Одержимая

НАЧАЛО ПУТИ

Анна Степановна Политковская родилась в 1958 году в Нью-Йорке, в семье вы­со­ко­по­с­тав­лен­ных советских дипломатов. По некоторым све­де­ни­ям, глава семьи работал под дип­ло­ма­ти­чес­ким при­кры­ти­ем по разведывательной линии. Сейчас это почему-то считается компроматом, но вообще-то большая часть дипкорпуса любой стра­ны так или иначе связана с разведкой.

Родители Политковской были украинцами, так что девичья фамилия Анны Степановны — Ма­зе­па. Эти два обстоятельства — место рож­де­ния и происхождение — сыграли в судьбе По­лит­ков­с­кой определённую роль.

По окончанию дипмиссии семейство Анны Сте­па­нов­ны устроилось в Москве. Разумеется, перед девочкой из номенклатурной семьи были от­кры­ты все до­ро­ги. Она поступает на сверхпрестижный в те вре­ме­на фа­куль­тет журналистики МГУ, ко­то­рый и за­кан­чи­ва­ет в 1980-м году. Место это тогда было не толь­ко блатным, но и чрезвычайно ли­бе­раль­ным. Её дип­лом­ная работа была посвящена твор­че­ству Цве­та­е­вой — поэтессы не то чтобы со­всем зап­ре­щён­ной, но в корпус советских по­этов ни­ка­ким боком не входящей. Это был жест.

В 1978 году Анна выходит замуж за Алек­сан­д­ра Политковского, получившего из­ве­с­т­ность в вось­ми­де­ся­тые как ведущий программы «Взгляд». В дальнейшем её избранник, кстати, ненадолго про­сла­вил­ся как народный депутат, но это было по­том.

Да, это было потом. А с 1982 года Анна ра­бо­та­ет в «Известиях», крупнейшей советской газете. Там она усваивает азы корреспондентской ра­бо­ты. Хлеб этот тяжёлый: нужно ездить по стране — когда в самолёте, а когда и в кузове грузовика, — искать и находить людей, которые не хотят с тобой встре­чать­ся, уметь пробиваться в самые высокие ка­би­не­ты, и всё ради пары очерков. По­лит­ков­с­кой, од­на­ко, такая жизнь нравилась. Она была та­лан­т­ли­вым «корром»: все, кто с ней ра­бо­тал, при­хо­ди­ли в восторг от её энергии и про­бив­ной силы — ка­честв, необходимых на этой ра­бо­те.

Нужно ещё заметить, что журналист со­вет­с­кой закалки считался не только «пишущим че­ло­ве­ком», но ещё и общественным деятелем. По материалам журналистских расследований при­ни­ма­лись впол­не конкретные решения, газетчики имели право спрашивать с начальников, и правом этим — в из­ве­с­т­ных пределах — пользовались. Один со­вет­с­кий писатель в припадке дурной сен­ти­мен­таль­но­с­ти назвал журналистов «совестью бессовестной власти». От них ждали не «фак­тов», а «правды». Политковская готова была эту прав­ду давать — столько, сколько выдержит бумага и пропустит цензура.

Правда, уже тогда можно было заметить, что молодая журналистка не слишком утруждает себя проверкой фактов и страдает тем, что называется «доверием к источнику».

Трудно сказать, когда сформировались убеж­де­ния Анны Степановны. Скорее всего, их основу — яростную ненависть к «этой стране» — она ус­во­и­ла у родителей: не секрет, что главными «воль­но­мыс­ля­щи­ми» в те времена были именно об­лас­кан­ные советской властью функционеры, осо­бен­но выездные, глотнувшие сладкой заг­ра­нич­ной жизни. Журналистская практика только добавила этим настроениям определённости. Так что к го­ря­чим денькам девяностого и девяноста первого года Политковская подошла с со­вер­шен­но за­кон­чен­ным демшизовым взглядом на мир. С тех пор она его не меняла.

Она успела поработать в творческом объе­ди­не­нии «Эскарт», издательстве «Паритет», а также обозревателем газеты «Мегаполис-Экспресс». Ни­чем особенным — на фоне прочей чернухи и кли­ку­ше­ства — её публикации не выделялись.

