|
Нынешний рабочий стол Михаила Касьянова установлен таким образом, что за спиной небоскреб «Газпрома», а впереди, как на ладони, вся Москва. Кремль виден только в ясную погоду, но угадать его очертания нынешнему лидеру Народно-демократического союза (НДС) легко по белому цветовому пятну ХХС (храма Христа Спасителя), если взять немного вправо. «Русскому Ющенко», как называют последнего экс-премьера РФ соратники, из Cherry House в Черемушках, случись что, переезжать надо будет куда дальше, чем бывшему коллеге по должности Виктору Андреевичу в Киеве. Там-то арендованный еще для оппозиционного кандидата в президенты «Дом с химерами» стоит ровно напротив секретариата главы государства, б/у здания ЦК КП Украины на той же Банковой улице. «А у нас, чтобы «Другой России» стать властью, что должно произойти?» — спросила «Новая» у Михаила Касьянова.
— Михаил Михайлович, мы беседуем в канун уже второй годовщины путинской реформы от «понедельника, 13 сентября», когда в стране после Беслана отменили за ненадобностью демократию. Вы тогда смолчали. Потому что знали?
— В то время меня уже давно не было во власти: я ничего не знал. Да, в сентябре я публично не высказал своей точки зрения, но такая реакция властей на трагедию в Беслане стала для меня поворотным моментом. Я решил, что иду в политику и прекращаю работать над созданием межгосударственного инвестиционного банка, чем я занимался после отставки.
— С трудом верится, что отмена губернаторских выборов, перевод Думы на партсписки и создание формируемой сверху Общественной палаты были экспромтом Кремля. Это давно готовилось?
— Повторяю, для меня это было полной неожиданностью и шоком. Для меня это поворот, изменение политического курса, антиконституционный пакет. Я остался при тех же убеждениях, какие у меня были во власти, а власть сама перешла в оппозицию тому курсу, над которым мы вместе работали.
— Что же произошло с людьми, бок о бок с которыми вы проработали четыре года?
— Это вопрос скорее к политологам. Видимо, небольшие изменения, которые накапливались, еще когда я был в правительстве, превысили некую критическую массу…
— А я слышал другую версию вашей трансформации: вы как бывший премьер целый год получали положенное по закону жалованье и ждали нового стоящего предложения. Но, не дождавшись, хлопнули дверью и ушли в большую политику…
— Говорить можно что угодно. Поверьте, я прекрасно мог и не ходить в политику, у меня были все возможности заниматься бизнесом. Это сегодня любой бизнес, связанный с моим именем, будет немедленно удушен, ему даже не дадут зарегистрироваться, а в то время этого и близко не было.
— Когда вы шли в большую политику, были готовы к жесткому прессингу?
— Да. Хотя он оказался жестче, чем я предполагал. С каждым днем нарастает давление на меня, моих близких и моих друзей. В разных сферах. Во всем.
— Как со всем этим справляетесь?
— Как видите, преодолеваю. Давление придает мне дополнительный энтузиазм и энергию.
— Для вас, конечно, не секрет, кого называют «Миша Два Процента», и не только потому, что такова была деловая репутация чиновника Касьянова, но и таков, мол, его потенциал как публичного политика. Что скажете?
— Никто ни разу не обвинил меня ни в чем конкретно! Публично по крайней мере. Если это произойдет, я подам иск в суд.
Это политическая придумка, изначально запущенная в качестве мести некими олигархическими структурами еще в 1999 году. Тогда она не прижилась. Но когда, завершив работу в правительстве, я начал заниматься общественно-политической деятельностью, власти ее достали из сундука — и сейчас она по указке сверху активно муссируется.
— Тогда давайте коснемся и истории с дачей. Почему вы от нее не отказались? Любой презентабельный политик на вашем месте сделал бы широкий жест и отвел от себя любые упреки. Или вам так дорого соседство с Фридманом и Солженицыным?
— Я живу в другом месте — за три месяца до выезда с госдачи мы с семьей приобрели дом в Ильинском. А то, о чем идет спор, — это бизнес-проект, приобретенный как гостиничный комплекс и реконструируемый с конца 2004 года с таким назначением.
— А как он используется?
— Сейчас он заморожен, поскольку идет судебное разбирательство.
— Если все обстоит так, как вы объясняете, почему бы вам тогда публично не снять с себя сразу все обвинения?
— Я это делал неоднократно. Вы, наверное, знаете, что после многократных рассмотрений по решению Московского арбитражного суда я остаюсь законным собственником этого имущества. Вся эта публичная кампания против меня запускалась с одной целью — посадить меня на «крючок». Но видите — меня это не остановило и не остановит.
