|
Не будет преувеличением сказать, что на протяжении уже почти целого века ситуацию в мире в целом фактически определяли и определяют отношения России и Соединенных Штатов. После окончания холодной войны они претерпели весьма существенные изменения - от радужных иллюзий в начале 1990-х годов до ясного и прагматичного понимания национальных интересов каждого из государств в начале XXI века. Направления нашего сотрудничества четко обозначены конкретными рамками. В первую очередь это совместная декларация Российской Федерации и США о новых стратегических отношениях, принятая 24 мая 2002 года в Москве президентами наших стран одновременно с подписанием российско-американского Договора о сокращении стратегических наступательных потенциалов (Договора о СНП). Эти документы подтвердили тот факт, что "эпоха, когда Россия и США рассматривали друг друга как врага или стратегическую угрозу, закончилась".
Впоследствии направления и задачи сотрудничества были конкретизированы и дополнены в 2004 и 2005 годах (следует подчеркнуть, что эти дополнения затрагивают национальные интересы не только двух наших государств, но и всех стран в мире). Одно лишь перечисление направлений российско-американского сотрудничества в военной сфере подтвердит мои слова: транспарентность и укрепление доверия применительно к сокращениям стратегических ядерных наступательных вооружений и противоракетной обороне; сотрудничество в сфере оборонных технологий, в области предупреждения распространения переносных зенитно-ракетных комплексов, в обеспечении безопасности ядерных объектов. И, конечно же, взаимодействие при решении различного рода региональных проблем (например, ликвидация крупномасштабных гуманитарных катастроф).
Следует отметить, что после событий 11 сентября 2001 года основное внимание наших стран было сосредоточено на совместной борьбе с международным терроризмом. Российское руководство однозначно поддержало усилия Соединенных Штатов на этом направлении, что позволило получить ряд конкретных результатов. На этом фоне традиционные вопросы российско-американского взаимодействия, определяющие баланс сил, - сокращение стратегических наступательных вооружений и развертывание в США системы противоракетной обороны - несколько отошли на второй план.
Однако в последнее время в политике американской администрации начали все более отчетливо проявляться некоторые тенденции, которые не могут не настораживать и вызывают ряд вопросов. Одной из таких тенденций является стремление Соединенных Штатов обеспечить свое абсолютное превосходство в военной сфере на фоне все более отчетливой ставки на решение сложных вопросов мировой политики силовым путем.
В 2001 году в документе "Обзор состояния и перспектив развития ядерных сил США", который, по сути, представляет собой американскую ядерную стратегию, провозглашен отказ от взгляда на ПРО как на дестабилизирующий фактор. В этом же документе определена задача перехода к "новой триаде", включающей ядерные и обычные ударные силы, систему обороны (в первую очередь - эшелонированную систему ПРО) и гибкую оборонительную инфраструктуру.
В марте 2006 года президент США Джордж Буш, представляя новую стратегию национальной безопасности, заявил, что США теперь намерены в равной степени использовать "наступательные" и "оборонительные" удары "сокрушительной силы" в качестве основного инструмента превентивных действий против потенциальных противников. При таком подходе именно система ПРО становится ключевым элементом "сдерживания как государств - врагов Америки, так и негосударственных формирований ее противников".
Таким образом, официальное объявление 13 июня 2002 года президентом Джорджем Бушем, что США вышли из Договора по ПРО 1972 года стало явным признаком начала реализации этой стратегии. А уже в декабре того же года по его указанию Минобороны США приступило к ускоренной программе создания национальной системы противоракетной обороны, в соответствии с которой в течение ближайших 10-20 лет планировалось поэтапно развернуть многоэшелонную глобальную систему ПРО с многочисленными элементами космического базирования для защиты территории Соединенных Штатов и американских Вооруженных Сил в значительных по размерам зонах на различных ТВД, а также "друзей и союзников" США от ударов баллистических ракет всех типов.