Кстати, в 1991 году она истребовала и по­лу­чи­ла гражданство США. Основание — рождение на тер­ри­то­рии этой страны. История мутная: в самом деле, по американским законам ро­див­ший­ся в Шта­тах ав­то­ма­ти­чес­ки получает права на граж­дан­ство, но это правило не распространяется на семьи дип­ло­ма­ти­чес­ких работников... Так или ина­че, По­лит­ков­с­кая хочет стать гражданкой ста­рей­шей в мире де­мок­ра­тии и становится ею. Двойное граж­дан­ство очень об­лег­ча­ет ей жизнь и пе­ре­ме­ще­ние по миру.

В 1994 году Политковская получает место обо­зре­ва­те­ля в «Общей газете» — образцовом де­мок­ра­ти­чес­ком издании. Егор Яковлев обожает мо­ло­дую журналистку и вся­чес­ки способствует её ка­рь­е­ре. Она быстро становится редкатором отдела «Чрез­вы­чай­ных происшествий».

После начала чеченского конфликта По­лит­ков­с­кая решительно занимает сторону «че­чен­с­ких моджахедов, борцов за свободу». Впрочем, у неё даже и выбора-то не было: «приличные люди» — то есть всё её окружение в полном со­ста­ве — в то время были полностью и целиком за Дудаева. Но опять-таки — в ту пору чеченскую тему держали правозащитник Ковалёв, валь­ки­рия че­чен­с­ко­го со­про­тив­ле­ния Елена Масюк, жур­на­лист Бабицкий и прочие колоритные персонажи.

Ситуация изменилась после первой че­чен­с­кой войны. К тому времени Ко­ва­лёв сдулся, Елена Ма­сюк, побывав в плену у моджахедов, сильно пе­ре­ме­ни­ла свои мнения, линейка «чеченских фи­гу­ран­тов» стала редеть. Нужен был кто-то но­вый.

В 1999 году Яковлев и Политковская ссо­рят­ся. Анна уходит из «Общей газеты» и находит себе место у Дмитрия Муратова в «Новой». «Но­вая га­зе­та» — это своеобразный ноев ковчег для хо­ро­шо сохранившейся демшизы. По­лит­ков­с­кая изъяв­ля­ет желание плотно заняться чеченской темой. Через месяц после начала работы она вы­ле­та­ет в свою первую командировку на Кавказ. Впос­лед­ствии она не вылезала из тех краёв — Дагестан, Ин­гу­ше­тия, Чечня, и так далее.

Слава пришла неожиданно и быстро. Ре­пор­та­жи отважной журналистки о страшных зло­де­я­ни­ях, творимых «федералами», потрясали во­об­ра­же­ние. При­чём журналистская активность под­креп­ля­лась ещё и общественной. В декабре 1999 года Политковская организовала вывоз из-под бом­бе­жек 89 жителей гроз­нен­с­ко­го дома пре­ста­ре­лых, которые благодаря её усилиям были раз­ме­ще­ны в России. Потом была мутная история о том, как летом следующего года ста­ри­ков зачем-то вер­ну­ли в Грозный — вроде бы для того, что­бы по­ка­зать, что «жизнь в городе налаживается» — в ре­зуль­та­те чего они остались в развалинах без всего. «Новая Газета» по инициативе всё той же По­лит­ков­с­кой провела благотворительную акцию по спа­се­нию стариков — собрали тёплые вещи, еду, ле­кар­ства, и несколько тысяч дол­ла­ров. За это она получила премию Союза Жур­на­ли­с­тов РФ «Доб­рый поступок — доброе сер­д­це».

В дальнейшем Политковская занималась бла­го­тво­ри­тель­ны­ми акциями ре­гу­ляр­но. Отчасти по зову сердца, отчасти, возможно, из соображений при­кры­тия: на фоне однозначно благих дел не­удоб­но задаваться вопросом о том, насколько до­с­то­вер­ны публикуемые журналисткой ма­те­ри­а­лы.

Поскольку с этим и в самом деле были про­бле­мы, для поддержания имиджа нужно было предъя­вить хоть что-то. Хотя бы одну чеченскую жертву и хотя бы одного палача этой самой жер­т­вы.

