум возможных средств. Там талантливые, сильные люди работают — Василий Попов, Ирина Петеляева… Как сообщал ВЦИОМ в октябре накануне выборов, самое плохое положение у “Единой России” было в Карелии. На последних региональных выборах мы там могли выиграть. Поэтому нас сняли с выборов. Просто внаглую — сняли и все. По указке губернатора и представителя президента.
Власти допускают оппозицию только до того момента, пока она с ними не конкурирует.
Все политическое поле вытоптали, а теперь строят политическую потемкинскую деревню. Они полагают, что такая туфта, как искусственные партии, поможет им сохранить власть на долгие годы. Недальновидная и опасная затея.
* * *
— Во время прямой линии Путин пообещал, что останется в политике. Это значит, что прорабатывается какой-то вариант, связанный с перераспределением полномочий в пользу некой должности, которую займет Путин после выборов. То ли это будет премьер, то ли спикер, но в любом случае под эту затею надо будет вносить поправки в Конституцию. Какие это могут быть изменения?
— Не хочу гадать, по существу все это неестественно, надуманно, а потому плохо и опасно. Но Путин говорит об этом не первый раз. Совершенно понятно, что такие заявления для него, да и для его системы в целом, совершенно необходимы. Нельзя допустить даже мысли, что тот, на ком все держится: и власть, и собственность, и суд, и СМИ, — может уйти. Если чиновничество и бизнес учуют, что главный авторитет авторитарной системы теряет власть, — они учинят полный беспредел. Придется придумывать какие-то махинации и согласовать с “западниками” — американцами и европейцами, а также с “восточниками” — китайцами и индийцами, — чтоб они признали то, что здесь придумают, чтоб Конституцию обойти. Но все на всё согласятся. Они реалисты. Они тоже видят, что никакого механизма смены власти здесь нет, никаких влиятельных политических сил нет — нельзя же всерьез обсуждать протезы. Они будут исходить из того, что в России они такие, не доросли еще до демократии. Они согласятся, потому что так нас оценивают.
Когда безразличные и глумливые иностранцы говорят, что Россия уже “демократическая страна”, то они считают, что для нас годится и третий срок, и коррупция, и переделка Конституции на манер какой-нибудь банановой республики. Мол, в России они такие, что то, что у них есть, это для них демократия высшего калибра. Нам, немцам, американцам, индийцам, это, конечно, не подойдет. А для вас, дорогие россияне, и так много.
Так вот, все эти упражнения с третьим сроком и манипуляции с законами и должностями совершенно неприемлемы — поскольку не соответствуют ни нашей Конституции, ни интересам страны и нашего народа.
— Тем не менее, Григорий Алексеевич, я думаю, вы согласитесь с тем, что за семь “путинских” лет в стране произошли большие сдвиги. Изменений — множество, особенно если сравнивать с той Россией, что осталась после Ельцина. Но вот вопрос: а куда мы, собственно, сдвинулись? Вперед или назад?
— Вбок. Знаете, как краб ходит? Ну вот и мы так же. Не вперед и не назад, а вбок. Раньше мы так уже ходили семьдесят лет. Теперь опять ходим.
Это же только говорят так, что есть, мол, третий путь. Никакого третьего пути нет. Есть третий мир. Вот туда и идем.
|