Согласно данной программе США собирались уже к 2004 году иметь систему противоракетной обороны с ограниченными возможностями, которые в дальнейшем должны были поэтапно расширяться и наращиваться. Первоначально в качестве официальной даты принятия на вооружение и постановки на боевое дежурство первых элементов противоракетной обороны было определено 30 сентября 2004 года, а в период 2004-2008 гг. планировалось развернуть эффективные средства обороны от ракет средней и малой дальности. Однако большинству специалистов, в том числе и американских, было вполне очевидно, что данное решение в большей степени являлось политическим и декларативным, а не отражающим техническую готовность к быстрому развертыванию эффективной системы ПРО.
При этом, как заявлял идеолог "нового военного мышления" Пол Вулфовиц, бывший в то время первым заместителем министра обороны, выход из Договора по ПРО 1972 года являлся только одним из элементов комплексного, рубежного этапа в военной политике США. Таким образом, Соединенные Штаты стали свободно, без оглядки на договорные ограничения, все более интенсивно не только продвигать программу разработок и испытаний противоракетных систем, не игнорируя перспективные технологии и различные варианты базирования, запрещенные ранее, но и развивать ударные, в том числе ядерные силы, и соответствующую инфраструктуру.
В рамках заявленной стратегии американцы действовали достаточно последовательно. Анализ текущего состояния и планов работ по программе ПРО позволяет сделать вывод о том, что их общее направление и характер за истекшее время существенных изменений не претерпели, интерес военно-политического руководства США к данной программе повысился, а уровень ее финансирования значительно вырос. При этом для реализации указанной программы управлению ПРО Министерства обороны был придан более высокий статус агентства и снят тезис о том, что создаваемая система ПРО будет иметь ограниченные возможности и предназначена только для защиты от ограниченного количества атакующих ракет.
В соответствии с утвержденным бюджетом федеральной программы "национальная оборона" на финансирование деятельности Агентства ПРО Министерства обороны США в 2006 финансовом году выделяется 7,88 млрд. долларов, а в 2007 году на реализацию противоракетных планов запрашивается беспрецедентный уровень финансирования - 9,3 млрд. долларов (на 1,6 млрд. долларов, или на ~17% больше, чем в текущем году).
Помимо этого, по другим статьям расходов Пентагона на ПРО резервируется еще порядка 1 млрд. долларов. Основная часть дополнительных ассигнований направлена на открытие новых проектов НИОКР по тематике, ранее ограниченной Договором по ПРО (мобильные и корабельные противоракетные комплексы для перехвата стратегических ракет и их компонентов, ИСЗ-перехватчики и т.п.).
Интенсифицирована и программа испытаний различных компонентов будущей системы. В период 1998-2006 гг. с разной степенью успешности был проведен ряд экспериментов и испытаний элементов системы ПРО с целью проверки хода работ по созданию информационных и ударных средств. Среди практических шагов следует отметить и начало развертывания двух позиционных районов противоракет наземного базирования - на авиабазе Ванденберг в штате Калифорния и в Форт-Грили, штат Аляска. Проведены достаточно успешные испытания противоракет морского базирования, которые составляют основу мобильных средств ПРО.
Не забывают США и европейских союзников, вовлекая их в собственные противоракетные планы. Так, в рамках НАТО в течение нескольких лет под руководством американских экспертов разрабатывается концепция построения ПРО в Европе, причем в качестве основы такой системы предлагается использовать новейшие американские разработки.
