|
Знаменитый узбекский кинооператор Малик Каюмов, снимавший на камеру раскопки гробницы Тимура, до сих пор верит, что если бы эксгумации не было, то и Великая Отечественная не началась бы.
“Я ни о чем не жалел в этой жизни, — говорит Малик Каюмов “МК”. — Но после участия в экспедиции за черепом Тимура я стал верующим человеком.
Когда останки Тамерлана второй раз увидели солнце, а наутро по радио выступил Молотов, я понял, что мы натворили!”
Салям алейкум, великий хромой!
“Мел судьбы” — после выхода блокбастера “Дневной дозор” — самый модный маршрут Средней Азии.
Поезжайте в Самарканд, узрейте могилу Тимура, хотя бы ее декоративную “туристическую” часть на поверхности земли, и спросите у экскурсовода: зажат ли у экс-повелителя половины мира кусочек мела в руках? Мела, который способен изменить ход истории.
Экскурсовод не ответит. Он плохо говорит по-русски. Он сам этого не знает.
Он скажет лишь, что дотрагиваться до могилы нельзя. Что над ней довлеет древнее проклятие. Что если потревожить прах великого воина, землю отцов поразят несчастья.
И потому ни за какие блага мира он, экскурсовод, не покажет вам истинное, а не бутафорское захоронение бывшего повелителя мира. Оно находится не на надземном этаже мавзолея Гур-Эмир в Самарканде — куда ведут любопытных, — а в подвале. Ни за какие блага мира... Разве что за 5 сумов (три доллара).
Я готова платить? Тогда идем скорее!
…Тьма веков обрушилась на меня, едва захлопнулась дверь в подземелье. Официально сюда пускают только президентов. В воздухе оседает мелкая белая пыль. Как будто туман клубится. Хотя откуда здесь туман?
Узкая полоска дневного света — у самого выхода. “Салям алейкум, великий Тимур!”
Задерживаюсь на мгновение возле могильных плит, разукрашенных арабской вязью. Как говорят, это и есть магические печати Корана, предохраняющие лежащих здесь покойников от досужих проникновений извне.
“До нас были великие и будут после нас, — гласит в переводе надпись. — Если же кто вознесется над другими, потревожит прах предков, то пусть постигнет его страшная кара...”
Девять надгробий. В центре надтреснутая посередине могила-плита хромого Тимура. По бокам — его родни. Сына Тамерлана, воина по имени Шахрух. Внука — астронома и просветителя Улугбека, обезглавленного за то, что распространял по мрачному Средневековью ересь знаний. И дальше кого-то еще из мелких тимуридов, запечатленных в учебниках мировой истории лишь несколькими строками.
В поисках тлена
Здесь выпадаешь из времен. Будто проваливаешься в зябкую замуть. Клубится туман.
Или это белый мел раскрошен в воздухе?.. Может быть, ответите на этот вопрос, уважаемый Малик-ака?
— В июне 1941 года меня назначили одним из трех операторов, кто снимал в мавзолее Гур-Эмир вскрытие гробниц Тамерлана и его близких, — за четыреста километров от Самарканда, в своей ташкентской квартире, рассказывал мне 95-летний оператор Малик Каюмов. — В экспедицию входили многие ученые: востоковед Семенов, в совершенстве знавший древние языки, академик Кара-Ниязов, писатель Айни, мечтавший сочинить роман о Тамерлане в духе соцреализма, и, наконец, антрополог Михаил Герасимов, знаменитый тем, что воссоздал по останкам облик Ивана Грозного. Герасимов мечтал реконструировать по черепу и лицо Тимура.
— Но немногие верили, что Тимур покоится именно в Гур-Эмире?
— Вход в подземную часть мавзолея был закрыт шесть столетий. Похоронен ли там великий Тамерлан, ученые не знали. Начальник экспедиции Кара-Ниязов был уверен, что Тимур закопан в Афганистане. Другие думали, что его прах спрятан в каком-нибудь богом забытом мавзолее в Шахрисабзе. Как известно, Тимур умер во время похода на Китай в 1405 году, но сразу его не похоронили, тело перевозили с места на место.
— Зачем советской власти вообще понадобилось искать мощи Тамерлана?
— Иосиф Виссарионович высоко ценил Тимура, и есть мнение, что даже свою партийную кличку, ставшую затем фамилией Сталин, он придумал в честь “железного хромца”. В 1937 году в учебнике истории “вождь народов” лично вписал строки о том, что Тамерлан разбил войско Золотой Орды, и получается, именно ему русские обязаны своим освобождением от ига. О том, что Тимур был великим мистиком и даже после смерти его прах излучает сильное биополе, говорил также ученый Массон в 1925-м. Он предлагал властям разыскать гробницу Тимура, исследовав Гур-Эмир, вокруг которого происходят странные парамагнитные явления. Но средств не нашли. Экспедиция отправилась в Самарканд только спустя 16 лет.