В сентябре 2001 года она опубликовала в «Но­вой газете» статью «Люди исчезающие», рас­ска­зы­ва­ю­щую о судьбе чеченца Зелимхана Мур­да­ло­ва, аре­с­то­ван­но­го в Чечне Ханты-Мансийским ОМО­Ном в начале 2001 года, под­вер­г­ну­то­го пыт­кам (его били, сломли руку, отрезали ухо) а затем ис­чез­нув­ше­го. Далее журналистке стали при­хо­дить пись­ма с угрозами, подписанные словом «ка­дет». Под этой кличкой был известен сотрудник Ханты-Ман­сий­с­ко­го ОМОНа Сергей Лапин, не­пос­ред­ствен­но работавший с Мурдаловым после его за­дер­жа­ни­я­. ­По­лит­ков­с­кая написала письмо лич­но Грызлову (тогда он был министром МВД) с требованием ра­зоб­рать­ся и спасти от маньяка, а сама уехала в Ав­ст­рию — писать книгу о Чечне.

С известной журналисткой решили не свя­зы­вать­ся. Дело на Лапина было заведено и — не­смот­ря на многочисленные нестыковки и про­бе­лы — доведено до конца. Лапин был приговорён и осуждён. При этом Политковская — к тому вре­ме­ни вернувшаяся из Австрии и продолжающая свои разъезды по Чечне и прилегающих ок­ре­с­т­но­с­тях — продолжала утверждать, что её пре­сле­ду­ют.

Да, ещё одно. В двухтысячном году распался брак Политковской. Впос­лед­ствии злые языки — например, г-н Венедиктов, рулящий «Эхом Мос­к­вы» — утверждали, что супруг, дескать, не вы­дер­жал той обстановки, которая сло­жи­лась вок­руг его жены (намекая на преследования и дав­ле­ние). Ут­вер­ж­де­ние непроверяемое, но поверить можно: судя по отзывам её друзей, как раз в эти годы «с ней стало сложно». В смысле — По­лит­ков­с­кая окончательно уверовала в свою миссию. Что, как правило, роковым образом сказывается на че­ло­ве­чес­ких качествах.

УЖАСЫ НАШЕГО ГОРОДКА

Теперь стоит сказать несколько слов о со­дер­жа­нии репортажей и статей нашей героини.

Под пером Политковской «федералы» пре­вра­ти­лись в кровожадных мон­ст­ров, держащих не­сча­с­т­ных чеченцев в страшных концлагерях, в страш­ных ямах с ледяной водой.Назывались фа­ми­лии убитых и замученных чеченцев, сви­де­тель­ства пыток, леденящие кровь рассказы.

Приведём образец стиля журналистки. Зна­ме­нит­ная некогда статья «Кон­ц­ла­герь с ком­мер­чес­ким ук­ло­ном», опубликованная в «Новой Га­зе­те» от 26 фев­ра­ля 2001 года:

«Чеченцев скинули в яму, именуемую «ван­ной». Она была заполнена водой (зима, между прочим), и вслед сбрасываемым туда чеченцам швыряли ды­мо­вые шаш­ки.

Их было шестеро в яме. Не всем удалось вы­жить­.­О­фи­це­ры в младших чи­нах, проводившие коллективные допросы, говорили чеченцам, что у них кра­си­вые поп­ки, и насиловали их. При этом добавляли, что это по­то­му, что «ваши бабы с нами не хотят». Выжившие че­чен­цы сейчас го­во­рят, что мстить за «кра­си­вые попки» — дело всей их ос­тав­шей­ся жизни»

Действительно страшно, особенно про поп­ки. Прав­да, впоследствии вы­яс­ня­лось, что, по­ми­мо рассказов и имён, всё остальное под­твер­дить было нечем. Так и не были найдены — хотя их долго искали, проводили проверки на выс­шем уровне, приглашали иностранцев — пре­сло­ву­тые «ванны». На территории названной По­лит­ков­с­кой части отыскали не то четыре, не то пять ям. Цитируем официальные данные:

«Относительно количества обнаруженных на тер­ри­то­рии части ям, мнения ревизоров ра­зош­лись. Пред­ста­ви­те­ли прокуратуры нашли че­ты­ре, а господин Ка­ла­ма­нов — пять. Одна (со сле­да­ми гусениц) была вы­ры­та для маскировки БМП, вто­рая — под сточные воды из бани, — третья ока­за­лась мусорной, а две другие, как объяснили во­ен­ные, были «легкими укрытиями для лич­но­го состава при обстреле». Сверху они были на­кры­ты бревнами, и, видимо, эти ямы жур­на­ли­с­т­ка и приняла за зинданы для пленников».