— Не ждет ли нашу оппозицию судьба белорусской, то есть с имиджем маргинальной, существующей на западные деньги, но в отрыве от большинства электората? Есть такая угроза? Если есть, как ее предотвратить?
— Думаю, вы хорошо понимаете ситуацию, в которой сегодня вынуждены действовать те, кто открыто высказывает свое несогласие с политикой властей. Это давление по всем направлениям деятельности самих организаций, их активистов и особенно лидеров. Например, активисты нашего Народно-демократического союза постоянно чувствуют на себе пристальное внимание со стороны правоохранительных органов. В результате массированной пропаганды у населения формируются искаженные представления, что демократы — это…
— … маргиналы?
— Далеко не каждый знает, что означает этот термин. Но в результате пропагандистских усилий народ просто думает, что президент все делает хорошо, «Единая Россия» — не очень, а остальные просто мешают стране развиваться. Вы сами видите: вокруг сплошные шпионы, хотят страну распродать и что-то еще с ней сделать нехорошее. Противодействовать такой пропаганде очень сложно, тем более когда нет каналов, чтобы донести до людей свою информацию. Поездки по стране и встречи с людьми — единственный способ вести контрпропаганду, разъяснительную работу.
В этом контексте, конечно, легко утверждать, что оппозиционеры — маргиналы. Это беда не самих оппозиционеров, а неизбежное следствие исковерканной политической ситуации в стране, которая была сформирована антиконституционной реформой.
— Объясните: сейчас среди ваших соратников по «Другой России» появилась идея бойкотировать парламентские выборы. Она полезная или вредная?
— Считаю, что сегодня мы далеки от того, чтобы принимать окончательное решение, хотя вопрос надо поставить. Идея бойкота на самом деле высказывалась, но есть и сильные аргументы против. Парламентские выборы — все же законная форма участия граждан в политике, и их бойкот может стать утратой последнего шанса повлиять на развитие страны. Точки зрения есть разные. Я думаю, что момент, когда нужно будет определяться, созреет к концу этого года.
— При пороге явки в 25% нагнать ее почти элементарно?
— Да. До Всероссийского гражданского конгресса 12 декабря можно анализировать ситуацию и суммировать аргументы.
— А правда ли, что единственное, чего боится Кремль, — это потеря легитимности? Из-за неявки кворума на участки. Напомню: ваше снятие с поста премьера объясняют тем, что Путин боялся срыва перевыборов 2004 года, после чего он потеряет право баллотироваться, а вы станете и.о.
— Думаю, что легитимность для власти очень важна. Причем реальная, а не «административная». Однако уровень явки на выборах сегодня снижается прежде всего вследствие действий самой власти — внесения ограничительных поправок в избирательное законодательство и вмешательства в процедуру проведения выборов.
— Во время одной из поездок по стране вы изложили следующий сценарий выборов 2008 года: будут два кандидата от Кремля, Зюганов, Явлинский, Жириновский и вы. Вы уверены, что «за стеной» не смогут выбрать между Медведевым и Ивановым?
— Я вообще-то не люблю делать прогнозы.
— Но вы его сделали, причем радикально отличающийся от прочих!
— Для меня важнее то, что любой сценарий навязанной преемственности власти — изначально неправильный. И мы будем с этим бороться. Для этого необходимо сформировать широкую коалицию, куда войдут и левые, и правые силы — все, кто стоит на основах Конституции и на ее базе готов искать согласие по программе политического, экономического и социального развития страны, включая изменение некоторых институтов, необходимых для демократического устройства общества.
Сценария всего три: изменение Конституции, позволяющее нынешнему президенту избираться еще раз, технический преемник и настоящие, честные и свободные выборы. Я работаю на третий сценарий.
Важно, чтобы соблюдались демократические основы, записанные в Конституции, — властью сегодня они трактуются иначе. Мы требуем от власти их правильного применения, в том числе отмены тех недемократических изменений, которые были сделаны за последние два года.
— Есть способ навязать власти свою повестку дня снизу?
— Этим мы сегодня и занимаемся. В том числе в рамках «Другой России» — объединения людей с разными взглядами. Нужно знать, что делать после победы коалиции этих общественно-политических сил и их единого кандидата. Поэтому очень важно в короткие сроки разработать и принять программу национального согласия, дающую ответы на вопросы, которых нынешние власти хотели бы избежать.
— А вы не боитесь, что ее в Кремле присвоят, немного перепишут и объявят через монополизированные СМИ: программы-то у нас одинаковые, только голосовать не за Касьянова надо, а, например, за Иванова?
— Вполне может быть и так. Но это же не значит, что мы должны сидеть сложа руки. Мы будем использовать все доступные нам возможности для разъяснения своих позиций.