В то же время при практической реализации ранее провозглашенных планов за истекший период наметилось существенное отставание в создании и развертывании отдельных элементов ПРО и всей системы в целом, вызванное многочисленными технологическими и инженерными проблемами, а также значительный перерасход денежных средств. Следует также подчеркнуть, что эффективность противоракетной обороны обусловлена множеством факторов, в том числе таких, как технические характеристики систем и средств ПРО, а также средств нападения; масштабы и временные характеристики ударов баллистических ракет; параметры защищаемых объектов; характеристики информационно-управляющих систем и т.п. Система ПРО является уникальной системой, предназначенной для использования фактически в единичных случаях, а может быть, даже в единственной ситуации. Следовательно, она должна обладать очень высокой степенью боеготовности и технической надежности. Поэтому одной из важнейших проблем при создании системы противоракетной обороны является то, насколько хорошо эта система сработает не на полигоне, а в реальных условиях при наличии различных непрогнозируемых, случайных факторов и условий, при активном противодействии противника.
Изложенные ниже соображения представляют собой, по сути, экспертную оценку ряда факторов, сопровождающих развертывание американской системы ПРО.
Старт российской МБР "Тополь".
Фото Леонида ЯКУТИНА
В качестве основной ракетной угрозы США декларируют возможность создания ракетных систем в Иране и Северной Корее, способных доставить боезаряд на территорию США. Вместе с тем анализ ракетных программ в этих государствах свидетельствует о том, что их реальные возможности весьма ограничены. Технологии, которые ими используются, достаточно устаревшие и основываются на наращивании возможностей ракет типа "Скад". Возможности увеличения дальности полета ракет этого типа практически исчерпаны. Для освоения новых ракетных технологий необходим ряд условий, ключевыми из которых являются получение ноу-хау из-за рубежа, наличие достаточных финансовых ресурсов и проведение необходимого количества летных испытаний. Что касается технологической подпитки, то в условиях ужесточения режимов контроля за распространением ракетных технологий эти возможности практически сведены к нулю. Немаловажную роль в этом сыграло и участие России в этих механизмах. Финансовые возможности государств, которые США определили своими основными "противниками", также весьма ограничены.
Что касается испытаний ракетных систем большой дальности, то их проведение невозможно скрыть от технических средств контроля. Достоверные данные о попытке провести испытания ракет большой дальности отсутствуют. Кроме того, эти государства не обладают необходимой полигонной базой для таких испытаний. (Разрекламированный в западных СМИ пуск Северной Кореей трехступенчатой ракеты, скорее всего, является желанием обеих сторон выдать желаемое за действительное.) Отдельный аспект проблемы - возможность разработки пространственно-временного построения ракетных ударов, включение в состав баллистической цели элементов преодоления системы ПРО. Это весьма сложная задача, требующая для своего решения большого количества натурных экспериментов.
Опыт создания ракетных систем в Советском Союзе и других государствах показывает, что разработка межконтинентальных ракет - затратный и долговременный процесс. Ссылки на возможность ускорения этого процесса в новом информационном мире вряд ли могут быть восприняты серьезно.
Отсюда можно сделать вывод о том, что работы по ПРО в США проводятся исходя из неких иных оценок возможности нанесения ракетного удара. Среди государств, которые реально обладают такими возможностями, можно назвать Россию и КНР. И, наверное, не случайно в авторитетном американском журнале "Форин афферс" недавно появилась статья, в которой отмечается, что политика США в сфере стратегических вооружений привела к такой ситуации, при которой "уже в скором будущем у Соединенных Штатов может появиться возможность уничтожить первым же ударом стратегический ядерный потенциал России и Китая", что фактически возвращает мир к временам ядерной монополии США 40-х годов ХХ века.
Если ретроспективно проанализировать отношения России, а в прошлом Советского Союза, и США в области ПРО, то необходимо вспомнить, что опасность развертывания систем ПРО осознана еще в семидесятых годах прошлого века. Дестабилизирующая роль ПРО в отношениях ядерных держав была в тот период понятна всем, несмотря на наличие и у СССР, и у США огромных запасов стратегических наступательных вооружений. Результатом этого понимания стало подписание в 1972 году советско-американского Договора по ПРО. Руководство обеих стран пришло к решению не развивать системы ПРО, дабы не стимулировать дальнейшую гонку вооружений.