Военные высказывались резче — называли «ра­зоб­ла­че­ния» журналистки враньём. Были даже разговоры о том, чтобы подать на неё в суд за клевету, но никто так и не стал связываться: было понятно, что либералы поднимут ша­ка­лий вой, сраму не оберёшься. Так что правовое ре­ше­ние вопроса не состоялось. По­лит­ков­с­кая тор­же­ство­ва­ла и публиковала следующие ре­пор­та­жи, ещё более ужасающие.

Тем не менее, вопрос о достоверности стра­ши­лок оставался висеть. Даже близкие друзья и еди­но­мыш­лен­ни­ки Политковской в частных раз­го­во­рах выс­ка­зы­ва­лись в том духе, что «Аня у нас доверчивая» и не проверяет источники. Что­бы не быть голословным, приведу цитату из уль­т­ра­ли­бе­раль­ной, пол­но­с­тью раз­де­ла­ю­щей убеж­де­ния Политковской журналистки Маши Гессен:

«К сожалению, статьи Политковской изо­би­ло­ва­ли непроверенными и непроверяемыми дан­ны­ми. Это мой опыт, как человека, пытавшегося несколько раз пойти по следам ее публикаций. Это нормальная жур­на­ли­с­т­с­кая практика: кто-то упоминает о каком-то событии или явлении в сво­ей статье, кто-то из коллег подхватывает эту ли­нию и развивает ее дальше. Вот со статьями По­лит­ков­с­кой частво выяснялось, что на самом деле она этого не видела, а ей только рассказали об этом — и тому подобное… Все, кто работал в Чечне, слышали об этих самых ямах, в которых якобы федералы дер­жа­ли задержанных че­чен­цев. у меня у самой было не­сколь­ко очень под­роб­ных интервью с молодыми муж­чи­на­ми, ко­то­рые рас­ска­зы­ва­ли, что их в таких ямах дер­жа­ли. Я этим ребятам верила и верю. Но сама я таких ям ни­ког­да не видела, и никто из «ней­т­раль­ных» людей — то есть журналистов, пра­во­за­щит­ни­ков — их не видел (во всяком случае, по состоянию на три-четыре года назад — может, с тех пор кто и ви­дел). То есть все о них сообщали со слов жертв. А Политковская написала, что видела. Потом ока­за­лось — неправда. И так до­воль­но часто: друзья-правозащитники жа­ло­ва­лись, что не мо­гут под­твер­дить данные, опуб­ли­ко­ван­ные По­лит­ков­с­кой».

Другие коллеги-журналисты, даже близкие к По­лит­ков­с­кой и считавшие её деятельность по­лез­ной, го­во­ри­ли и говорят — стеснительно или пря­мо — то же самое. С фактами у По­лит­ков­с­кой все­гда был швах. Постоянно получалось так, что жур­на­ли­с­т­ка регулярно путала ситуации «я ви­де­ла сво­и­ми глазами» и «мне го­во­рил один чеченец с че­с­т­ны­ми глазами». И со­вер­шен­но спо­кой­но писала «я сама видела» — когда речь шла о «рас­ска­за­ли».

Существование самих рассказчиков, впро­чем, тоже вызывало сомнения. Например, Анна Сте­па­нов­на пуб­ли­ко­ва­ла статью с «исповедями рос­сий­с­ких солдат, воюющих в Чечне». Исповеди она, по её же словам, принимала из солдатского сортира: то есть она сидела в этом сооружении, а с внеш­ней стороны к этому со­ору­же­нию под­хо­ди­ли ка­кие-то люди, называющие себя сол­да­та­ми сроч­ной служ­бы, и через щели в досках «го­во­ри­ли правду». Ду­маю, всем понятно, чего стоят такие информаторы — даже если они на самом деле су­ще­ство­ва­ли. Впрочем, воевавшие в Чечне люди писали по этому поводу на Ин­тер­нет-фо­ру­мах: «все сортирные от­кро­ве­ния — бред».