— Во всех почти соцопросах есть константа: действующий премьер по должности имеет 12% рейтинга, еще 40% готовы голосовать за того, на кого укажет Путин, — это 52% в первом туре. Чем можно покрыть эту карту?
— Думаю, вы не станете со мной спорить: это далеко не так. До выборов еще полтора года, и у российских граждан растет ощущение, что в стране происходит что-то не то. В телевизоре все хорошо, где-то что-то улучшается, но не очень… Год назад 25% населения считали, что страна идет в неправильном направлении. Сегодня таких людей уже более половины, то есть в два раза больше. Это серьезная трансформация в умах людей, а за полтора года данный показатель может еще увеличиться.
Но при этом рейтинг у президента 70% — да, такая наша страна, потому что пропаганда строится на старом русском представлении о «добром царе и злых боярах». Но это не значит, что люди поверят в «преемника», на которого укажет Путин, и примут его на ура. Ведь они живут не в телевизионном, а в реальном мире со всеми его проблемами: маленькой зарплатой, инфляцией, произволом чиновников, коррупцией и чувством незащищенности.
— Вытанцовывается такой идеальный сценарий победы на выборах, где в бюллетене стоят только худо-бедно реализующий нацпроекты Медведев и, по Немцову, «лучший премьер за 50 лет» (после Сталина)? Верите ли вы в такой сценарий?
— Моя цель — разъяснить людям пагубность нынешнего политического курса. И снять тот камуфляж, которым сегодня власть прикрывает реальную картину. Это и сжимание политических свобод, и отсутствие какой-либо внятной экономической и социальной политики. Никаких реформ не проводится! Власть боится, боится рисковать, поэтому очень скоро при этом курсе страна придет к очень неприятной ситуации.
— Ну, допустим, в 2008-м Кремль все-таки продавливает своего преемника. Ваши следующие действия: созываете Майдан или ждете, пока преемник ошибется?
— Вообще назначение преемника через сманипулированные выборы — самый плохой сценарий для Российской Федерации.
— Третий срок Путина лучше?
— И я, и мои соратники категорически против как третьего срока, так и технического преемника — повторяю, мы за свободные выборы. Но если выбирать из двух зол, то для сохранения порядка в стране хоть на какое-то время, чтобы немедленно не наступил хаос, как ни странно, лучше третий срок. При варианте «технический преемник» граждане очень скоро, после того как услышат по телевизору, что они избрали такого-то человека, поймут, что это — профанация.
— И что начнется?
— У людей наступят полная апатия и разочарование, поскольку они поймут, что власть, которая так обходится с их мнением, с их волеизъявлением на выборах, ничего и не собирается делать для улучшения их жизни. И тогда уже мы вряд ли мирно досуществуем до выборов 2012 года, возможно, начнутся революционные события, детонатором которых выступит безработная молодежь, которая не будет видеть для себя никаких перспектив в будущем. Без отмены принятых за последние годы изменений в политической системе мы не сможем предотвратить неконституционное развитие ситуации. Власть извращает сегодня дух Конституции, заставляет граждан соглашаться с этим — мы не соглашаемся. Важно сделать хотя бы этот первый шаг.
— Страна обречена на революцию?
— Если власть не осознает, что нужно провести свободные выборы, кто бы на них ни победил, тогда путь один — к революции.
— А если народ выберет не вас, а Жириновского или Рогозина?
— Нужно не лишать людей права выбора, а, напротив, доверять их выбору. В любом случае, кто бы ни был избран народом, путь у нас один — достижение национального согласия. Уверен, что без свободных выборов это невозможно.
— А если Кремль образумится, позовет вас завтра Владимир Владимирович к себе и скажет: Михаил Михайлович, возвращайся назад в премьеры?
— Эту ситуацию я уже исключаю. Сегодня такого не может быть. Каждый выбрал свой путь.
— Надо ли так понимать, что сегодня вы отрекаетесь от того периода, когда работали вместе с Путиным?
— Нет. Я вместе с нынешним президентом работал четыре года и, если угодно, соучастник того, что мы делали вдвоем.
— «Соучастник» — хорошее слово, еще «подельник» скажите...
— Мы вдвоем проводили ту политику, которая в целом была правильной. Были нюансы, с которыми я не соглашался, и в конце концов уже не мог не высказывать этого вслух. Но если сразу после принятия сентябрьского пакета 2004 года, по-видимому, колебания еще были, то уже в мае этого года президент в своем послании сказал прямо: все, что было сделано, сделано правильно, мы это продолжим. Сомнений в том, что это осознанно выбранный вектор действий, теперь уже нет.
|