При этом, хотя на создание систем ПРО и связанные с ней технологии, в определенной степени послужившие стимулом к очередному технологическому рывку, было истрачено изрядное количество средств, строительство системы ПРО в США было фактически заморожено, поскольку даже самые ярые ее сторонники убедились в том, что эффективно работать ПРО не будет даже в отношении нескольких отдельных боеголовок, особенно если они оснащены специальными системами преодоления ПРО.
Наконец, события 11 сентября 2001 года показали, что нанести ответный удар и вообще удар по территории "вероятного противника" можно и без применения баллистических ракет. Именно поэтому и для США, и для России, и для других стран столь страшна угроза "ядерного терроризма". Если ядерные материалы широко разойдутся по всему миру, то непоправимый ущерб может быть нанесен любой стране без всякого объявления войны. Оборонительные системы способны внести существенный дисбаланс в стратегический паритет, спровоцировать ответные шаги по распространению в мире ракетных технологий и ОМП.
Несмотря на заявление российского руководства о том, что действия США в области ПРО на момент их выхода из Договора по ПРО не влияют на российский потенциал сдерживания, сегодня ситуация меняется. Развертывание отдельных компонентов ПРО США не может не вызывать у нас озабоченности.
Появление на Аляске первого позиционного района базирования ракет-перехватчиков, развертывание соответствующей информационной инфраструктуры, придание РЛС раннего предупреждения о ракетном нападении потенциала ПРО создают напряженность в этом регионе. Особенно критичной является информация о возможном включении в контур управления этого района компонентов ПРО, создание которых осуществляется в Японии. Все это может вынудить государства региона пересмотреть свои взгляды на применение ракетных средств.
Особую озабоченность вызывают технические аспекты создания систем ПРО в этом регионе, поскольку дальнейшее развертывание системы потребует значительного увеличения количества испытаний. Близость же российских территорий к объекту испытаний, техническая сложность и дальность полета используемых ракет-мишеней потенциально чреваты возможными катастрофическими последствиями. Конечно, мы не можем оставаться безучастными к такому развитию ситуации в регионе. В первую очередь это относится к информационным средствам этого района ПРО, поскольку дальность их действия простирается далеко за пределы района базирования, а геометрия их дислокации и расширенные возможности позволят существенно увеличить и возможности по обнаружению стартов ракет на российской территории.
Еще одним существенным и потенциально опасным моментом для России является то, что мобильные комплексы ПРО, создаваемые на базе морской системы "Иджис", представляют потенциальную угрозу для российских ядерных сил морского базирования, в том случае если их районы патрулирования окажутся в непосредственной близости от наших границ. Мы предлагали нашим американским коллегам проводить обмен информацией о базировании и передислокации морских компонентов ПРО, однако натолкнулись на непонимание нашей озабоченности.
Невозможно отрицать, что эффективная система ПРО требует широкого использования разнообразных систем космического назначения, выполняющих обеспечивающие функции: системы обнаружения стартов ракет, системы глобального позиционирования, космические аппараты связи и управления. Однако, анализируя шаги американской стороны, мы не можем исключить и возможности развертывания в перспективе космических ударных систем ПРО, представляющих особую опасность для глобальной стабильности. Именно потому, что их развертывание могло в свое время вызвать катастрофические последствия, были предприняты поистине титанические усилия по недопущению гонки вооружений в космосе. Если же сегодня решение о создании таких систем будет принято, то космос может действительно превратиться в новую арену гонки вооружений, поскольку введение в состав ПРО ударных компонентов неизбежно приведет к поиску адекватных путей противодействия космическому сегменту системы противоракетной обороны в целом.
Существует еще один аспект реализации американских планов создания глобальной системы ПРО, который вызывает у нас особую тревогу.