Зато общественность, российская и ми­ро­вая, ни в чём не сомневалась. За журналистскую ра­бо­ту на неё сыпался дождь премий и наград, при­но­ся­щих почёт, а то и деньги.

В январе 2000 года ей присудили премию «Зо­ло­тое перо России». Даллее — за 2001-2005 годы она получила следующие премии:

– Премия Вальтера Гамнюса (Берлин). C фор­му­ли­ров­кой «За гражданское мужество». Де­неж­ное выражение — 30 тысяч евро.

– Ежегодная премия ОБСЕ «За журналистику и демократию». С формулировкой «За пуб­ли­ка­ции о состоянии прав человека в Чечне». Де­неж­ное вы­ра­же­ние — 20 тысяч долларов США.

– Премия имени А. Сахарова (учреждена Пи­те­ром Винсом) «Журналистика как поступок». Де­неж­ное выражение — 5.000 долларов США.

– Премия «Global Award for Human Rights Journalism» («Эмнисти Интернешнл», Лондон). Денежное выражение — 12.000 фунтов стер­лин­гов.

– Премия имени Артема Боровика. (Уч­реж­де­на телекомпанией CBS, вручается в Нью-Йорке). Де­неж­ное выражение — 10.000 долларов.

– Премия «Lettres Internationales» (Франция). С формулировкой «За книгу репортажей, опуб­ли­ко­ван­ную на французском языке под на­зва­ни­ем «Чеч­ня — позор России». Денежное вы­ра­же­ние — 50 000 евро.

– Премия «Свобода Прессы» («Репортёры без границ», вручается в Париже). Денежное вы­ра­же­ние — 7.600 евро.

– Премия Улофа Пальме (Стокгольм). С фор­му­ли­ров­кой «За достижения в борьбе за мир». Денежное выражение — 50 тысяч долларов.

– Премия «Свободы и будущего прессы» (Лей­п­циг). Денежное выражение — 30 тысяч евро.

– Премия «Герой Европы» (Журнал «Тайм»). С формулировкой «За мужество». Денежное вы­ра­же­ние не определено.

– Премия «За мужество в журналистике» (Меж­ду­на­род­ный женский фонд по делам печати). С формулировкой «За репортажи о войне в Чечне». Денежное выражение точно не определено (по­ряд­ка 15 тысяч евро).

В этот список не включены чисто денежные поступления — начиная от грантов пра­во­за­щит­ных организаций и кончая собственно чеченскими деньгами (чеченцы регулярно использовали По­лит­ков­с­кую для своих целей). Впрочем, если кто по­ду­ма­ет, что Анна Степановна работала за день­ги, то ошибётся. Скорее, она воспринимала де­неж­ные поступления как подспорье в борьбе.

Точно то же самое можно сказать и о её об­ра­ще­нии с фактами. Политковская позволяла себе быть крайне, запредельно нечестной – именно по­то­му, что была абсолютно искренней. Она име­ла в голове определённую картину мира – и вос­при­ни­ма­ла только то, что в эту картину мира впи­сы­ва­лось.

АПОГЕЙ И ФИНАЛ

Пиком профессиональной востребованности Политковской стал «Норд-Ост». Террористы, зах­ва­тив­шие заложников, изъявили желание видеть Политковскую среди людей, с которыми они мог­ли бы вести переговоры. Честь сомнительная, но Политковская так не считала: возможность вы­с­ту­пить в роли транслятора требований бандитов вдох­нов­ля­ла её. Это было бы сильнее любой бла­го­тво­ри­тель­но­с­ти – стать ангелом-хранителем не­сча­с­т­ных заложников и рупором «свободной Ичкерии».

Тут следует кое-что напомнить. Бандиты тре­бо­ва­ли посредников двух типов. Одни делали сво­им присутствием пиар убийцам – например, Коб­зон или доктор Рошаль. С тем же основанием они могли бы затребовать, скажем, Аллу Пугачёву. Само присутствие вип-персон придавало шика гнусному действу, разыгрывавшемуся на Дуб­ров­ке.