— Как же вы, совсем молодой тогда человек, попали в число избранных?
— Я был одним из технических работников, которые находились в гробнице. Даже первые лица Узбекистана могли заходить туда всего на несколько минут. Знакомый журналист, редактор местной газеты, упросил меня взять его к себе в помощники, чтобы хоть одним глазочком наблюдать за происходящим. Это был Шараф Рашидов, который в 70-е годы при Брежневе стал всемогущим хозяином Узбекистана. Наша дружба началась именно с раскопок могилы Тамерлана.
...Толпы народа сгрудились в те дни возле Гур-Эмира. Изнывая от жары, вслушивались самаркандцы в каждый шорох, доносившийся из-под земли. Иностранные корреспонденты передавали сообщения в СМИ скупым телеграфным языком.
Мраморные надгробия были тяжелы, лебедки не выдерживали, плиты поднимали руками. В одной из могил нашли останки человека без головы. Череп покоился рядом. “Это обезглавленный Улугбек, сомнений нет!” — радовались исследователи.
Приближался великий день, когда во имя торжества советской науки должны были распотрошить и центральную гробницу мавзолея. В которой, как предполагали, лежал Тимур.
Несущий беду
— 21 июня в семь утра мы все уже были на месте, — продолжает свой рассказ Малик-ака. — Через полчаса опять сломалась лебедка. Плиту двигали вручную по сантиметру. Вдруг рабочие почувствовали, как в воздухе разливается странный аромат, какое-то восточное благовоние, от которого стало тревожно. Я до сих пор помню этот запах, каждую его молекулу, но сказать, на что он похож, не могу. Внезапно могильная плита треснула посередине, и в этот момент в подземелье погасли все осветительные приборы. Нами овладел прямо животный страх. Раздались крики, что надо выйти на улицу, что в подвале не хватает воздуха. Что это было — авария? Случайно вылетели все пробки? Объявили перерыв, во время которого я пошел выпить чайку в ближайшую чайхану.
— Вы сами боялись?
— Я был атеист. К своим 29 годам я многое повидал, мне казалось, что удивить меня чем-то невероятным сложно. Я снимал на камеру первую женщину Узбекистана, отказавшуюся от паранджи. Ее звали Таджихон Шадиева, и когда она кинула паранджу в костер, ей было всего 13 лет. Я снимал первый троллейбус в Ташкенте и первых безграмотных девчонок, которые пошли учиться в школу. “13 ласточек” назывался тот фильм... Я жил в эпоху перемен и потому перестал удивляться этим переменам.
...В чайхане сидели три старика в азиатских халатах и тюбетейках. В руках одного из них была старинная книга. Белая рубашка Малика и его европейские брюки сильно контрастировали с их патриархальным обликом.
— Имеешь ли ты отношение к тем людям, что вскрывают могилы в Гур-Эмире? — спросили старцы.
— Я там командир, — отшутился Малик, памятуя, что перед началом работ именно по его разрешению включают освещение в подвале.
И тогда главный старик, белобородый и грустный, решительно поднялся с колен: “Запрети им дотрагиваться до Тимура. Иначе будет плохо!”
— Он дал мне старинную книгу, раскрытую на одной из страниц: “Читай!” — вспоминает Малик Каюмов. — Я могу разбирать по-арабски, меня учила мама, прекрасно знавшая Коран. В протянутой книге я увидел фразу: “Прах великого Тимура не тронь, иначе начнется война!” Я почувствовал, что это не шутка, что загадочные старики действительно пытаются сообщить что-то важное. Я кинулся к начальнику экспедиции Кара-Ниязову и к востоковеду Семенову.
— Они послушались вас?
— Они подняли меня на смех, хотя и последовали в чайхану, — усмехается Малик-ака. — Писатель-соцреалист Айни начал издеваться над стариками на фарси: “Сейчас погоню вас палками!” Мне стало стыдно за поведение моих старших товарищей. Но что я мог? Старики поджали губы, закрыли книгу и исчезли в ближайшей подворотне. Я бросился за ними, чтобы просить сняться на пленку вместе с их странным фолиантом, но стариков уже и след простыл. К этому моменту свет в подземелье был снова включен. Антрополог Герасимов отодвинул крышку последнего гроба. И, ликуя, извлек на свет божий кости ноги с огромной шишкой в коленной чашечке. Эту кость передавали из рук в руки как величайшую драгоценность. Сенсация произошла. Мы все-таки нашли нашего великого хромца!
— А до начала великой войны оставалось чуть меньше восьми часов...
— В тот вечер по радио передавали сообщения о нашем открытии, мы ликовали, и вдруг под утро на английских и французских волнах пошла иная информация. Гитлер напал на Советский Союз. Нас приковал к стульям приступ ужаса. Как если бы мы сами объявили эту войну! Мы позвонили главному коммунисту Узбекистана, попросили его связаться со Сталиным и рассказать, что произошло в чайхане. Но тот закричал на нас, что надо было сразу же сообщить о пророчествах старцев и ни в коем случае не прогонять их. Он сказал, что снимает с себя ответственность...