В настоящее время США активно прорабатывают возможность развертывания в 2010-2011 гг. на территории стран Центральной и Восточной Европы радиолокационных станций раннего предупреждения и ракет-перехватчиков шахтного базирования системы ПРО. Из заявления директора Агентства по ПРО США генерала Г. Оберинга, в проект бюджета агентства на 2007 финансовый год, который начнется 1 октября нынешнего года, включены 119 млн. долл. для закупок материалов и оборудования, необходимых для строительства такой базы. В качестве потенциальных кандидатов на развертывание рассматриваются Польша, Чехия, Венгрия, Турция, Болгария. Решение обосновывается необходимостью защитить партнеров по НАТО от гипотетических ракетных ударов со стороны Ирана.
По нашему мнению (и как мы полагаем, вполне обоснованному), реализация планов США может привести к развертыванию вблизи границ России систем, способных нарушить существующий баланс российских и американских стратегических средств доставки оружия. Заявления американской стороны о ненаправленности таких систем против России и Китая кардинально расходятся с практическими шагами, предпринимаемыми в этой сфере. Кроме того, ПРО в Европе - это дополнительный стимул к гонке ракетных вооружений в Ближневосточном регионе и Северной Африке.
Что нас беспокоит?
Во-первых, шахтные пусковые установки системы ПРО могут быть легко переоборудованы для размещения в них баллистических ракет, способных достигать самых отдаленных объектов на европейской части России. Возможности по созданию эффективного контроля за использованием шахтных установок не просматриваются. Не будет такого контроля и у правительств государств, на территории которых эти шахты будут развернуты.
Во-вторых, размещение активных компонентов национальной ПРО США на территории европейских государств может расцениваться как попытка США переложить на Европу тяжесть всех последствий возможного конфликта с применением баллистических ракет. По сути, в Европе будет создан передовой рубеж обороны территории США. С военной точки зрения это очень верное решение - передовое базирование войск необходимо осуществлять как можно ближе к позициям вероятного противника, чтобы иметь возможность создать еще несколько рубежей обороны. Но в современном взаимосвязанном мире, пронизанном метастазами терроризма, это одновременно означает, что острие террористических атак будет спроецировано на эти передовые объекты. Для нас это не безразлично, т.к. Россия - это часть Европы.
В-третьих, последствия перехватов баллистических ракет, оснащенных боевыми частями с оружием массового поражения (ядерным, биологическим или химическим), способны привести к экологической катастрофе в государствах Европы, над территорией которых они будут осуществляться. Под воздействие "осколков" ракет-перехватчиков и содержимого боевой части атакующей ракеты с ОМП попадает территория государств, непричастных к конфликту. Особенно нас беспокоит ситуация с западными областями России, например с Калининградской областью.
Комплексы ПРО, создаваемые на базе морской системы "Иджис", представляют потенциальную угрозу для российских ядерных сил морского базирования.
Фото из книги ''ПРО США: мечты и реальность''
В то же время вопрос создания ПРО в Европе не является новым. Российские эксперты активно обсуждали эту проблему и в НАТО, и с американскими коллегами на двустороннем уровне. Казалось, найден устраивающий всех компромисс, развернута работа по ПРО ТВД под эгидой Совета Россия - НАТО, суть которой:
- решение вопросов ПРО в европейском регионе на широкой основе, с привлечением всех заинтересованных государств;
- рассмотрение возможностей имеющихся систем ПВО-ПРО;
- разработка предложений по совместимости таких систем;
- приоритет отработки вопросов взаимодействия по ПРО в операциях кризисного реагирования.
Решение же США о развертывании в Европе компонентов американской ПРО делает актуальным вопрос о целесообразности дальнейшего обсуждения этих вопросов в формате НАТО. Следует отчетливо понимать, что оценка реальной боевой эффективности создаваемой системы ПРО всегда будет носить условный (т.е. в большей степени прогнозный и без действительного подтверждения) характер. При этом чрезвычайно высокий уровень технического риска и постоянно возрастающие затраты на реализацию программы ПРО должны у любого здравомыслящего человека вызвать вполне резонный вопрос: от каких же угроз Соединенные Штаты собираются защищаться с помощью такой системы ПРО? Откуда и кем реально может наноситься ракетный удар по США? И адекватны ли затрачиваемые силы и ресурсы объявленной цели?