И были другие, кого бандиты считали своими. Кому доверяли. Те, кто озвучивал их позицию, кто работал на них – не за страх, а за совесть. Ну, такая у них была совесть.

К числу этих избранных принадлежала и По­лит­ков­с­кая. 25 октября она – вместе с Леонидом Рошалем - вошла в здание на Дубровке. Вместе с ней страдающим от жажды заложникам пе­ре­да­ли воду и сок.

Наверное, за это нужно быть ей бла­го­дар­ны­ми. Но как-то не получается. Хотя бы потому, что Анна Степановна фактически взяла на себя пиар-обеспечение теракта. Именно она была в числе ус­т­ро­и­те­лей акций на Васильевском спуске, со­зван­но­го по требованию террористов. Если бы не штурм – о котором впоследствии Политковская писала как о страшном преступлении – то сле­ду­ю­щая акция такого рода вывела бы её в хозяйки дискурса. Этого не получилось, но пару лет она ездила на трупах, как на велосипеде. Например, к годовщине «Норд-Оста» она подготовила цикл статей о выживших и умерших. Дело хорошее – если бы Политковская не вымогала из вы­жив­ших признания типа «я ни­че­го не имею против че­чен­цев, во всём виноват Пу­тин», «надо было за­кон­чить войну», и так далее. То есть про­дол­жа­ла транс­ли­ро­вать всё те же тре­бо­ва­ния уже по­кой­ных тер­ро­ри­с­тов – на сей раз устами их жертв.

Предваряя дальнейшее, скажем – через ка­кое-то время была сформировала некая «пра­во­за­щит­ная орга­ни­за­ция Норд-Ост», вещавшая от имени заложников в целом. Возглавляет её Та­ть­я­на Кар­по­ва, потерявшая в «Норд-Осте» сына. При всём сочувствии к её горю при­хо­дит­ся при­знать, что сама эта лавочка занимается в ос­нов­ном тем, что вы­с­ту­па­ет на всевозможных ли­бе­раль­ных ме­роп­ри­я­тях на тему «прекратить вой­ну в Чеч­не», «сво­бо­ду Хо­дор­ков­с­ко­му» и так да­лее. Карпова, в ча­с­т­но­сти, ездила в Англию на спектакль «Захват «Норд-Оста», где чеченцы выставлены белыми, пу­ши­с­ты­ми стра­даль­ца­ми, а русские – кро­во­жад­ны­ми и бес­смыс­лен­ны­ми зверями. В дальнейшем эта за­ме­ча­тель­ная орга­ни­за­ция прославилась тем, что заносила в число погибших во время теракта ка­ких-то левых то­ва­ри­щей – так сказать, «по­чёт­ных убитых». Так вот, после ги­бе­ли По­лит­ков­с­кой её удостоили той же чести – она от­ны­не вне­се­на в «список жертв теракта на Дубровке». Не­по­нят­но даже, как это ком­мен­ти­ро­вать…

На следующий кровавый пир – то есть в Бес­лан - Политковская не попала. Второго сентября она вместа с Леонидом Рошалем попыталась было вылететь на ме­с­то теракта, чтобы и там сыграть свою роль. По её сло­вам, её сначала не пускали в самолёт, а когда пустили, то на борту ей стало плохо. В ростовской больнице врачи кон­ста­ти­ро­ва­ли острую кишечную инфекцию и журналистка была вынуждена вернуться в Мос­к­ву.­Са­ма она ут­вер­ж­да­ла, что её «отравили спец­служ­бы».

Впрочем, отсутствие Политковской на месте про­ис­ше­ствия не помешало ей завести тесные отношения с организацией «Матери Беслана» - организации при­мер­но того же типа, что и норд-остовская. Правда, после аферы Грабового её ав­то­ри­тет ниже плинтуса.