Наутро в лагере экспедиции все пришло в движение. Поступил приказ: сворачивать исследования и паковать вещи. Ученые уезжают. На главной площади — Регистане шла запись добровольцев в армию. Малик Каюмов успел заснять, как целуют узбекские солдатики алый стяг, как принимают они присягу. Все это оператор увидел, поднявшись на самый высокий минарет Самарканда.
“Я не успел запечатлеть для потомков стариков, которые предупреждали нас о проклятии Тамерлана, но зато в моих кадрах остались те воины, кто мир от этой беды избавил”, — говорит он.
Череп Тамерлана в срочном порядке переправили на самолете в Кремль.
След Тамерлана
Первые два года войны Малика Каюмова не покидало чувство вины. Он думал, что должен что-то совершить, чтобы прекратить действие древнего проклятия.
Советские войска, отступая, оставляли за собой не пяди, а политые кровью сотни километров русской земли.
Малик Каюмов не носил на груди автомат. Его оружием была камера. День за днем он шагал за полками, в холод и зной, снимая самые страшные мгновения боев, ни на минуту не забывая о том, что произошло когда-то в Самарканде.
— В 42-м я попал на Калининский фронт, — продолжает Малик-ака. — Подо Ржевом находилась ставка командующего Жукова. Мы, фронтовые операторы, должны были пойти к нему представляться. Жуков угостил нас чаем. А я рассказал Георгию Константиновичу, как участвовал в раскопках гробницы. И честно добавил, что войну можно остановить, только вернув мертвецов на место. Я осмелился попросить его дозвониться до Сталина. Жуков сказал, что попробует это сделать.
— А в это время в Москве антрополог Михаил Герасимов на кухне собственной квартиры “лепил” облик великого Тимура?
— Я не выяснял, где находится Тамерлан. Мы потеряли Крым, почти потеряли Кавказ, немцы продолжали переть к Волге. И вот судьбе было угодно, чтобы через некоторое время я снова столкнулся с Георгием Константиновичем. “Ну что, сообщили Сталину о Тимуре?” — “Как только Герасимов закончит его реконструировать, скелет вернут”. Он мне поверил!
28 октября 42-го года портрет хромого Тамерлана был завершен. В тот же день Государственная комиссия по перезахоронению приняла решение положить прах на прежнее место. 20 декабря 42-го года останки древнего полководца были доставлены обратно в Гур-Эмир.
Где находился Тимур полтора месяца — между решением о его перезахоронении и действительной отправкой в Самарканд, — не знает никто. Ходили упорные слухи, что мощи великого хромца положили в боевой самолет, который облетал линию фронта, чтобы укрепить дух воевавших солдат. Что Тимура привозили на передовую к воинам-мусульманам, чтобы те, увидев своего героя, молились о скорой победе.
Так же как привозили тогда к русским мальчикам на фронт иконы святых и Богородицы.
Когда отказывают сила и разум, остается только вера. Ученые не подтверждают и не опровергают эти легенды. Ясно одно: по приказу Верховного Главнокомандующего Тимур вернулся туда, откуда пришел.
Именно в тот момент, когда, кроме как на чудо, нашей стране уповать больше было не на что.
...А через несколько дней после возвращения Тимура началась победоносная Сталинградская битва.
— Стар я стал, скоро уже умирать, — говорит Малик-ака. — Вот уж и не знаю — с чем я приду к Аллаху?
В 44-м под Минском три автоматные очереди перебили ему ногу. Он навсегда остался хромым. Отметина Тамерлана. Возвращаясь с того света после операций, оператор Каюмов перестал быть атеистом, увидев, как расцветает за окном госпиталя в Лефортове первая березка.
Малик Каюмов стал одним из шести фронтовых операторов, кто вернулся с той войны. Судьба хранила его — больше двухсот его коллег погибли в боях.
Он пережил всех. Пережил участников той злосчастной экспедиции в Самарканде. Стал Героем Соцтруда и патриархом узбекского кино, сходил как паломник в Мекку, чтобы замолить грехи молодости.
Кто-то верит его рассказам о проклятии Тимура, кто-то считает это предание, вошедшее в книги и фильмы, страшной восточной сказкой. Или случайным совпадением. Вполне в духе социалистического реализма.
— Правда ли то, что вы рассказали мне, Малик-ака? — спрашиваю я старика.
Он кивает седой головой и молчит. Он знает, что он прав.
Мел, способный изменить человеческую судьбу, существует.
Белый дым рассеивается, и я снова в подземелье возле могилы Тамерлана.
Никого. Экскурсовод ушел наверх, чтобы завлекать сюда других впечатлительных туристов. Я невольно тянусь к главной мраморной плите, но вовремя отдергиваю руку.
Мало ли что. Спи спокойно, дорогой товарищ!
21.10.2006
|