Предположим, что система ПРО, которую планируют создать США, реализует все свои заявленные возможности и будет перехватывать примерно 95% налетающих средств нападения, то есть сработает с надежностью 95% (что для технической системы подобного уровня сложности является чрезвычайно высоким показателем). Тогда, если в налете участвуют 1000 средств, цели могут достичь 50 ядерных боезарядов. Если в налете 100 средств - то 5 боезарядов. И только для одиночных ударов можно достаточно твердо гарантировать, что все средства нападения будут перехвачены.
Следовательно, в условиях возможных массированных ракетно-ядерных ударов эффективность подобной системы ПРО разумные руководители любого государства не могут считать удовлетворительной, поскольку даже несколько "Хиросим" на своей территории вряд ли можно признать приемлемым результатом. При этом на создание такой системы требуются, как мы уже сейчас видим на примере США, огромные затраты - десятки лет и сотни миллиардов долларов.
В то же время развертывание широкомасштабной ПРО все равно не гарантирует полной защиты от ударов, в том числе с применением оружия массового уничтожения. Это связано с тем, что она ориентирована только на борьбу с баллистическими ракетами. Данная ситуация может активизировать поиск "асимметричных" мер воздействия, в т.ч. путем доставки оружия массового уничтожения диверсионно-террористическими методами. В результате иные, в технологическом отношении менее совершенные, но более простые и вероятные способы и средства доставки, например крылатые ракеты, самолеты или корабли, могут представлять более значительную угрозу. Очень ярким примером этому служат события 11 сентября 2001 года в Нью-Йорке и Вашингтоне.
Таким образом, настойчивые попытки американской администрации наращивать темпы и объем финансирования работ по созданию ПРО, в том числе создание элементов системы ПРО на базе неотработанных технологий, а также стремление развертывать отдельные системы без проведения их всесторонних испытаний, заставляют думать о, скорее всего, политических, а может быть, и психологических аспектах этой программы. Возможно, конечно, что указанные издержки и проблемы других стран не сопоставимы с тем ощущением безопасности, которое получит население и военно-политическое руководство США. Но может ли при этом система ПРО реально гарантировать полную защищенность территории США от ударов ракет?
Действительно, при создании ПРО необходимо очень четко определить характер тех угроз, для парирования которых она предназначается. Если мы говорим о локальных угрозах, об опасности одиночных, в том числе террористических ракетных ударов, то в первую очередь надо думать об их отражении и, следовательно, о создании адекватных систем обороны. Иначе создание для подобных целей неких глобальных всеобъемлющих систем можно уподобить "стрельбе из пушки по воробьям".
Целесообразность создания системы противоракетной обороны следует оценивать в контексте выявления и оценки характера и уровня существующих и прогнозируемых военных угроз, требующих поиска новых, зачастую нетрадиционных форм и способов защиты как национальных интересов отдельных государств, так и мирового сообщества в целом.
Вспомним историю. Изначально, когда системы ПРО только создавались в Советском Союзе и Соединенных Штатах Америки, они предназначались для защиты важнейших объектов государства, в первую очередь его ядерных сил и их командных пунктов, от внезапного удара. Это особенно важно в случае, если ядерный потенциал в основном сосредоточен в стационарных МБР, обладающих весьма низкой живучестью и эффективно поражаемых первым ракетно-ядерным ударом противника. Именно такими средствами в достаточно большом количестве обладали и США, и Советский Союз в 60-70-х годах прошлого столетия. В условиях же достаточно острого противостояния СССР и США, когда угроза ядерного конфликта была вполне реальной (вспомним хотя бы Карибский кризис 1962 года), наличие подобной системы ПРО позволяло сохранить определенный потенциал ответного удара, что являлось мощным сдерживающим фактором.