Ещё Политковская успела написать не­сколь­ко книг, самая известная – «Путинская Россия». Кни­га на­чи­на­ет­ся признанием в ненависти к Пу­ти­ну, который, по её мнению, виновен в том, что ра­бо­тал в КГБ. (Кстати: Джордж Буш-старший одно время возглавлял ЦРУ, что почему-то не вы­зы­ва­ло ни у кого неприязненных чувств – ско­рее на­обо­рот). Путину же Политковская вменяет в виду чеченскую войну (кстати: начатую не им), за­мер­за­ю­щих пенсионеров (которые потеряли всё от­нюдь не в двухтысячном, а в 1991 году), да и во­об­ще всё мировое зло. Книжка не сделала по­го­ды: читают подобное в основном остатки дем­ши­зы, и без того убеждённые в том, во что верила Анна Степановна.

Она ещё пыталась действовать на чеченском на­прав­ле­нии. Но после воцарения Рамзана Ка­ды­ро­ва работа с «той стороной» стала слож­ным и небезопасным де­лом.

Можно не сомневаться – если бы семейство Ка­ды­ро­вых осталось бы там, среди «мод­жа­хе­дов», они были бы любимцами Анны Сте­па­нов­ны. Под её пером они преобразились бы в тон­ких интеллектуалов, меч­та­ю­щих о мире без на­си­лия и сокрушающихся о зверствах «фе­де­ра­лов». Но Кадыров-старший и Кадыров-млад­ший были прак­ти­чес­ки­ми политиками, которые пред­поч­ли со­гла­ше­ние с Кремлём. Тут Политковская про­зре­ла и разглядела в них чудовищ. Пос­ле­дние два года она занималась тем, что копала компромат на Рамзана, благо это было не­труд­но. Можно даже предположить, что впервые за всю её жизнь её деятельность при­об­ре­ла хоть какой-то по­зи­тив­ный смысл. Увы, не­зна­чи­тель­ный: «единожды совравши, кто тебе поверит».

КАРАМБОЛЬ

Есть вопросы, которые задавать — по край­ней мере, сейчас — бессмысленно. Например, на­пра­ши­ва­ю­ще­е­ся «кто убил». Нет, я не рас­счи­ты­ваю на то, что след­ствие непременно найдёт «ис­пол­ни­те­лей и за­каз­чи­ков». Хотя — может и най­ти, причём несколько раз (по­мнит­ся, убийц Тад­жик­с­кой Девочки тоже несколько раз на­хо­ди­ли). Если будет очень нужно, кем-нибудь да зат­к­нут эту дырку. А не нужно — не заткнут. Вопрос в любом случае останется: какую бы вер­сию не пред­ло­жи­ли, часть публики в неё всё рав­но не по­ве­рит. За­ни­мать­ся же «вы­чис­ли­тель­ством версий», не имея на ру­ках никаких фактов — смешное и глупое занятие.

Несколько более осмысленный вопрос — о том, кто её не убивал. Для начала откинем вер­сии глупые. Например, уничтожение жур­на­ли­с­т­ки «ре­жи­мом Пу­ти­на». Некоторые особо про­ни­ца­тель­ные аналитики так даже начали смаковать тот факт, что убийство со­вер­ше­но в день рож­де­ния Пре­зи­ден­та: «голову подали к столу». Если бы речь шла о каком-нибудь зве­ро­об­раз­ном че­чен­с­ком по­ле­вом командире, это можно было бы об­суж­дать. Но сре­ди белых людей подобные по­дар­ки не приняты, тем более в публичном ис­пол­не­нии. Наоборот, приходится сворачивать праз­д­ник и го­во­рить ка­кие-то сочувственные сло­ва. Что, как минимум, не­при­ят­но.

Кстати, о полевых командирах. Одна из са­мых на­пра­ши­ва­ю­щих­ся версий убийства — «ка­ды­ров­с­кая». Политковская в последнее время об­слу­жи­ва­ла интересы группировки, находящейся в пер­ма­нен­т­ном конфликте с «героем России». В Не факт, совсем не факт, что он приложил руку к её убий­ству — но исключать это заранее, ап­ри­о­ри, было бы и странно, и даже оскорбительно для Рамзана Кадырова, для которого «голова к сто­лу» как раз вполне соответствует традициям. Но опять-таки: большого вреда Политковская при­не­с­ти ему не могла при всём желании. Уж больно одиозной была эта фигура. И даже если бы она раскопала какие-нибудь вопиющие факты — впро­чем, я просто не представляю себе фактов, ко­то­рые могли бы по­вре­дить репутации нынешнего чеченского пре­мье­ра — то один тот факт, что их огласила именно Политковская, заранее за­с­та­ви­ло бы немалую часть читающей публики по­же­лать Рамзану выйти сухим из воды. Не говоря уже о властях.

Версии — уже звучащие, правда робко — об убийстве Анны Степановны каким-нибудь оди­ноч­кой-добровольцем из бывших военных, на­ез­див­шим­ся в «командировки» в Чеченскую рес­пуб­ли­ку, мы рассматривать не будем: неинтересно. Вы ещё скажите, что её поймали страшные русские скин­хе­ды. Увы, к добру или к худу, но наш народ со­вер­шен­но не умеет мстить — в том числе и тем, кто того более чем заслуживает. Даже на Чубайса, ко­то­ро­го искренне ненавидят миллионы людей, было совершено всего одно покушение, и то ка­кое-то сомнительное. Докапываться же до По­лит­ков­с­кой просто никто не стал бы. А если бы ста­ли, то мы бы жили в другой стране.

Так что все «лобовые» версии убийства от­па­да­ют.

Но ведь вполне возможно, что Политковскую убили не за что-то, а почему-то. В смысле — с какой-то целью, которая, может быть, имела до­воль­но косвенное отношение к её не­пос­ред­ствен­ной деятельности. Говоря грубее, она оказалась удобной разменной фигурой для достижения ка­кой-то цели. «Ничего личного».

Это тоже «проговоренная версия». В ин­тер­не­те появлялись некие документы на тему воз­м­ж­но­го политического использования смерти По­лит­ков­с­кой для дестабилизации обстановки в стране – яко­бы датированные прошлым годом. Скорее всего, это нынешний вброс: никаких следов этого до­ку­мен­та в недалёком прошлом не об­на­ру­жи­ва­ет­ся. Тем не менее, резон в такого рода по­ст­ро­е­ни­ях есть, и мы его обязаны рассмотреть.

Не секрет, что существуют достаточно вли­я­тель­ные силы – начиная от опальных олигархов и кончая иностранными государствами – которые были бы не прочь провернуть в России нечто вро­де «оранжевой революции», с последующей по­сад­кой на кремлёвское кресло какой-нибудь ма­ри­о­нет­ки типа Ющенко или, ещё лучше, Са­а­каш­ви­ли. Это решило бы массу проблем со страной.

И, разумеется, действовать они будут по шаб­ло­нам.

Есть такой биллиардный приём – карамболь. Когда одним шаром бьют по двум сразу. В данном случае убийство Политковской можно рас­смат­ри­вать как этот самый двойной удар – именно по­то­му, что две основные версии убийства, «пу­тин­с­кая» и «кадыровская», бьёт по двум ключевым фигурам в стране. По президенту лично – и по че­ло­ве­ку, которого можнро считать «главным ус­пе­хом» президента, пришедшего к власти на «че­чен­с­кой теме».

Впрочем, тут есть ещё и третий шарик: ре­ак­ция Запада. Так, американское правительство обя­за­но – именно что обязано! – реагировать на смерть американской гражданки, каковой Политковская являлась. Так что негодующее внимание «ва­шин­г­тон­с­ко­го обкома» обеспечено.

Теперь вопрос. Кто мог провернуть подобную комбинацию?

Нет, мы не можем называть имён и фамилий – мы их не знаем. Ясно одно: это были если не дру­зья, то единомышленники Политковской. Ко­то­рые отнеслись к ней так же, как она относилась к фак­там – то есть как к материалу, нужному для «дела».

Справедливо ли это? Увы, да. Политковская всю жизнь тусовалась среди людей оп­ре­де­лён­но­го типа и сама была их частью. Она делала пиар на трупах – отдавая себе отчёт в том, что делает, и считая это нормальным. Теперь для того же са­мо­го дела по­на­до­бил­ся её труп. Что ж, те же люди, которые платили ей деньги, проплатили два вы­с­т­ре­ла, кон­т­рольный в голову.

Вывод из этой истории прост. Измена Родине себя не окупает.