Бывший министр обороны США Роберт Макнамара, один из основоположников теории ядерного сдерживания, полагал, что сущность стратегии сдерживания определяется наличием возможности гарантированного уничтожения противника с привлечением как всех элементов триады стратегических наступательных сил (МБР, БРПЛ и стратегической авиации), так и оборонительных сил и средств (противоракетной, противовоздушной и противолодочной обороны), обеспечивающих выживаемость средств нападения. Если страна способна гарантированно защититься от ядерного удара по собственной территории и тем самым имеет возможность "безнаказанно" самой нанести удар по своим противникам, то такая ситуация является однозначно более дестабилизирующей, поскольку взаимное сдерживание не срабатывает. При этом чем меньше средств у противника, тем эффективнее может сработать ПРО.
Почти 30 лет Договор по ПРО являлся основой всей системы договоренностей в области ограничения и сокращения стратегических наступательных вооружений. Это определялось тем, что одновременно с подписанием данного договора был подписан и Договор ОСВ-1, впервые ограничивший количественное наращивание стратегических наступательных вооружений и зафиксировавший взаимосвязь стратегических наступательных и оборонительных вооружений, подтверждавшуюся впоследствии практически во всех соглашениях в области СНВ - договорах ОСВ-2, СНВ и Договоре о СНП. Таким образом, взаимное ядерное сдерживание двух "сверхдержав", обеспечивавшее стратегическую стабильность в мире, десятилетиями базировалось на потенциале их стратегических наступательных вооружений и невозможности полностью "компенсировать" этот потенциал оборонительными противоракетными системами.
Может быть, если бы Соединенные Штаты развертывали систему ПРО вне всех прочих шагов по наращиванию военной мощи, то заданные выше вопросы не так беспокоили бы российское руководство и общественность. Однако в ряду других действий США эти действия выглядят достаточно однозначно. Мы видим, что противоракетные планы США, несмотря на имеющееся отставание в намеченных сроках, продолжают осуществляться. В той или иной степени эти планы будут реализованы, что повлечет за собой изменение существующего между Россией и США соотношения возможностей стратегических наступательных вооружений, а это, возможно, потребует внесения корректив в российские подходы к дальнейшему сокращению данного вида вооружений в соответствии с нашим анализом и прогнозом.
Мы должны быть готовы к самому негативному развитию ситуации, когда все наши наихудшие предположения станут реальностью. С этой целью необходимо предусмотреть развитие соответствующих научных и технологических цепочек, позволяющих устранить или минимизировать возможные негативные последствия таких действий.
Действительно, российская оборонная промышленность имеет значительный потенциал, который в последнее время становится все более мощным, обеспечивая и совершенствование технологической базы, и производство более совершенных образцов вооружения и военной техники. Проведены успешные испытания ряда новейших систем стратегических вооружений, способных эффективно преодолевать существующие и перспективные оборонительные системы. Поэтому мы уверены, что Россия и в дальнейшем сможет обеспечить достойный ответ на любые попытки угрожать ее безопасности.
Однако главную опасность мы видим в том, что развертывание широкомасштабной ПРО США может вызвать новый виток гонки вооружений, отвлечь колоссальные ресурсы от решения множества проблем, существующих не только в России и США, но и в других странах. Поэтому Минобороны России выступает за развитие диалога со всеми заинтересованными сторонами по имеющимся вопросам в области ПРО. В этом диалоге необходимо перейти от декларативной транспарентности к реальному взаимовыгодному сотрудничеству и поиску путей решения потенциально конфликтных ситуаций. Игнорирование интересов партнеров по диалогу недопустимо. Сотрудничество в области ПРО не должно быть отдельной проблемой, а должно помогать устранять имеющиеся противоречия, обеспечивать стратегическую стабильность и безопасность в мире.
Юрий БАЛУЕВСКИЙ
начальник Генерального штаба Вооруженных Сил РФ - первый
заместитель министра обороны России, генерал армии
|
